И я решил заканчивать. Сосредоточившись, я вынырнул из своего разума в реальность и зашипел от волны невыносимой боли, источником которой оказалась моя голова. Похоже, я сильно напортачил, копаясь в памяти директора, и сейчас седовласая черепушка открытым текстом заявляла, что готова в любой момент пораскинуть мозгами, добавив в интерьер палаты алых мазков. Боль была настолько сильной, что у меня даже появилась мысль позвать на помощь Помфри. Но как появилась, так и пропала, снесенная ураганом ощущений. А когда я попробовал пошевелиться, очередная волна боли, много сильнее предыдущей, отправила мое сознание во тьму...
* * *
'Хм, незнакомый потолок...' — подумал я, открыв глаза.
Проснувшаяся память ехидно напомнила, что я, вообще-то, угодил в мир Поттерианы, а не Евангелиона, и восторгаться незнакомыми потолками мне по сеттингу не положено. Быстрые взгляды по сторонам подтвердили — мои ночные эксперименты таки не привели к преждевременному летальному исходу и радикальной смене фандома. Я все еще находился в больничном крыле Хогвартса, провалявшись в отключке до самого утра. С одной стороны, можно вздохнуть с облегчением — очередного 'попадалова' не случилось, и мне не придется заново проходить весь этот ад с лихорадочным вживанием в роль и реалии окружения, но с другой... угодить в какой-нибудь японский гаремник я бы не отказался!
Оставив несбыточные мечтания о толпе кавайных няшек, пачками вешающихся на мою шею, я провел инвентаризацию организма и был приятно удивлен. Директорское тело продолжало беспрекословно подчиняться, от вчерашней головной боли не осталось и следа, сознание было ясным и чистым, а единственное, что вызывало дискомфорт — чувство голода. Мне очень хотелось есть. Вернее, ЖРАТЬ! Причем, все равно, что, лишь бы поскорее наполнить пустующую утробу. Чувство оказалось настолько сильным, что я едва удержался от того, чтобы вызвать Ниппи и приказать ему раздобыть чего-нибудь съестного.
Это настораживало. Подобного я никогда ранее не испытывал. Да, мне не раз приходилось ради квартальной премии жертвовать обеденным перекусом, был в моей жизни период, когда по наущению своей девушки несколько месяцев я пытался стать вегетарианцем (кстати, безуспешно — когда ненаглядная застукала меня посреди ночи за поеданием тайком купленной колбасы, моему вегетарианству, как и нашим отношениям, пришел конец), но чтобы от голода мне натурально сносило крышу, как сейчас — такого не наблюдалось. Интересно, что это — побочный эффект лечебных зелий или фундаментальный закон мира? Лично я склонялся к первому варианту, но и второй сбрасывать со счетов не спешил. Ведь он прекрасно объяснял и вспышку эмоций потерявшей голову Минервы, и некоторые странности канона.
Какие именно? Ну, ни для кого не секрет, что почти все персонажи Роулинг грешат эмоциональной гипертрофией. Тут вам и лютая ненависть к школьным врагам Снейпа, и слепая преданность вожаку Блэка, и материнская любовь Лили, способная на отражение авады и испепеление одержимого Волдемортом Квиррелла, и ненормальная зацикленность самого Темного Лорда на Гаррике, и прочая, и прочая.
Согласен, такая ненатуральность и даже карикатурность чувств прекрасно укладывается в рамки детской книжки и отторжения не вызывает. Но для меня-то эта история уже перестала быть сказкой! И я готов всерьез рассматривать гипотезу, что магические способности негативно воздействуют на эмоциональную сферу личности человека, конкретно так расшатывая крышу мага, чтобы в один прекрасный миг доминирующее в сознании чувство трансформировалось в жизненное кредо.
Как, например, у Альбуса. Еще в детстве мечтая стать Великим Светлым Магом, он своими руками вырастил нового Темного Лорда, с которым и начал героическое противостояние. А что такого? С Геллертом же прокатило? Победителю Гриндевальда щедрая общественность отсыпала столько плюшек, сколько тот смог унести. Ну а когда отблески былой славы начали меркнуть, потребовался очередной сильный враг, с которым никто, кроме доброго дедушки, не смог бы справиться...
'Стоп! — мысленно оборвал я себя. — Это сейчас были мои догадки, основанные на прочитанных фанфиках, или воспоминания?'
Обращение к памяти директора принесло лишь боль в висках (слабую — то ли я уже притерпелся, то ли глубокая медитация все же пошла моей тыковке на пользу), и выяснить, умышленно Дамблдор воспитал Риддла маньяком-магглоненавистником или тот самостоятельно свернул на 'темную сторону силы', не удалось. Другие выбранные наугад темы также не приносили нужного отклика. Видимо, рано я обрадовался. Восстановить поврежденные воспоминания директора — это еще полдела. Чтобы получить возможность ими пользоваться, мне придется лично прожить каждое.
Кошмар! Это сколько же мне придется медитировать? Прикинем — сотня альбусовских лет, минус сопливое детство, минус время, потраченное на сон и удовлетворение естественных физиологических потребностей... Нет, все равно получается дохрена! И потом, прожив жизнь Дамблдора, не превращусь ли я в такого же старичка с манией величия, нетрадиционной ориентацией, очень хитрым планом и крайне оригинальным взглядом на жизнь? Ох, не хотелось бы...
— Доброе утро! — отвлекла меня от раздумий появившаяся в палате Помфри. — Ну-с, господин директор, как вы сегодня себя чувствуете?
Я приветливо улыбнулся колдомедику:
— Здравствуй, Поппи! Очень хочется есть, а так — все замечательно.
— Чувство голода — это нормально! — уверенно заявила женщина. — На ближайшие несколько недель оно станет вашим постоянным спутником, так что привыкайте!
— Да, умеешь ты поднять настроение! — с кислой миной протянул я, поднялся с койки и позволил Помфри изучить себя диагностическими заклинаниями.
Судя по эмоциям, прислушиваться к которым я, по старой привычке Альбуса, начал с момента появления колдомедика, полученный результат женщину удовлетворил. Не отходя от кассы, Поппи заставила меня выполнить положенное количество упражнений, а затем отправила в душевую, пообещав наградить завтраком за старательность. Постояв под холодными струями и смыв тяжкий трудовой пот, я вернулся в палату и обнаружил домовушку, которая принесла еду и мою одежду. Заботливо выстиранную и поглаженную.
На завтрак была пустая гречневая каша, овощной салат и отвратительные на вкус зелья. Оперативно переправив все это в желудок, я ощутил, что ни капельки не наелся. Мелькнула мысль пойти к садистке-диетологу и выклянчить у нее добавку, но, оглядев необъятное директорское брюхо, я решил проявить выдержку. Не исключено, что Помфри, составляя мое меню, предполагала именно этот вариант, так что незачем лишний раз тешить самолюбие старушки!
'Хм, мне кажется, или брюки действительно стали как-то посвободней?' — гадал я, переодеваясь.
Дождавшись, пока я сменю больничную пижаму на более подобающий наряд и обуюсь, в палате снова нарисовалась Поппи, оглядела меня и с деланно недовольной физиономией заявила, что я могу покинуть ее владения. Сунув палочку в рукав и нацепив на нос очки-половинки, я терпеливо выслушал повторение свода запретов и наставлений, касающихся моей диеты, коротко поблагодарил старушку и уточнил:
— Не могла бы ты перечислить, чего конкретно не хватает больничному крылу Хогвартса? — слыша сильное удивление Помфри, я пояснил: — Валяясь здесь, я укрепился во мнении, что на здоровье учеников нельзя экономить, и решил пересмотреть распределение школьного бюджета. Чудес не обещаю, но на действительно необходимые вещи вроде набора редких противоядий постараюсь изыскать средства.
— Слава Мерлину! — воскликнула Поппи, всплеснув руками от избытка чувств.
Я уже приготовился запоминать требования колдомедика, но этого не потребовалось. Продуманная старушка достала из кармана платья свиток пергамента и торжественно вручила мне. Ради любопытства развернув его, я обнаружил длинный список латинских названий, которые ни о чем мне не говорили. У каждого пункта стояла пометка, содержащая цифры и какие-то аббревиатуры — наверняка, количество заказанных зелий и общепринятые единицы измерения. Без сведущего фармацевта разобраться в этом списке было нереально, поэтому я чинно кивнул, скатал пергамент и спрятал его за пазуху. После чего тепло распрощался с Поппи и покинул больничное крыло. Как культурный человек, через дверь. Просто мне захотелось воспользоваться моментом и немного исследовать Хогвартс.
Ну, что сказать... Возможно, какого-нибудь фаната Поттерианы эти древние стены из серых каменных блоков, высокие потолки, массивные дубовые двери, художественная лепнина и все прочее привело бы в полный восторг, но я был далек от этого чувства. Мрачная прелесть средневекового замка не находила отклика в моей черствой душе, а разные чудеса вроде двигающихся изображений в антикварных рамках, обитатели которых либо рассыпались в приветствиях, либо молча наблюдали за моим неспешным променадом, старинных доспехов, со скрежетом и лязгом отдающих честь, когда я проходил мимо, а также двигающихся лестниц воспринимались, как нечто совершенно обыденное. То ли давали о себе знать привычки Дамблдора, прожившего в Хогвартсе большую часть сознательной жизни, то ли меня, маггла двадцать первого века, смотревшего 'Аватар' и прочие шедевры американского кинематографа, подобной ерундой было не пронять.
Блуждая наугад по школьным коридорам, я периодически выглядывал в окна. Оценил заросший зеленью внутренний двор Хогвартса и хижину Хагрида, которая оказалась полуразвалившимся сараем из грубо отесанных бревен, полюбовался опушкой леса, который идентифицировал как Запретный. И все это время меня не покидало странное ощущение дежа вю. Я периодически ловил себя на чувстве узнавания. Казалось, я уже был здесь, бродил пустыми длинными коридорами, открывал скрипучие двери, перешагивал исчезающие ступеньки — глупую шутку выпускников Райвенкло восемнадцатого века, любовался трофеями лучших учеников школы...
Достигнув очередной развилки, я с удивлением понял, что знаю — правый коридор ведет к Астрономической башне, а если выбрать левый, то можно прийти к дверям Большого зала. Круто, ничего не скажешь! Да еще часик в том же духе, и я с блеском смогу сдать экзамен по ориентированию в Хоге! Кстати, тут где-то должна быть одна интересная комната с крестражем Риддла. Пока есть свободное время, надо бы в нее заглянуть и проверить несколько перспективных фанонных гипотез...
— Господин директор! — пронзительный крик эхом отразился от стен, спугнув мой исследовательский настрой.
Обернувшись, я увидел, что ко мне спешит женщина средних лет, одетая в мешковатую мантию темно-синего цвета, из под которой выглядывали кожаные сапожки. Волосы незнакомки были короткими, пепельно серыми, уложенными в прическу типа 'воронье гнездо', а пронзительно желтые глаза и острый крючковатый нос делали данную представительницу прекрасного пола отдаленно похожей на ястреба.
Хм... похоже, меня угораздило столкнуться с одним из второстепенных персонажей Поттерианы, а именно, мадам Хуч (Трюк, по версии русских переводчиков, или Самогони, по мнению их французских коллег), которая в Хоге учила детей обращению с летающими метелками, а в свободное время занималась организацией игр школьного чемпионата по квиддичу.
— Доброе утро, Роланда! — поприветствовал я подлетевшую ко мне, словно на крыльях, преподавательницу.
— Доброе, директор! — радостно отозвалась Хуч, собственнически ухватив меня под локоток. — Как ваше здоровье? Минерва сказала, что вы попали к Поппи с магическим истощением. Не поделитесь секретом, где вы умудрились так выложиться? Обновляли защиту Хогвартса?
Учуяв легкий запах хереса, которым с утречка пораньше успела угоститься мадам Хуч, я мысленно отметил, что лягушатники оказались ближе к истине, а вслух сказал:
— Нет. Героически сражался со школьной бухгалтерией, которая в итоге одержала победу по очкам. Но сейчас со мной все в полном порядке, раз даже Помфри не нашла весомых причин, чтобы оставить меня в своих застенках.
— Правда? Ой, как удачно вышло! — закудахтала Роланда. — Я же искала вас, чтобы напомнить о необходимости обновления набора учебных пособий. Господин директор, нам срочно нужно закупить несколько новых метел! Хотя бы десятка два! И парочку наборов мячей для тренировок команд! И обязательно стандартные комплекты защиты! Вы же знаете, немногие ученики могут себе их позволить, и это мешает раскрыться стольким молодым талантам...
Воспользовавшись тем, что у собеседницы кончился воздух в легких, я осторожно напомнил:
— Школьный бюджет не резиновый.
— А метлы не вечные! — не уменьшая напора, заявила Хуч. — Я еще в прошлом году жаловалась вам, что некоторым ученикам во время уроков приходится летать на жутком антиквариате, который того и гляди развалится! Хотите, чтобы кто-нибудь пострадал?
Последняя фраза прозвучала, как угроза. Причем в эмоциях женщины появилась мрачная решимость, заставившая меня тихо выпасть в осадок. Вот те раз! Получается, канонный полет Невилла был не случайным, но произошел не по вине хитреца Дамблдора, проталкивавшего своего 'золотого мальчика' в ловцы, а из-за вконец отчаявшегося преподавателя, надеявшегося, что этот несчастный случай таки заставит скупердяя директора раскошелиться на спортинвентарь.
А Роланда даже не заметила, что ляпнула, с жаром продолжая убеждать меня в необходимости выделить средства. Причем аппетиты женщины увеличивались с каждой минутой.
— Достаточно! — грубо оборвал я монолог разошедшейся женщины, требовавшей провести капремонт трибун. — Ситуация мне ясна, и я попытаюсь ее исправить к началу занятий. А пока хочу напомнить — ответственность за жизнь и здоровье учеников на уроках всецело лежит на их преподавателе. И если во время занятия происходит несчастный случай, прибавляющий работы мадам Помфри, это означает, что проводивший его учитель не обладает должной квалификацией и не может работать в лучшей школе магической Англии. Надеюсь, это понятно?
Выпучив глаза, Хуч сдавленно икнула и лихорадочно закивала. В эмоциях женщины явственно слышался страх. Видимо, моя отповедь была слишком жесткой и ни разу не характерной директору. Чтобы хоть немного сгладить впечатление, я широко улыбнулся заметно побледневшей Роланде:
— Вот и замечательно! А сейчас извини, мне нужно идти.
— Да-да, конечно! — женщина догадалась выпустить мою руку из тисков.
Поправив очки, я кивнул ей и скорым шагом пошел по коридору, который, как подсказывала интуиция, вел к директорскому кабинету. А когда продолжавшая стоять столбом Хуч скрылась за поворотом, не удержался и помассировал предплечье, на котором цепкие пальчики спортсменки оставили парочку синяков. Любопытно, а в каноне этот разговор происходил? Ведь Роланда, сама того не осознавая, могла дать Альбусу прекрасную возможность для простенькой многоходовки, целью которой было проверить Избранного в деле и подчеркнуть его 'избранность' для остальных.
Я размышлял над этим всю дорогу до каменной горгульи. И лишь увидев статую сказочного существа с крыльями и хищным клювом, понял, что крупно облажался. Нужного пароля-то я не знаю! А подбирать, вспоминая любимые сладости Альбуса — верх кретинизма. Это у Роулинг парочка хулиганов без проблем взломала карту-артефакт, требующую ЦЕЛУЮ, МАТЬ ЕГО, ФРАЗУ для активации, а в реальности шанс на подобный исход неотличим от ноля.
