Больше не разговаривая, махнула рукой Радану и направилась в желтолистную чащу. Соболь подмигнул Лео, кивнул на девчонок — охраняй — и поспешил за девушкой.

Через десяток шагов они вышли на густо засыпанную листьями тропу. Лес уже наполовину оголился и в прозрачном осеннем воздухе, видно было достаточно далеко. Они прошли до поваленного подгнившего дерева, так же, как и все вокруг покрытого охапками золотых листьев.

— Дальше не пойдем. Посидим здесь. Она скоро появится.

— Она? Кто она? — Радан присел на другом конце бревна, подальше от девушки, чтобы не чувствовать её запах, похожий на аромат летнего луга. Он сводил парня с ума.

Хазимай не ответила на его вопрос, она лишь погрозила пальцем — не мешай — и прислушалась.

— Слышишь? С правой стороны, ногу чуть подволакивает. Что-тос подковой.

'Демон! Она слышит еще лучше эльфов'. Сам он пока, как не вслушивался ничего не уловил. Но через минуту и он услышал — по земле глухо отдавался бег иноходца. Где-то он уже встречался с этой лошадью. Чем ближе был всадник, тем больше он уверялся в том, что слышал уже когда-то эту иноходь. И в тот момент, когда он вспомнил, где и кто это, всадник показался среди деревьев. Соболь вскочил — девушка в черной форме тоже привстала на стременах и дала шпоры. Подскакав к самому бревну, она на ходу бросила поводья, и картинно спрыгнула перед Хазимай. Та вскочила и девушки обнялись. Глядя через плечо маленькой колдуньи, гостья помахала рукой Радану.

— Здравствуй, Алмаз! — ошарашенно поздоровался он и посетовал в сторону Хазимай. — Что, предупредить нельзя было?

Лодка шла на полной скорости. Мало того, что Радан вывел её на самую струю, они еще общими усилиями соорудили парус из нескольких плащей, веревки и трех свежесрубленных жердей. Хазимай пообещала, что попутный ветер продолжится еще не менее двух суток. С одной стороны, это было хорошо — они быстрей уплывали от преследователей, с другой — не очень, они уплывали и от друзей, которые могли помочь. Однако, останавливаться нельзя — баржа с орками идет ничуть не медленнее лодки. И на берег высадиться нельзя — эльфы на лошадях, и в лесу от них не спрячешься.

Как раз сейчас, в лодке проходил военный совет — в том, что рассказала Алмаз, не было ни одной хорошей новости, кроме, пожалуй, того, что Корад и полуэльфки теперь вместе.

— ...только к морю, — закончила свою мысль Хазимай. — По-другому никак не получается.

Хотя она внешне совсем не изменилась, Соболю почему-токазалось, что сейчас перед ним не юная девушка, а убеленная сединами, мудрая старуха. Слишком рассудительной была её речь. И она по полочкам разложила, что и как, и почему.

Все молчали. Наконец высказалась Марианна:

— А я согласна. Там, далеко, наверное, никто не знает про войну. Мы поживем, а когда станем старше, вернемся. И я найду своего папку.

Она посмотрела на детей и спросила:

— Лео, Горзах правда ведь, так будет лучше? Сейчас здесь мы никому не нужны.

— Я хочу к морю. Я никогда не видела моря, — поддержала Енек. Она схватила руку Марианны и прижала к себе. — А что это?

Все рассмеялись. Смех разрядил мрачную атмосферу, возникшую после рассказа Алмаз. Но те, к кому обращалась девочка — эльф и орк — промолчали.

— Ты права, Хазимай, пока нас преследуют орки, — подытожила Алмаз, — и эльфы, — она быстро глянула на Лео, но тот никак не среагировал. — Вам ничего не остается, как плыть и плыть. Ну, а до моря еще целая неделя, так, что все может измениться. Ну, а я, на своей Резвой не отстану от вас. Вон, она милая, ждет меня.

Вдоль берега, действительно, шла гнедая кобыла Алмаз, время от времени поглядывая на лодку, где плыла её хозяйка.

— Хорошо, плывем, — буркнул Радан. — Но мне обязательно, надо встретиться с Корадом. Вы сами знаете.

Хотя нынешнее путешествие вело его туда, куда он, в конце концов, планировал попасть, но пергамент в рукаве не давал ему покоя. Скорей бы отдать его Кораду и тогда можно будет думать о другом.

— Плывем! — вдруг весело выкрикнул Лео. — Я хочу увидеть море! Мои предки когда-то приплыли оттуда.

— Плывем, — еле слышно поддержал всех и Горзах. Правда, в его голосе совсем не было энтузиазма. Для него и Белая была огромной водой, на которой невозможно жить, что уж говорить о море.

— Вот и хорошо, — Хазимай ласково улыбнулась всем. — У нас все получится. Ведь мы команда, правда, капитан?

Соболь широко улыбнулся в ответ, прищурил один глаз — так, по его мнению, должен выглядеть старый морской волк, и крикнул:

— Эй, на палубе! Не зевать! Наш корабль идет к морю!

* * *

Конец первой книги

Разрушители пророчеств

книга вторая

Тень над миром

История первая

Тень. Река. Хазимай и Радан.

Она поднялась неслышно, шагнула из темного угла и сразу оказалась в центре. Разломанные, перевернутые неведомой силой, каменные скамьи амфитеатра, были единственными свидетелями её появления. Каменная белка, давно живущая в этих развалинах, выскочила было из-под камня, но почувствовав опасность свистнула и хотела нырнуть обратно. Однако, скрыться она не успела — мгновенно вытянувшаяся, серая, полупрозрачная рука схватила зверька. Белка обреченно заверещала. По мере того, как она приближалась к бесплотному лицу призрака, её глаза все больше вылезали из орбит.

Тень открыла темный провал, обозначавший рот и сунула туда голову зверька. Верещание смолкло. По серому лицу и дальше по рваной туманной хламиде, на пол побежал тоненький ручеек крови.

Сквозь полупрозрачную кожу было видно, как вдруг появились и начали набухать вены и капилляры. Тень стала проявляться, все больше становясь похожей на человека. Женщину. Необычно высокого роста.

Она становилась все более реальной — тело и одежда разделились. Бледное почти белое лицо с черными бездонными глазами, ярко-красные губы и, как обрамление, копна густых черных волос. Однако несмотря на обретение тела, чувствовалось, что настоящей жизни в призраке еще нет.

— Госпожа, я приготовил...

Через загроможденный проход на пятак сцены быстро прошла еще одна фигура — мужчина в таком же сером плаще с наброшенным на голову капюшоном. В его руке бился и верещал заяц. Пришедший перехватил левой рукой беднягу за уши, а правой полоснул его по горлу черным кривым кинжалом. Не обращая внимания на кровь, залившую руки, подал еще дергавшуюся тушку, призраку.

Женщина схватила зверька и жадно впилась ртом в окровавленное горло. Гость отвернулся.

Через несколько секунд, когда с зайцем было покончено, в лице призрака вновь произошли перемены — на щеках заиграл румянец. Плащ из туманного, тоже превратился в обычный шерстяной.

— Что, не нравится? — вытирая рукой окровавленный рот, спросила женщина.

Мужчина вдруг повалился на колени.

— Прости, госпожа, — в его голосе звучал неподдельный страх.

Та помолчала, по лицу было видно, что она упивается ужасом человека.

— Ладно, вставай, — милостиво разрешила она. — Рассказывай, что с пергаментом.

Гость медленно поднялся и не поднимая головы, тихо произнес:

— Он до сих пор у того человека.

Красивое лицо женщины исказило злобой:

— Ты понимаешь, что говоришь? — прошипела она, её рука потянулась к горлу собеседника, но она сдержала себя.

— Прости, Великая, — опять взмолился человек. — Ему помогают боги. Он всегда уходит из наших рук.

— Я тебе говорила, что это будет непросто! Этот кусок кожи может перевернуть всю историю.

Она замолчала отвернулась и оглядела разрушенный амфитеатр.

— Я не позволю, чтобы это повторилось опять, — колдунья обвела рукой вокруг. — Но, если это случится, ты будешь первым, кто пожалеет о том, что появился в этом мире.

Голос её набирал силы, а мир вокруг наоборот, словно умирал — воздух не двигался, краски осени совсем потускнели и мир словно посерел. Голова мужчины склонялась все ниже.

— Три дня! — громом раздалось над развалинами. — Три дня и все! Это последний срок!

Мужчина быстро закивал и попытался вставить слово:

— Я отправил тысячу орков и самого...

— Я не хочу знать, что ты для этого делаешь, — прервала Вогалка, теперь ясно было видно, что это женщина из истинных людей. — Я хочу знать, что мой пергамент у меня!

Уходи, — она вдруг резко сбавила тон, её фигура опять начала размываться. — Мое время вышло...

Человек быстро, чуть не бегом шел по заваленному проходу. На ходу он лихорадочно потирал засвербевший шрам на правой щеке и зло шептал:

— Убью Хорузара!

Сельфовур давно понял, что пергамент, который так тревожит тень Зерги, имеет над ней какую-то власть и сначала сам хотел завладеть им. Однако, как только он первый раз коснулся Искателем этого артефакта, понял, что это не для него. Искатель и пергамент вместе так усилили друг друга, что Сельфовур — считавший себя — и не зря — одним из сильнейших магов этого мира — потерялся. Лишь с великим трудом он разорвал связь. И это, когда артефакты находились за сотни километров друг от друга. Представив, что будет, когда они окажутся рядом, он навсегда зарекся сам приближаться к пергаменту.

Маг часто проклинал тот день, когда он впервые коснулся Искателя. Однако, эти проклятия быстро иссякали — стоило только ему подумать о том, кем он был до этого и кем стал сейчас. Ведь по настоящему сильным он стал только после обретения этой невзрачной глиняной безделушки. Хотя он не любил это вспоминать, но еще десяток лет назад он был обычным магом средней руки. И так бы и остался им, если бы не случай. Теперь он уже не считал это случайностью, в его сознании это было закономерностью, боги выбрали его, чтобы править этим миром.

Сколько он себя помнил, он всегда стремился к власти. Еще ребенком, в детских играх, он всегда, где хитростью, а где кулаками, добивался роли командира. Но постепенно, он понял, что его постоянное желание быть главным, отталкивает от него людей и мешает ему. Мозги у него были, и он сообразил, что для того, чтобы повелевать людьми, совсем необязательно быть главным. Он рано — гораздо раньше, чем остальные дети понял, что оставаться в тени гораздо выгодней, чем всегда быть на виду. И тайная власть ничуть не менее сладка, чем явная. Он и стезю мага выбрал из-за этого — возможность незримой власти над людьми.

Его отец — торговец средней руки — всегда хотел, чтобы дети выбились в 'люди' и, после того как сын заявил, что хочет пойти в ученики мага, огорчился. Он мечтал, что единственный сын продолжит его дело, но по размышлению решил, что у мага возможностей стать великим больше, чем у торговца. Обычное заблуждение родителей, считающих, что уж их-тодети точно добьются успеха. Обычно трезво мыслящий, он в данном случае забывал о том, сколько на улицах бродит магов, умеющих только заговорить больной зуб, да и то не всегда. На этом поприще кроме желания нужен был еще и талант, как, впрочем, и везде.

Как бы то ни было, отец поддержал сына — поднапрягся и отдал его в одну из лучших официальных школ магии — когда-то, после него, там учился Корад Славуд — и из своих поездок начал привозить разные диковины, относящиеся к этой дисциплине. У Сельфовура — его звали тогда Карлен — все-такиобнаружились задатки магического таланта, и благодаря сильным учителям, они начали развиваться. Однако, никто, кроме отца, не ожидал от него многого. Даже он сам понял, что он посредственность.

Все изменилось после возвращения отца из страны Гор — он хотел закупить там каменное масло, всегда ходовой и востребованный товар. В этот раз, как и всегда, отец привез для сына два подарка. При очередном посещении дома отец вручил юноше свирель заставлявшую засыпать змей и глиняный амулет со старинными рунами. Похожая на сильно вытянутое яйцо, тяжелая невзрачная вещица, была закреплена на ремешке, по-видимому, её носили на шее. Где он взял его, отец так и не рассказал — Карлен сильно подозревал, что история была не совсем чистой. По словам отца, там, где он его приобрел, амулет считался очень сильным артефактом, влияющим на способность женщин к зачатию.

Сельфовур подарки принял, но сразу забросил и забыл о них. Однажды он попал в неприятную историю — на рынке его попытались ограбить двое бродяг. Один угрожал кривым ржавым ножом, второй бесцеремонно полез в его сумку. Вот эта бесцеремонность и вывела его из себя — иначе бы он никогда не полез бы на нож. Тут же он просто не выдержал, а в открытой сумке, сверху лежало как раз это яйцо. Грабитель не обратил на него внимания и сунул руку глубже. Сельфовур схватил тяжелую штуку за ремешок, размахнулся и со всей силы ударил нагнувшегося над сумкой грабителя по голове. Потом еще раз и еще...

Очнулся он только тогда, когда увидел у своих ног бездыханное тело. Один из ударов попал прямо в висок, смерть была мгновенной. Второй бродяга, не ожидавший такого сопротивления от юнца-школяра, мгновенно испарился.

Растерянный Карлен стоял над трупом с окровавленным глиняным яйцом в руках. И вдруг он почувствовал, что его стала наполнять сила. Он уже знал, что это такое и даже чувствовал, как это бывает. Учитель, пытаясь объяснить основы, показывал, как можно подпитаться силой от другого человека. Но здесь на улице не было никого, кто вдруг стал бы подпитывать незнакомого ученика.

Впрочем, Сельфовур и не задумывался о источнике силы — он почувствовал, что ремешок от тяжелого яйца врос в руку и именно от нее, волна за волной в тело шло тепло. Мышцы словно росли и крепли. И не только мышцы — эйфория и уверенность, что ему сейчас все под силу, наполнили его разум.

Он убежал. Когда, уже в келье, он протер яйцо, то увидел, что глина треснула и сквозь щель светится что-то красное. Он взял нож и обстукивая, осторожно начал снимать глиняную шелуху. Через минуту у него на ладони лежал огромный темно-красный рубин.

Так в руках у Кралина оказался Искатель. Этот камень и помог посредственному ученику мага, превратиться в сегодняшнего могущественного чародея. Не сразу он разобрался с возможностями рубина, это теперь он знал, что тогдашнее нападение, явилось для него даром богов. Сочетание умирающего рядом и свежей крови, попавшей на камень, заставили Искатель ожить. Сила, идущая от него и наполнявшая его владельца, была очень мощной — артефакт был изготовлен и зачарован выдающимся магом. Достаточно сказать, что уже на следующий день Карлен превзошел в умении своего учителя. Когда на уроке, он показывал, как надо заставить воздух отдать воду, у него получилось собрать лишь небольшое пятно влаги на дне кувшина. Когда же, это попробовал сделать Кралин, кувшин немедленно наполнился, и вода начала литься на каменный пол. И это несмотря на то, что стояла удушающая жара и сушь, что всегда оказывало негативное воздействие на это чародейство.

А еще через три дня юноша ушел от своего учителя. Он, вдруг, ясно понял, что научить тот его больше ничему не сможет.

Впрочем, знай Сельфовур тогда, кому принадлежал этот камень в самом начале своего существования и чем ему придется заплатить за обладание им, еще неизвестно оставил бы он его у себя. Слишком многого требовала взамен Тень — она забирала жизнь.