[не]лишняя дружба (Рабочее название)

Пробую вызвать кого-нибудь по рации. В авиационном диапазоне глухо, пробую воспользоваться дополнительной станцией. Никто не отвечает, видимо все суда заблаговременно ушли в гавань. В эфире много шумов, чего обычно не бывает здесь. Вспоминаю, что у нас есть погодный радар, вот только пользоваться им пока не приходилось. Включаю. Он даже работает, спасибо Михаилу Семеновичу, все приборы были проверены и отремонтированы. Вот только картинка на экране не радует — шторм идет параллельно береговой линии, сам по себе небольшой, около сорока миль в диаметре, мы примерно посередине между центром и краем — около десяти миль до выхода. В центре шторма прибор показывает грозовой фронт, видимо сухая гроза, дождя-то нет. К центру нас не тянет, судя по скорости движения, нас будет мотать пару часов.

7 число 4 месяца 24 года, 04 часа 55 минут, где-то в море

Пока я выяснял все это, прошло минут двадцать. И еще полчаса после. Нас все так же мотает из стороны в сторону, волны пока только усиливаются. Глория держится молодцом, пытается шутить, а вот мне не до шуток. Я первый раз штормую на море, на суше шторм воспринимается совсем по-другому. В Питере ветер двадцать-двадцать пять метров в секунду явление не частое, но регулярное. Ветер и ветер, что с него взять. Изредка бывают ураганы — больше тридцати метров в секунду — тогда ломает деревья, срывает крыши. Но это все не воспринимается как что-то страшное. А на море, когда тебя швыряет с волны на волну, вода бьет в стекла, самолет жалобно скрипит — то кирпичей, отложенных в этот, слабый, казалось бы, шторм хватит на целую пятиэтажку. Но я переживаю не за себя, а за моих красавиц. И хотя они обе держатся достойно, я понимаю, что им тяжело. И пусть фюзеляж 'Глории' рассчитан, чтобы выдержать такое испытание и моя любимая девушка крепко пристегнута к креслу и сидит, вцепившись в штурвал, я все равно очень боюсь даже представить, что я могу их потерять.

7 число 4 месяца 24 года, 05 часов 45 минут, где-то в море

Шторм не набирает силу, но и не думает утихать. Любимая уже не шутит, но и не дает страху овладеть собой. Оба сидим с напряженными лицами, крепко держа штурвалы, и вглядываемся во мглу. Радар показывает, что буря постепенно проходит мимо нас, осталось переждать около получаса и начнет стихать.

7 число 4 месяца 24 года, 06 часов 05 минут, где-то в море

Стихать начнет скоро, но напоследок шторм решил вымотать нам все нервы, волны начали перекатываться через фюзеляж и крылья, вода наверняка попала в воздухозаборники — надо будет перед пуском подольше раскручивать моторы, чтобы выдуло все, что там набралось.

Держимся. Глория устала. Ей очень хочется спать, но заснуть страшно. Меня же в сон не тянет, качка отбила желание, дремота не идет.

7 число 4 месяца 24 года, 06 часов 20 минут, где-то в море

Ура! Ветер успокаивается — пятнадцать метров в секунду, волны еще слишком высокие — три-четыре метра, но и море уже успокаивается. Мы выходим из области шторма, и сам шторм тоже теряет силу — до берега дойдет лишь порывистый ветер, поломает пару сухих деревьев, да и то, если там их найдет.

7 число 4 месяца 24 года, 06 часов 32 минут, где-то в море

Волны все ниже и ниже, уже около двух метров, до движков долетают только брызги, можно попробовать запуститься. Взлетать нам можно при волне не выше полутора метров, садиться — при трех баллах, метр с четвертью — фактически до метра.

7 число 4 месяца 24 года, 06 часов 40 минут, где-то в море

Дальше успокаиваться море не спешит, все те же два метра, ветер стих до семи метров, гонит волны на нас. Значит, будем прыгать по волнам. Моторы уже работают. Дожидаемся волны подлиннее и даем взлетный. Успеваем разогнать 'Глорию' до тридцати пять узлов, как срываемся с первого гребня волны. Машина ненадолго отрывается от поверхности воды и жестко плюхается снова. Вторая волна — пятьдесят. Третья — шестьдесят...

Наконец-то, есть! К гребню шестой волны подходим на скорости семьдесят пять узлов, вместе с любимой тянем штурвалы нашей, да после такого испытания — нашей общей, красавицы на себя и тяжело взлетаем. Набираем высоту, сначала медленно, нисходящий поток пытается прижать нас назад к воде, но наша умница справляется, вырываемся из потока. Вот уже скорость за сотню, высота пятьсот футов, идем дальше.

7 число 4 месяца 24 года, 07 часов 00 минут, где-то над морем

Шторм закончился на высоте четырех с половиной тысяч футов, сейчас мы идем на шести, идем на аэродром Корпус-Кристи. Как сядем, зайдем в первый же паб и отметим наше спасение. А потом — спать целый день!

7 число 4 месяца 24 года, 07 часов 55 минут, где-то над морем

— Корпус-Кристи, здесь Глория, доброе утро!

— Глория, мать вашу, мы вас уже похоронили. Ни один из аэропортов не подтверждал ваше прибытие, а в море идет шторм. Первый шторм в этом сезоне и, скорее всего предпоследний — у нас редко бывает больше двух за сухой сезон.

— Мы идем из шторма. Живые, — я слегка соврал, я уже не совсем. Машину ведет Глория, я у меня за время борьбы со штормом, особенно за тем минуты, что мы, уже взлетев, пытались вырваться, погода выпила все силы. Две кружки пива и теплая постель с любимой женщиной — все, что занимает мой мозг сейчас.

— Значит, я вас прибью, когда сядете, везунчики чертовы! Как шторм?

— Черт его знает, мы в центре не были, диаметр сорок миль, в десяти от центра было двадцать метров в секунду.

— По нашим меркам не хило! Поздравляю, мать вашу! Пусть вам всегда так везет!

— Спасибо. Посадку разрешите?

— А куда я денусь, Глория — садитесь. Полосу знаете, ветра нет, у нас все стихло. И на глаза мне не попадайтесь!

— Спасибо, сэр!

— Благодарю вас, диспетчер! — добавила любимая.

— Легкой посадки, прекрасная леди — ответил тот.

Да, сажать машину придется ей. Я только отторможусь и вырулю на стоянку. С Богом!

Я уже не слушаю, но Глория проговаривает...

— Высота шесть тысяч, начинаю снижение.

— Пять тысяч.

— Четыре.

— Три тысячи.

— Две тысячи.

— Одна тысяча футов.

— Пятьсот футов, вижу полосу.

— Триста. Полоса прямо по курсу.

— Сто футов.

— Пятьдесят. Очнись! Очнись, идиот! Как я буду садиться! Здесь же не вода!!! Она такая короткая!

Резко отхожу от дремы.

— Ты справишься! Сколько до полосы?

— Две мили. Прости, любимый. Я испугалась, ты даже глаза закрыл, я же одна не смогу!

— Сможешь, давай.

— Высота тридцать, до полосы полмили.

— Здесь полоса длинная, как и везде здесь. У тебя будет полторы мили. А самолету нужно меньше трети этого расстояния. Ты справишься.

— Прохожу торец полосы, высота двадцать.

— Давай, любимая!

— Высота десять.

Все, молчит. Сосредоточена до предела.

— Есть касание, убирай режим!

Машина плавно коснулась полосы задними стойками шасси, обратного подскока не было, через секунду мы уже несемся по полосе на всех трех стойках.

— А что дальше, Витал?!

— Я начинаю торможение. Все нормально.

Самолет начинает плавно замедляться, нам все равно нужно дорулить до конца полосы, наша стоянка там. Через две минуты останавливаемся на нашем месте. Все, мы на земле. Мы живы, машина вроде цела.

— Глория, ты молодец. Села хорошо. Только за торец полосы мы пролетели метров триста, это многовато.

— Заткнитесь, мой капитан. Я знаю, что я села хорошо.

Я уже отстегнулся, она тоже — встаем одновременно. И вот же момент девушка бросается мне в объятия, оба крепко сжимаем друг друга. Глорию сильно трясет. Меня тоже, наверное. Надо успокоиться.

Объятия, ласки и поцелуи помогают. Пышечка крепко прижимается ко мне, уже не дрожит, дышит спокойно, но по прекрасному личику льются слезы. Расслабилась. И все-таки, какая же она у меня умница. Героическая девица!

Только сейчас понимаю, что из одежды на нас только нижнее белье, остальное мы даже не подумали одеть, когда выскочили из гамака. А в дверь уже стучат...

7 число 4 месяца 24 года, 08 часов 50 минут, Корпус-Кристи, городской аэродром

Кое-как по-быстрому натянув джинсы, открываю дверь. Снаружи оказался диспетчер, молодой длинноволосый парень, глаза его покраснели от бессонной ночи, лицо побледнело и выражает одновременно злость на нас и радость от того, что мы спаслись.

— Вы тут что, трахаться сразу собрались, не могли потерпеть? Я уже думал врача вызывать, вдруг вы там полумертвые, переломанные лежите. А на вас ни царапины, везунчики чертовы. Мой брат после того, как в шторм на баркасе попал, полгода в больнице отдыхал.

— И тебе доброе утро! Спасибо, что переживал за нас. И извини, пожалуйста.

— Да черт с вами. Поздравляю с тем, что легко отделались. С виду даже машина целая. Позвать механика проверить?

— Обязательно, а мы пока в отель, спать. Этой ночью нам выспаться сам понимаешь не вышло.

— А то! Удачи вам, везунчики. Доброе утро, леди Глория! — диспетчер резко покраснел...

Ага, за моей спиной показалась моя красавица. Новой одежды на ней не добавилось, за исключением черных обтягивающих шорт с зашитой правой штаниной. А в таком виде она может смутить даже завзятого любителя худышек — формы у нее хоть пышные и большие, но очень правильные и женственные.

— Любимая, не отвлекай человека при исполнении!

— Ты бы сам не отвлекался, а помог мне. А то пришлось через весь салон прыгать за костылями. Хорошо хоть они очень крепкие, не сломались, пока летали по салону.

— А некрепкие такую красивую девушку просто не выдержат!

— Да ну тебя, сейчас обижусь!

Ушла назад в салон, одеваться дальше. Я попрощался с диспетчером и присоединился к Глории. Она одела белый топ и начала расчесывать свои чудесные волосы. Я отобрал у невесты расческу и сам занялся медитативным процессом. Потом мы поменялись ролями — за то время, что я провел на Новой Земле, волосы у меня отросли до плеч, что моей любимой очень нравится — мне тоже нравится, еще несколько месяцев можно не стричься.

7 число 4 месяца 24 года, 11 часов 00 минут, Корпус-Кристи, гостиница 'Эвергрин'

Мы решили плотно позавтракать в баре клуба 'Одинокий волк', потом пропустили там же по кружке темного пива и отправились отдыхать свой номер. Теперь уже до упора. Любимая уже тихонько сопит, я ее обнимаю и умиляюсь. Скоро дремота и меня похитит из мира реального в мир снов, надеюсь хороших снов — плохой уже мы видели наяву.

7 число 4 месяца 24 года, 25 часов 10 минут, Корпус-Кристи, гостиница 'Эвергрин'

Ну мы и горазды спать! Почти четырнадцать часов! Выспались на славу, но что же теперь делать целую ночь. Вернее, занятие-то нам найти будет легко, а вот как уснуть? Утром нам вылетать в Одессу. Хотя, сейчас главная забота — покушать, после сна аппетит проснулся зверский.

8 число 4 месяца 24 года, 2 часа 10 минут, Корпус-Кристи, гостиница 'Эвергрин'

Время мы провели чудесно. В 'Одиноком волке' сегодня был 'вечер народной песни' — выйти на сцену мог любой посетитель, к услугам желающих был даже аккомпанемент. После пару часов весьма унылой музыки, народ начал вспоминать, кто же умеет хотя бы сносно петь. Оливия Хорнвуд сдала мою любимую с потрохами — отвертеться от выхода на сцену ей не удалось. Как оказалось, песен Глория знает немало — со сцены ее не отпускали около часа, она спела за это время двенадцать песен. И потом еще одну в конце вечера — вызвали на бис. Голос у нее — замечательный, нежный и негромкий, но пронзительный. Я все это время сидел с важным видом и сообщал всем вокруг, что сейчас поет моя невеста! Сидел и гордился!

8 число 4 месяца 24 года, 11 часов 00 минут, Корпус-Кристи, городской аэропорт

Вот и пришла пора прощаться с Корпус-Кристи. Ключи от номера мы сдали, хозяйке гостиницы пожелали удачи. Мисс Хорнвуд пообещала, что если когда-нибудь Глория добьется известности, то она будет всем хвастаться, что та останавливалась в ее отеле и попросила оставить автограф. Любимая оставила — написала 'Привет от Глории Кисевич-Дункан, начинающего пилота гидросамолета. 8.04.23' — тем, как написала свое имя, она меня привела в восторг!

Турбины ревут, машина готова покинуть земную поверхность, а мы в последний момент меняем планы. По прилету в Одессу в первый вечер мы все равно никуда из отеля не выберемся, поэтому решили в процессе полета немного потренироваться. Полетим над морем, сделаем несколько дополнительных маневров и две-три посадки на воду. Да и на полосу сажать 'Глорию' будет моя милая ученица — я, как и в прошлый раз, только отторможу машину и буду управлять на рулении.

8 число 4 месяца 24 года, 19 часов 20 минут, неподалеку от Новой Одессы

— Одесса, здесь Глория, входим в ваше пространство, разрешите посадку, — начала радиообмен пилотесса.

— Глория, здесь Полоска, добро пожаловать!

— Какая еще 'полоска'? — удивился я.

— Таки взлетно-посадочная, 'Полоска' — позывной одесского аэропорта, того что зовется именем биндюжника Бени Крика.

— Вы шутите? Али серьезно? Посадку разрешите?

— Глория, посадку разрешаю, снижайтесь, ваша полоса нумер пять-нуль, и таки не спутайте с остальными сорока девятью — их просто нет! Ветра тоже нет, вчера сперли.

— Спасибо, Полоска!

— Добро пожаловать, Глория!

8 число 4 месяца 24 года, 19 часов 40 минут, Новая Одесса, аэропорт имени Бени Крика

После посадки, а её любимая выполнила достойно, несмотря на довольно сложный подход — аэропорт находится между скал, мы вдвоем отправились к диспетчеру. Не только оплатить услуги, но и познакомиться — уж очень интересно было увидеть, что это за юморной персонаж. Диспетчер Фима Гольдштейн оказался классическим Гольдштейном — невысоким, щуплым, кудрявым и веселым. Положенные пятьдесят экю он взял с превеликим удовольствием и 'на сдачу' рассказал, откуда пошло название аэродрома.

Оказалось все просто — сначала аэропорт был безымянным, как часто бывает на Новой Земле. Но одесситы, они одесситы в обоих мирах, без названия что-либо мало-мальски примечательное не могут. Когда торговый квартал стали называть по старинке 'Привозом', к летному полю прицепилось название 'Прилет'. Тогда городское руководство решило дать ему имя пионера авиации Сергея Уточкина, родившегося в староземельной Одессе. Но стало только хуже — 'Птичник', 'Утятница'. Тогда его по-быстрому нарекли именем воспетого Бабелем биндюжника, перевозчика то бишь, Бени Крика. К нему ничего едкого придумать не смогли, но со временем аэропорт стали называть 'Полосой', а потом и 'Полоской'. Название со временем укрепилось поголовно и переросло в позывной аэропорта. Тут лицо любимой неожиданно приобрело ехидное выражение:

— А если построят вторую полосу? Получится — 'Две полоски'! Тогда понятие 'залетела' заиграет новыми красками!

Я, не удержавшись, захихикал, а Фима пару раз хлопнул глазами, а потом спросил Глорию:

— Таки где вы жили в Одессе?

8 число 4 месяца 24 года, 23 часа 10 минут, Новая Одесса, ресторан гостиницы 'Белые ночи'

Чтобы добраться до центра города пришлось нанимать машину — благо здесь этот бизнес уже развился. Старенькая длинная 'Нива', за ленточкой именуемая 'Крокодилом', домчала нас быстро и с относительным комфортом, основной ее недостаток — малая ширина, был нам не в тягость — все равно ехали, прижавшись друг к другу. Нас хватило на то, чтобы немного побродить по городу в поисках приличной гостиницы и хорошей еды. Город понравился — архитектура приятная, напоминает южный курортный город — дома из светлого камня или кирпича, светлые чистые улицы. В старой Одессе мне бывать не доводилось, но Новая произвела хорошее впечатление.