Небесная дева

— Вон туда, — сказал супруг.

— Откуда знаешь? — удивилась я.

— Бера идёт по следу. Видишь, стоит у дерева и глядит вниз? — спросил муж.

Я присмотрелась, но кроме белого снега ничего не увидела.

— Не вижу.

— Ладно, держись! — муж расстелил чехлы на ветке, встал на один, руками обхватив край. И прыгнул. Приземление вышло удачным — провала не было. — Твоя очередь!

Я прыгнула на снежный наст. Приземлилась рядом с мужем.

— Хорошо, постарайся не отставать! — молвила я, решив продолжить путь в указанном направлении.

Бера ощетинилась при нашем подходе. Но... Какая же она красивая! Мохнатая, пушистая. С нею был миленький малыш.

"Это я. Мы пришли с мужем на помощь твоему малышу".

Настороженность ушла. Мама просто повернулась к стволу дерева. Другой малыш обхватил лапами верхушку ствола, будто из последних сил. Только сейчас заметила, что белоснежная шёрстка окрасилась в красный цвет. Ранен? И этому виной я, как ни печально это осознавать.

Муж оставил чехол на снегу и прыгнул к малышу. И хоть мы с родительницей пытались его успокоить, он боялся отцепить ствол при этом теряя последние силы.

— Поговори с ним, — предложил муж.

— Так этим и занимаюсь. Толку-то? Давай я попробую снять его?

Муж явно обиделся. Но я ощущала, как из малыша тонкой струйкой по капле утекает жизнь.

Ветер уступил. И я заняла его место.

— Тихо, не переживай, — я решила говорить с ним вслух. Пусть он и не понимает, но, возможно, мой голос успокоит его. — Всё хорошо. Мама и твоя сестрёнка ждут тебя, — и я погладила берёнка за ухом, по головке, по раненой лапке.

"Всё хорошо! — подумала про себя. — Рана затягивается. Кровь останавливается".

В какой-то миг я увидела, как выпущенные когти ослабленных лап спрятались, чем я и воспользовалась. Схватила его за спину и прыгнула. Вот только хоть малыш и не казался тяжёлым, а сил не хватило, чтобы допрыгнуть до чехла.

Да, такая особенность к морозоустойчивости однозначно не очень полезна, поскольку проваливаться уж совсем не хочется. Надеюсь, это обратимо. Пожалуй, нужно возвращать прежнее состояние тела до обретения способности выдерживать такой холод.

Муж подхватил меня в воздухе, перекувыркнулся и приземлился на подстилку, использовав промежуточную опору.

Я вздохнула с облегчением. Положила малыша на наст, погладила его по головке. Лишь после этого подняла взгляд на беру.

Она вставала со снега. Странно. Когда успела лечь? И только потом сообразила, какую именно промежуточную опору использовал муж. Я встревоженно заглянула в очи мамы.

"Прости, он не хотел сделать тебе больно. Мы проваливаемся на снегу, если к нему прикасаемся," — попыталась я сгладить неловкость.

"Не переживай, самка, ждущая малыша, я не сержусь," — ответила белоснежная мама, подходя к сыну, обнюхивая его. Лизнула повреждённую лапу.

Малыш в ответ заскулил. А у меня навернулись слёзы на очи.

"С ним всё будет хорошо? Может, рану обработать чем-то?" — спросила у мужа.

"Ему уже обработали слюной. Прощайся, нам пора," — супруг положил руку мне на плечо.

Я кивнула. Ещё бы одежду нашу найти.

Спросила у мамы позволения погладить малышку. Предупредила, что человеки бывают разные, лучше обходить их стороной, поинтересовалась здоровьем спасённого.

"Окрепнет, — отмахнулась мама, а вот погладить себя не разрешила. — Я пример показываю своим детям. Нельзя, чтобы они доверяли человеку".

На этом и простились. Теперь бы найти одежду нашу.

Муж же прыгнул на дерево, где ещё недавно был берёнок.

— Ты куда? — забеспокоилась я.

— Кажется, я знаю, где наша одежда может быть, — пояснил свои действия супруг. Я же не понимала его рассуждений.

— Ты о чём говоришь?

— Шуба сделана из овчины, а беры — хищники. Берёнок, видно, учуял овцу, — сказал муж, спускаясь вниз. — Будь тут. Ежели что — прыгай на дерево и сиди на нём.

— Хорошо.

Рана больше не кровила у малыша, да и после вылизывания её вообще не было видно. Бера вскоре ушла, оставив детей на меня.

"Поглядишь за ними?" — спросила она на прощанье.

"Да, конечно. А какая опасность им угрожает?"

"Самцы наши".

Ох, ну ничего ж себе. Как можно убивать себе подобных, тем более, малышей?

Вскоре вернулся муж, с одеждой. Это хорошо. Вот только одеваться я пока не стала, а то тепловой удар схлопочу. Муж надел сапоги и, забрав одежду и один чехол, понёс их в пташку.

Бер появился в поле зрения в поисках пищи. И говорить со мной отказался, предпочитая убить всех.

"Трус! Нападать на маленьких или детей? А ещё бер называется!" — буркнула я мысленно.

Сзади на наст приземлился супруг. И в руках у него сверкнул нож. Медведь, до того не проявляющий враждебности, разве что на словах, ощетинился.

"Мы не несём для тебя опасность," — попыталась воззвать к его разуму.

Он сел, облизнулся.

"Я хочу есть," — сказал он.

"Малыши тоже хотят".

"Он слабый, не выживет, а я насычусь," — привёл он довод.

"Пойди и поймай себе рыбу, — возмутилась я. — Зачем есть себе подобных?"

"Не охота," — и даже лениво зевнул.

Вот это да!

"Ну так и голодай тогда!" — возмутилась я.

— Порядок? — нарушил тишину муж.

— Он есть хочет, но охотиться ленится. Вот, решил малыша съесть, — не оборачиваясь к мужу, сказала я.

— Пусть только попробует! — громко заявил супруг.

Бер встал.

Краем ока заметила, что рисунки на теле мужа засветились. Белый зверь встал на задние лапы, оказавшись выше меня раза в два. Ого! Ох, какой огромный! Аж дух перехватило, когда осознала опасность, исходящую от него. А когти — почти что с мою ладошку! Подобралась, готовая в любое мгновение отпрыгнуть к дереву.

Не успела заметить, как эти двое сцепились. Каждый удар когтистой лапой я вздрагивала, но отвести взгляд так и не смогла. Муж брал ловкостью, бер — силою. В какой-то миг зверь умудрился впить зубы в плечо мужа.

Я вскрикнула. Малыши жались ко мне, но продолжали наблюдать за схваткой. Зверь взвыл, потом ещё и ещё. А потом просто провалился вниз, а супруг отпрыгнул назад, в нашу сторону.

Ветер, пошатываясь, рухнул на снег. Я едва успела подстелить под него свой чехол, оттолкнув от себя чад малых.

Прикоснулась к раненому плечу супруга. Но на месте укуса была оторвана древесная кора, обнажающая кусок дерева. Я не поверила своим очам, прикоснулась к дереву, выходящему из ключицы мужа. Толщина защитного контура была с высоту шеи любимого.

Дерево засветилось и исчезло. Являя на защищённом месте синяк и тоненькую струйку крови. На моих очах из мужа вышла ветка, ещё недавно пронизывавшая его насквозь.

Любимый выглядел неважно. Бледный, почти как окружающий нас наст.

Я зажала место выхода ветки и место входа двумя руками. Нужно остановить кровь. В голову лезли страшные мысли. Что, если он умрёт? Даже не представляла своей жизни без него. Лучше уж умереть вместе с ним. Под руки стали меня,толкать.

Берята хотели приобщиться к оказанию помощи.

— Мои хорошие, — я отпустила руки, позволив холодным носам сунуться к ранам. Погладила мордочки, пока они зализывали их. — Вы правы: всё будет хорошо. Не может не быть!

Я закрыла очи, положив его голову себе на колени, и представила здорового супруга, улыбающегося мне. Прекрасного в своей естественности. Запустила руки в его волосы. Он мне отдавал силу, когда я растила дом, посредством связанных наших волос. Что, если мне попробовать сделать то же самое?

Я принялась расплетать свои косы.

Накрыла мужа рыжей гривой, представила, что с кончиков волос сила идёт к нему. А ещё вдруг подумала, как сильно люблю его. И захотелось, чтобы он ощутил мои чувства, а не слова. Почувствовала, как сила устремилась к нему. Всё будет хорошо, даже замечательно! Обняла его.

— Хватит, — ворвался в моё сознание его голос так неожиданно, что я вздрогнула. Сила перестала уходить. Я отстранилась. Встретилась с такой родной яркой зеленью его очей. Скользнула взглядом по коже лица. На щеках появился румянец. Это хорошо.

Какое-то время мы так и замерли. Его очи источали свет и тепло, дарили любовь и нежность. Где-то поблизости послышалось громкое чавканье.

Развернувшись, увидела огромную нерпу, которую пожирали, по-другому не скажешь, беры. Мама сидела поблизости и внимательно осматривала место сражения.

"Благодарю, Самка, ждущая малыша, что защитила моих деток, — обратилась она. — Чем я могу быть тебе полезна?"

Да разве ж я могу требовать плату за спасение жизни? Мы ведь сделали это от чистого сердца. Разве нет?

Я попыталась объяснить это, но слов и образов общения было недостаточно.

Муж уже поднимался на своих двоих.

"Всегда знай, что можешь ко мне обратиться, — попрощалась бера. Дети её уже насытились. — Угощайтесь, — предложила она остатки трапезы своих малышей".

Как великодушно и гостеприимно. Вот только как же отказать ей вежливо?

Передала мысленно сообщение супругу.

— Мы заберём, — ответил он, делая шаг навстречу остаткам нерпы. — Благодарим.

Так, надо подумать о чём-то другом, пока меня не вывернуло.

— Нам пора? — спросила у мужа, намекая на то, что уже и так задержались здесь.

Но вместо ответа он лишь подхватил меня на руки вместе с чехлом и нерпой, и прыгнул, удаляясь от новых знакомых.

Когда же Ветер оказался рядом с пташкой и прикосновением растопил весь намёрзший над дверью снег, я спросила:

— Что это было? — хотелось получить ответы на незаданные вопросы.

— Змейка спасла мне жизнь.

— Тем, что проткнула тебя насквозь?

— Просто иначе не успела бы. Нужно было сократить путь, что дерево и сделало.

Я с сомнением хмыкнула. Ещё не известно, что безопаснее: заражение деревом или укус зверем.

— Помимо заражения крови были бы множественные переломы, — не разделил моих сомнений супруг, включая двигатель.

Пристегнувшись, мы тронулись, почти сразу же начиная разгон. С высоты полёта были видны множественные выступающие ветви деревьев, а ещё где-то там я заметила беру с малышами. Я помахала им, хотя вряд ли она увидела. На очах заблестела влага.

Облака превращались в тучи, затягивая небосвод. Солнышко скрылось. Но муж ввёл пташку в сгущавшийся мрак. За окном били молнии. Отчего-то стало страшно.

Но довольно быстро мы поднялись над ними, а тут ярко светило солнышко.

— Можешь отстегнуться и покушать.

— Что, сырое мясо? — неверяще переспросила я, возмущённая даже мыслью об этом.

— Там лапша осталась, — напомнил любимый.

Отказываться от предложения не стала, поскольку есть уже хотелось. И хоть стряпня мужа уже остыла, в душе вспыхнула нежность и благодарность, что он на завтрак не стал есть лапшу.

Уже садясь на своё место, обняла его крепко, уткнувшись носом в его шею.

— Люблю.

Примечания по главе:

бер* — так в старину называли медведя. Считалось это имя истинным, но поминать зазря хозяина леса было запрещено, поэтому называли иносказательно, например, мёд ведающий (медведь), хозяин, лесник, леший, ломака и другие. До сих пор истинное имя медведя сохранилось в названии его логова — берлога — логово бера. Ещё в слове берендей (тот, кто бером делается).

Глава 13

Пока летели, я спросила у супруга, что будем делать, ежели в одежде слишком жарко. Он обещал пообщаться со змейкой. Но ответ дал лишь когда пташка села на ту самую ветку, с которой взлетала.

— Змейка говорит, что способность эта не должна мешать. Она, правда, не знает, как у людей происходит, а у дерева подстраивается под окружающую среду. Небольшой слой одежды не будет причинять неудобства, поскольку перегрева как такового не будет. А вот толстые шубы не позволят телу приспособиться. Поэтому сейчас надеваем рубахи и выходим. Постоим какое-то время, повдыхаем здешний воздух, представим, что нам хорошо.

Муж убрал все следы нашего пребывания, забрал грязное ведро из-под еды. Его нужно будет помыть да наполнить потраченной едой. И это ложится на мои плечи. Мясо тоже надобно положить, ну и то, что посчитаю нужным. Вот только всё высушенное, чтобы не портилось.

Одевшись и высунув нос наружу, постояла так какое-то время, потом спрыгнула на ветку.

Постояла так какое-то время, привыкая и постаравшись себе внушить, что мне хорошо. Подействовало. Неудобства больше не было. Но ведь тут холодно, а внизу будет теплее.

— Спускаемся медленно, тогда тела наши сами будут привыкать к изменениям, — сказал супруг, поддерживая меня за руку.

Я же чувствовала себя калекой. Скоро будет ходить даже тяжело. Вот тогда помощь не помешает, а сейчас... сейчас молчу, наслаждаясь прикосновением мужа.

Чем ниже спускались, тем больше народу обращало на нас внимание. Слишком высоко люди не жили, но там проводились собрания и другие общественные мероприятия. А уже на дворе осень, а не весна. В одной сорочке не походишь. Среди остальных мы выделялись.

— Ветер! — окрикнул его один из стариков.

— Здрав будь, дедушка Мудр, — приветствовал его супруг, низко кланяясь в пояс, я тоже поклонилась, пока ещё дитя под сердцем позволяло.

— Что ж ты жену не бережёшь, понимаю, что по сравнению с вершиною древа, тут тепло, но не настолько же... — осадил он любимого. Я же дышала глубоко, стараясь привыкнуть к чуть потеплевшему воздуху. — Да и спустить мог.

— Да, вы правы, — согласился супруг, подхватил меня на руки, и в два счёта оказался на нашей улице, пропустив несколько веток.

Жар же никуда не делся. Мне стало дурно. Супруг поставил на ноги. Я глубоко дышала.

— Прости, Огонёк, — спохватился супруг, вытерев испарину с моего лба. — Как мне облегчить твои страдания?

— Вода, — прошептала я.

Просить дважды не пришлось.

И не успела я оглянуться, как вошла в прохладную воду. Ох, как давно я не плавала! Тот раз, когда меня проглотило чудище, не в счёт.

Выходили из воды мы постепенно. И помогали в этом дельфины, держащие меня на носу и постепенно поднимающиеся к поверхности. Я привыкла к воздуху и, оттолкнувшись от носа того самца, что меня вёз, прыгнула в объятия мужу, успевшему поймать, оттолкнуться от ствола и прыгнуть вверх.

Встречали нас многие, живущие на нижней ветви. В основном, женщины и дети. Глядели удивлённо. Ну да, появление на носу дельфина, да и просто купание в такое время лета — было вдиковинку. В отличие от мужчин моего родного племени, изобретатели-мужчины не закалялись и зимой в море-окияне не плавали.

Мне протягивали сухие полотенца и шубу.

От вытирания отказываться не стала, поблагодарив народ. А вот от верхней одежды отказалась.

На толпу явились и старшие рода.

— Что здесь происходит, Оседлавший Ветер? — спросил незнакомый дед.

— Жене от жары плохо стало, пришлось срочно охлаждать, — пояснил супруг.

— В холодную воду-то прыгнул! С головой совсем не дружишь? Пойдём, пообщаемся, сынок! — велел старец.

Муж не торопился, давая мне время привыкнуть к изменениям тепла.

На этот раз всё прошло удачно. Во дворе нашего дома, на лавочке под окном нас ждал тот самый дедок, что хотел поговорить с Ветром. Ведро да остатки нерпы лежали прямо на ветке. — Иди, дочка, переодевайся в сухое, нам потолковать с твоим мужем надобно, — сказал он.