Небесная дева

Муж стоял и глядел обречённым взглядом на заказанные пташки, гордо и величественно стоявшие рядом.

Они не уступали ни красотой, ни скоростью другим таким же. И даже та, на которой летали в полуночные земли может и имела нужник, стекло, но не была лучше или хуже. Муж вкладывал душу в свои творения, не говоря уж о живой сохранённой душе использованного дерева.

Я прикоснулась к одной из пташек с соколиной головой. Она была самой быстрой, могла падать, сложив крылья очень быстро. И среди остальных была мною горячо любима. — Тогда можно мы эту пташку себе оставим? — повернулась я лицом к мужу, заискивающе заглядывая ему в очи. Напоминать о том, что мои подозрения подтвердились было нельзя.

— Уверена? Я бы сделал для тебя.

— Не уверена, что она была бы лучше, ведь ты всегда вкладываешь в свой труд всего себя, — я подошла к мужу, прижимаясь к нему.

"Почему же он отказался?" — супруг всё же был в своих мыслях, но я их уловила.

"Хочешь, попробуем увидеть глазами уже приобретённых пташек? — спросила я мысленно. — Сейчас я ведь могу сливаться сознанием".

Муж, на удивление, согласился.

А я, определившись с пташкой, слилась с ласточкой.

Ласточка находилась на дереве, а вокруг трудились люди. Причём, я видела как-то странно. Одновременно с нескольких точек. Люди пилили, строгали. По грубым деталям угадывалась поделка. Сердце больно защемило.

"Ну что?" — вклинился в мои мысли любимый.

Как же его защитить от этой боли? Да и так можно разочароваться в людях.

Я мужа обняла, присоединяя к ласточке. Ощутила его боль, но в следующее мгновение он ожесточился.

"Всё в порядке. Дело не в моей вине".

"Ты их не накажешь?" — мне казалось, что возмездие должно быть.

"Как?"

"Можно запретить нашим пташкам летать".

"Я не могу убить своё творение. Да и мне заплатили за четыре пташки, да и пятая честно найдена".

А я решила действовать по-своему. Отсоединила сознание от ласточки. Спросила наше дерево о пташке, на которой гость прилетел. Это был орёл. Первая найденная пташка. И он всё ещё был здесь. За него гость точно не платил. Задарма ему достался. Ладно-ладно!

Я слилась сознание.

"Милый, сделай доброе дело," — попросила я.

Орёл откликнулся на зов. Мы договорились, что лететь он не будет. А чтобы его не могли скинуть в воду, то пташка пустила корни.

— Ветер, — повернулась с коварной улыбкой.

— Что ты сделала? — насторожился он.

Я ему мысленно передала картинку орла с пущенными корнями.

— Значит, он здесь.

"Узнать можешь, где именно?"

Оказалось, что у Покорившего Бездну.

— Иди в дом и больше не шали, — велел супруг. — И никого в дом не пускай. Попроси домового установить защиту на дом и умельню. Чтобы с улицы нельзя было ни проникнуть без нашего дозволения, ни подсмотреть.

Вздохнула, кивнула и ушла.

Томительное ожидание прошло в общении с малышкой, дарящей мне улыбку, посасывающей грудь, но глядящей на меня. Солнышко моё!

Ветер вскоре вернулся.

Я встревоженно осмотрела его. Видимых повреждений не было.

— Накрывай на стол, Огонёк, — сказал он, помыв руки и умывшись.

Я отдала ему наевшуюся, но при этом не спящую кроху.

Молодой отец улыбнулся.

— Улыбашечка моя, — сказал малышке с нежностью в голосе. — Одна ты у меня отрада.

— А я как же? — наигранно надула губки.

— И мама наша, — согласился супруг.

Я не стала расспрашивать, как дела. Ветер не умел распыляться на несколько дел одновременно и, ежели был с дитятком, то только с ним.

Малышка хохотала, пока Оседлавший Ветер подбрасывал её вверх, летал с нею в руках по дому, в общем, был сам дитям малым.

Она притомилась. И пока мы кушали, лежала в колыбели и игралась погремушками.

Оставшийся день прошёл как обычно. И лишь вечером, лёжа на печи, я спросила его о госте.

— Все отказались вести с ним дела. Он пытался подсматривать, но змейка заставляла его спотыкаться на ровном месте, выдавая себя. А когда улететь не смог, приходил к нам.

— И? — насторожилась я. Неужто супруг продал ему пташку?

— На порог я его не пустил. Сказал, что не веду с ним больше дел. Ну а ты, наверное, даже не слышала, как он приходил.

— А он приходил? — удивилась я.

— Да. Стучал, я сам видел.

Дивно. Почему же не слышала? Может, домовой постарался оградить меня от этого гада? Надо будет поблагодарить ещё раз.

— И что же дальше?

— А дальше совет выгнал его. Поскольку улететь он больше не мог, его пташка вновь стала частью нашего дерева, пустив корни, то ему подарили лодку с веслами и отправили на все четыре стороны.

— И как же он выживет? Еду ж вы не дали, — ведь это слишком расточительно будет, нас он обрёк на голодную смерть.

— Пусть ловит в море.

— Жестоко, наверное, — тут же усомнилась в своих словах.

— Справедливо.

— А вода? Она ж солёная в море.

— Ему дали бочку с водой. Дальше — не наши трудности.

— А как же остальные пташки? Разве честно будет, ежели они станут сами их делать? Наверняка не от безысходности, — несправедливость не давала мне покоя.

— Не волнуйся, Огонёк, ты заметила, что я никогда не делаю одинаковых пташек?

Я задумалась. И то верно. Все разные, даже ежели и одного вида. Чем-то да отличаются. Но к чему он это спросил?

— Заметил, они, будто разные существа, имеют свой внешний вид, характер, душу.

— Так и есть. Для меня они — живые. Мои детища. Но ведь в природе не бывает двух одинаковых существ ни внешне, ни по нраву. А существо разве можно воссоздать?

— Природным путём — нет. Но руками человека... Не знаю. Ты ведь можешь две одинаковых скамьи сделать.

— Нет. Не могу. Даже с одного чертежа не выходят одинаковые. Дерево — живое, двух одинаковых веточек не бывает. И даже при внешних одинаковых размерах они будут разные по своим качествам.

Ежели они смогут вложить частичку своей души, значит, не такие уж они и плохие люди. Я порадуюсь за них. Но без созидания пташка не полетит. Не станет живой. Проверено на собственном опыте.

— Хочешь сказать, что кто-то пытался воссоздать пташку? — удивилась я.

— Был у меня ученик...

— Расскажи, — заискивающе попросила я, переворачиваясь на живот и глядя на любимого.

Он замолчал. Видно, собираясь с мыслями. Вздохнул. Тяжко так.

— Он погиб, когда пошёл испытывать пташку, — тихо сказал супруг.

— Но почему?

— Он не умел созидать. Совет не одобрял его действий, но я уступил в его просьбе. Позволил трудиться рядом со мною. Отчасти моя вина, ежели б я прогнал его...

— Он бы наверняка тоже дел натворил...

— Возможно. Но когда он сказал, что либо это сделает сам, либо рядом со мною, я понял, что разговаривать с ним бесполезно. Он точно воссоздал орла. Но... Пташка камнем упала вниз. И хотя он мог спастись, не стал. А дерево отчего-то обрело свойства камня, ушло ко дну. И человек окаменел вместе с пташкой. С тех пор совет запретил воссоздавать. И учить создавать — тоже. Можно обучать строгать, пилить, выбирать дерево. Но творение человек обязан делать сам. А кто возражает, им показывают окаменелую на дне статую.

— Но отчего он окаменел?

— Старики говорят, что в древних летописях есть упоминание о том, что это расплата за отказ от дара созидателя. Мы живём для того, чтобы созидать, как Род, ведь созданы по образу и подобию.

— А ежели у дитя не лежит душа к изобретениям?

— Ну вот взять тебя, ты тоже ведь творишь. Вышиваешь что-то, шьёшь , обустраиваешь окружающее тебя пространство да даже готовишь — вкладываешь душу. И пусть кем-то до тебя придуманное, а всё равно что-то новое привносишь. Созидание — часть нас.

— Но неужели тот парень ничего нового не мог добавить, сделать своей пташкой?

— Мои пташки летают потому что я общаюсь с их душами. Они — живые. Я не могу делать из мёртвого дерева, у которого уже нет души и началось разложение. Но останется ли в изделии душа и дальше — как знать.

Мёртвая птица уже не может летать. Только падать камнем.

— Значит, те жалкие подделки упадут так же камнем?

— Я не знаю, Огонёк. Нас обманул лишь один человек, его наказали. За те пташки он расплатился, они — его или его племени. Мы не можем пакостить. Это недостойно нас.

— Но ежели пташки живые и твои детища, как ты их можешь продавать?

— Мы изобретатели. Мы не можем жить лишь для себя. Наше племя существует для людей, чтобы сделать их жизнь проще. А люди живут для нас, давая нам еду. Совершаем равный обмен. Такова суть и наше предназначение. Но пока расстояния между племенами слишком большое, а быстрого сообщения нет, приходится как-то содержать себя, тратя время на выращивание хлеба.

— Допустим. А что же относительно нашего племени? Мы ведь не изобретатели.

— Вы "говорящие с жизнью", и ваше предназначение жить в ладу с природой и оказание помощи другим племенам в этом.

— Но, как ты сказал, пока это невозможно. Мы живём слишком далеко друг от друга.

— Уже возможно, милая, я оседлал ветер, а мой брат покорил бездну. У меня жена говорит с животными.

Он прав. Во всём.

— Поэтому не будем чинить препятствия для тех, кто приобрёл наши пташки. А раз у нас появились свободные, слетаем на разведку. Возможно, их приобретут, а, заселив полуночные земли, сделаем там торжище, — поделился он планами на будущее. Ещё недавно мы заговаривали о космосе, а сейчас он предлагает путешествовать. С малышкой?

— Конечно, — прочитал мои мысли он. — Считаю, что появление дитя малого не чинит препятствий к удовлетворению нашего любопытства.

— Правда?

— Да. Считаю, правильно, что мы не завели живность.

— А как же Ура?

— Она привязана к дому, а не хозяевам. Дом никуда не делся, пропитание она сама себе добывает, а надолго мы улетать не будем.

Задумалась. Путешествия. Могла ли о таком мечтать? Наверное, нет. Но каждый миг нашей с супругом жизни привносит в неё что-то новое и познавательное. Вот только заслуживаю ли я счастья, когда отказалась от любимого? От Зорка?

Глава 15

Чтобы собраться в путешествие, нужно было много чего подготовить. В том числе получить одобрение на совете. Получив его, супруг притащил свёрток, который повесил у нас на одной из стен. Как оказалось, это была карта, пока лишь приблизительная. На синем полотне, обозначающем водную гладь, были нанесены точки — поселения. Пока помечено было лишь около сотни. На нижней части этого полотна были обозначены белым цветом контуры.

— Что это? — спросила мужа, осматривая верхнюю часть. Я догадывалась, что полуночные земли. — Пока отмечен лишь кусок ледяной суши. Возможно, вскоре появится береговая линия, тогда можно будет нанести более точно.

— А почему наверху эти земли располагаются?

— Пока они представляют для нас интерес, удобнее ведь отмечать что-то сверху, а не по полу ползать, чтобы поменять, — пояснил Ветер.

— И куда мы отправляемся?

— Сперва к твоим родичам. Слетаем да пташку селению оставим.

— Но ежели оставим, как домой вернёмся?

— Полетим на двух пташках, на одной вернёмся, — но, увидев моё непонимание, он пояснил: — С нами полетят Мрия и Сокол. Тенька хотела, но Орлик запретил, ведь ей скоро рожать. Дане тоже нельзя, лишь Мрия пока так и не понесла.

— Наши опять болтать начнут, что возвращают невесту.

— Пусть болтают. Сокол всем доволен. А детей сам пока не хочет.

— Да? — удивилась я.

Я не общались с нашими девчатами. С Тенькой лишь иногда заглядывали друг к другу в гости. Да ещё с двумя семьями я стала общаться. Соня мне тогда полотенце дала, как я в ледяной воде искупалась, мы потом угостили нерпой их, у неё третье дитя уж было. И я иногда спрашивала у неё совета по уходу, хотя и сама не лыком шита, ведь с младшими братьями нянчилась. Да и она с детворой порою приходила ещё до моих родов. Её старшенький помогал мужу в постройке большой пташки. И хоть ему всего семь было, а не хуже десятилетних трудился, пусть и мал ростом. Не всё ещё под силу, а рвение хорошо видать, как муж говаривал.

И ещё я с Настей сдружилась — она шубу тогда же вынесла. У неё лишь сынок был двух лет от роду.

И вот сейчас муж ещё и котёл заказал, ведь моим родителям обещал отопление сделать. Трубы для горячей воды у кого-то в селении приобрёл и время, не занятое изготовлением большой пташки, тратил именно на это.

А я гостинцы собирала: сыры, масло, молоко. А ещё вот раздумывала, взять для родителей козочку или нет. Понятное дело, саму козлятину они есть не станут, но вот молоко — почему бы и нет. Я и сама полюбила его, и творог делала. Неудобно, правда, перед свёкрами было, но за молоко муж зерном помогал да мяса мы много отдали им, что в уплату за пташки шло.

Лететь решили на уже опробованной большой пташке, которую муж пару дней как закончил мастерить. Кресла, правда, пока поставлены были лишь два. Остальное место собирались использовать для товара.

Вот пташку и загрузили всем, чем только можно для обмена с моим бывшим селением. Груза было много — товаров разных, придуманных изобретателями. Вторая же пташка, которую собирались оставить, рассчитана была лишь на десятерых людей. Маловато, но, муж собирался показать большую пташку. Пока ястреба опробуют, а там, может, и закажут побольше.

Погостить мы собирались несколько дней, пока Ветер обучит народ управлять пташкой, а я пообщаюсь с родными.

И вот, накануне отлёта я отправилась к свекрови записывать, как ухаживать за живностью. Козами да овцами. Свекровь выделила козу да 2 козлят, и ещё двоих у Насти надо было взять. Муж собирался за овцами сходить. Малышку я перевязью к себе примотала. Забрав живность у свекрови и расположив её в загоне внутри пташки, я отправилась к подруге за козами.

— Доброго здоровья, Настенька, тебе и твоим близким!

— Здравствуйте, Вью и милая девочка! Как назвали?

Я помотала головой.

— Жаль. Тебе подсказать? — спросила она разрешения помочь.

— Нет, благодарю, — а то муж ещё обидится.

— Я за козлом пришла, — потупила взгляд. Не люблю просить.

— Да, мы уж подготовили. Чёрненького да козочку. Не его дочку. Случать как будут, так не всех сразу, тогда всегда молоко будет. Доить каждый день надобно: утром и вечером. Или не в одно время. Умеешь доить? Тебе ведь придётся показать, как это делается.

— Да, Настенька, умею. За это лето, что здесь живу меня свекровь обучила. Хочешь молока, дам. Только сперва подои всех коз.

— Хитро! И не задарма, и навыки твои развивает! — улыбнулась подруга.

— Да. Она замечательная.

— Повезло тебе с нею, — сказала Настя.

А я задумалась. А ведь, и правда, повезло. Мы с ней сразу поладили, хотя как Дарьюшка появилась, мне казалось, что она у неё любимая сноха. Но свекровь никогда не выделяла никого. И к моему неприятию мяса отнеслась терпимо. Не измывалась, не заставляла ни готовить его, ни есть. Хотя и вот таким вот способом гоняла, чтобы за скотиной могла ходить. А ещё всегда интересовалась, что мне животные ведают. Хорошо ли им или чего надобно. За что заслужила и моё уважение.