Небесная дева

— Что с тобою, Ветер?

— Прости, придётся нам с тобою здесь ночевать, дабы не нарушать обычай.

— Это так важно? — на мой взгляд, здоровье существеннее каких-то там предрассудков.

— Я тебе змейку отдал, почти полностью лишил себя сил, — ответил он на незаданный вопрос. — Если б наши способности были совместимы, то ты могла б в ответ делиться своими. Взаимовыгодный обмен.

И как он будет завтра, то есть уже сегодня утром сражаться? У нас сутки начинались с восхода первой луны Миры. Вторую наши предки назвали Деяной, а третью — Любой.

Мир, деяние, любовь.

— Ты красива, — прошептал Ветер. — А обычаи — они несут не просто дань памяти предков, но и имеют особую составляющую, зачастую не понятную окружающим. Мы сейчас пытаемся создать связь друг с другом. Если она не возникнет, то смысла в союзе просто нет.

Ощутила, как мои волосы зашевелились. Он погладил их. А они за его руками потянулись. Если б я знала, как с ним поделиться силою.

— Скажи, я тебе совсем не интересна? — грустно спросила его.

— Не интересна как подопытная, — уточнил жених. — Но как девица — ты первая меня заинтересовала. Наше племя маленько помешано на опытах. Кто-то больше, кто-то меньше. Поэтому на девиц зачастую и не глядим, за редким исключением. Орлик у нас как изобретатель не силён, зато ухаживать да на гулянки бегать — мастак. А я люблю придумывать новые вещи, увлекаюсь так, что никого вокруг не замечаю. Эта черта присуща многим из нас. Порою родители силком выгоняют нас на гулянки, как борода расти начинает. Ежели приглянётся кто, то засылаем сватов. А нет — значит родители сами выберут невесту.

— А как так вышло, что вы четверо на стороне невест ищете?

— Так наш совет решил, отправив неженатых изобретателей в разные уголки земли нашей.

— А как же девчата ваши? — неужто их без мужей оставят.

— Решили закрепить обоюдные союзы, девчат на сторону отдавая. Просто нашей пташке не досталось девиц.

— Так забери назад змейку, — предложила ему.

— Нет!

— Но как ты будешь сражаться, если совсем без сил.

— У меня волошбы почти не осталось. Справлюсь и без неё.

Грустно вздохнула. Да уж. И как исследователь вообще может драться? Он вообще умеет? Но спросила я о другом:

— Я могу одеться?

— Да.

Я встала. Собралась прыгать на валун, где осталась наша одежда, но передумала. Обняла жениха, прижавшись всем телом к нему. А потом захотелось попробовать, каково с ним целоваться. С Зорком это было нежно, с Орлиным Пером напористо и грубо. Поэтому не удержалась.

Он неумело ответил на поцелуй. А потом заглянул в очи, словно сомневаясь, и сам прикоснулся устами.

Дивно, но мне понравилось. Что-то среднее между Зорком и Орликом. А ещё захотелось поделиться с ним силою.

В какой-то миг всё сменилось голосами и образами в голове, тьмой и сиянием. Священное древо поглотило нас, пронизывая насквозь своею силою.

Спустя мгновение всё стихло. Мы были на прежнем месте у ствола священного древа. Я оторвалась от жениха.

— Что это было? — спросили мы одновременно.

Тут вдруг заметила, что на его лице и теле появились светящиеся рисунки, которые, спустя мгновение, перестали озарять всё вокруг, потом вошли внутрь тела, не оставив и следа.

— Я что, пообщался с вашим священным древом? — нарушил молчание жених. — И оно дало мне силу?

Я улыбнулась. Похоже, моё желание исполнилось.

— Теперь мы можем вернуться домой? — спросила, и, получив в ответ кивок, прыгнула на валун, где лежала одежда.

На душе было легко. И будто крылья за спиной появились. Я прыгнула обратно к древу, отдала ему его наряд.

Он всё это время не сводил с меня любопытного взора. Молча стал одеваться.

— Что ты увидел? — не удержалась от вопроса.

Но он не ответил. Нежно прикоснулся к моим волосам, закинул их через плечо.

— Что не так? — спросила жениха.

— Скажи, ты сильно обидишься, если я буду всерьёз за тебя драться?

Признаться честно, я запуталась в своих мыслях, желаниях. Этот молодой человек располагал к себе. И он меня защитил, даёт мне право выбора. Будет не честно, если останется ни с чем. И пусть я любила Зорка, но понимала, что замуж всё равно кого-то отдадут. Я уже смирилась с этой мыслью, да и виновата перед изобретателями.

— Я не обижусь. На всё воля Всевышнего, — прошептала, обнимая Покорившего Ветер.

Глава 4

Когда заявились домой, уже взошла третья луна. Мы легли, как полагалось по обычаю, в одну постель, пожелали друг другу доброй ночи. Каждый на своей половинке лежанки, хотя и было тесно. Но пошевелиться я боялась, дабы не потревожить жениха. Так и пролежала, думая о своём. Как всё быстро меняется. Ещё вчера я ненавидела чужаков, когда сообщили про возможный выбор меня в качестве их невесты. А сегодня я уже задумалась о том, что уже не против этого. Плохо, что с Зорком так и не поговорила. Придёт ли он вообще завтра на бои? Будет ли за меня драться? Хочу ли я видеть его? Или лишний раз дразнить себя и расстраивать?

Что-то зачастила я не спать по ночам. Никуда это не годится.

— Вью, — послышался шёпот, и доносился он вовсе не со второй половины лежанки.

Предавать жениха не хотелось. Но и разговаривать через всю горницу — тоже.

Я осторожно встала и подошла к окну.

— Зорк, ты чего удумал? Тебе мало вчерашнего? Хочешь, чтоб обо мне думали не весть что?

— Я внутрь не пойду, так что твоя честь не пострадает, — прошептал он.

— Хорошо.

Его близость манила, хотелось наплевать на всё и просто прижаться к нему.

— Ты будешь за меня сражаться? — спросила его. Отчего-то это показалось важным.

— А ты хочешь? Отец сказал, что ты согласилась выйти за этого, зелёного.

Хотелось пожаловаться на Орлика, но вспомнила, чем это грозит обернуться.

— Да. Я виновата в том, что их птица улетела.

— Мы это исправим.

— Всё равно это не снимает моей вины. Почему другие девочки должны страдать?

— А почему мы? — спросил Зоркое Око, нежно прикоснувшись к моей щеке. — Так ты хочешь, чтобы я сражался за тебя?

В душе было смятение. Зачем он бередит рану? Но почему-то не могла сказать то, что он хочет. Внутри будто всё противилось этому.

— Прощай, Зорк, — я в ответ так же прикоснулась к его щеке. Погладила ещё безбородый подбородок. И отошла от окна, смахивая выступившие слёзы.

— Он тебя околдовал, я буду сражаться, — рьяно молвил возлюбленный. Теперь уже бывший.

Зорк ушёл. А я стояла у другого окна, глядя на синие блики Любы. Не знаю, почему её назвали любовью, какой-то холодный свет. Мне стало как-то зябко.

На плечи легло покрывало.

— Почему не сказала ему правды? — спросил зелёнорябый.

В ответ пожала плечами. Совсем запуталась.

Он же взял меня за руку и потянул к лежанке. Что он хочет делать? Такое безразличие накатило. А он уложил меня рядом, положил мою голову себе на грудь.

— Поплачь. Выговорись, тебе ведь хочется, — прошептал в самое ухо, обжигая его горячим дыханием.

Слёзы хлынули с новой силой. Я говорила и говорила, только беззвучно, лишь шевеля губами. А Ветер гладил меня по голове. Не заметила, как солёная водичка иссякла, накатили спокойствие и уверенность, что всё будет хорошо. Сон подкрался незаметно.

Когда я проснулась, солнышко скользило по моему лицу. Рядом лежанка была пуста.

Со двора доносился однородный стук. Я выглянула в окошко, но ничего не увидела. Тогда выглянула в другое. И вот тут открылся красивый вид на неживую птицу. Ветер сказал, что называется она птахой, кажется. На этот раз орла не было, лишь ласточка, расправившая свои крылья. Высотою она была чуть ниже отца, который помогал с какими-то прорезями. Вот чудно, дерево никто рубить не желал, но когда оно упало из-за ударившей в него молнии, то народ наоборот, толпился вокруг, желая приобщиться к созиданию. Сейчас в основном малышня, которая училась пока лишь помогать родителям. Но поскольку до семи лет детям было запрещено прыгать по ярусам без взрослых, то тут толпились лишь мальчики и девочки с нашего яруса. Ветра было не видно. Я причесалась, собрав волосы в косу и уложив её вокруг головы, завязала косынку. Всё же волосы и еда не совместимы.

Завтрак был съеден, причём подчистую.

Пришлось лезть в схрон за мочёными яблоками — угощение, которым любили лакомиться все мои родственники, и я не исключение. Немного утолив голод, я приступила к готовке. Сырые овощи были уже приготовлены матушкой, а сладкие плоды принесут братья, как будут идти с учёбы на обед.

Настроение было отличным, я даже не заметила, как стала что-то напевать себе под нос.

— Вижу, ты уже смирилась с замужеством, — нарушил мой покой отец.

— Батюшка, здравствуй! — приветствовала я его.

— Доброго здоровья, Вьюшка, — ответствовал родитель. Так называл меня только он, когда мы были одни. Мама — Вьюночка, братья — Вьюнка, а возлюбленный — просто Вью.

— Но бои ведь всё равно будут.

— Да, победитель получит тебя. И драться будет не только Зорк. Ещё изъявили желание сразиться Орлиное Перо и Мрак.

Я побледнела. Вот двух последних мне только и не хватает. У Мрака были настолько тёмные очи, что почти чёрные. Вёл он себя тоже вызывающе. Он был сильным воином и уже многого добился. Но как взгляну на него, так страх берёт. С чего это он мною заинтересовался? Или просто попросили его, дабы не выпускать меня из родного селения? Только зачем? Ну не я уйду, так другая. Не понимаю.

— Батюшка, но так ведь не честно. Даже два поединка много для Оседлавшего Ветер.

— А что ты предлагаешь? Сразиться Парами? Хотя, хорошая мысль. Пожалуй, так и надо. Второй поединок будет между победителями.

Ох, вряд ли жених выйдет на последнюю схватку. А если ему вдруг удастся одолеть Орлиное Перо, то против Мрака. Опять меня в угол загоняют.

— Батюшка, что же делать? — схватилась я за голову.

— Положись на волю Всевышнего да верь в своего жениха, — дал разумный совет отец.

— Когда поединок?

— После обеда.

— Оседлавший Ветер готовиться к поединку не будет?

— Сказал, что некогда. Встал с первыми лучами солнца и мастерит. Снесла бы ему чего поесть, ведь не завтракал даже.

Ох, даже так. А кто ж тогда всё съел?

Я достала орехи из схрону и, проверив печь, направилась к жениху. Осмотрела пташку снаружи да внутрь полезла.

— Позавтракаешь? — спросила его.

Но он не ответил. Что-то сбивал, потом вырезать принялся. А я так и стояла, наблюдая за ним в труде. Сосредоточенный такой.

— Ветер! — позвала ещё раз. — Покушай.

Он замер, обернулся.

— Вьюнка? — удивлённо спросил он, будто моё появление здесь является чем-то необыкновенным.

— Доброго утра! Позавтракаешь? — решила повторить, потому как сомневалась, что меня слышали.

— Некогда. Я хочу испытать пташку до поединка.

— Зачем?

— Хочу тебя прокатить.

— Но... — попыталась возразить, что разве не подождёт окончания боя?

— Никаких "но", если победит другой, тебе не позволят полетать со мною.

— Зачем, Ветер? — не понимала я.

— Чтобы ты верила в меня.

Ох, Ветер! В груди защемило. Хочет очаровать меня, чтобы я радела только за него.

Решив не надоедать, я отправилась стряпать обед.

Закончив со всеми приготовлениями, накрыла на стол и только хотела присесть, чтоб заняться свободное времечко шитьём, как почувствовала чей-то взор.

Страха не было, наверное, змейка внушала спокойствие. В дверях стоял Ветер.

— Закончил? — спросила, зашивая дырку.

— Да. Уже и опробовал. Всё хорошо. Идём.

— Обед уже готов, осталось немного потомиться ему, — я спрятала под швы ниточку и обрезала её.

— Вот и хорошо. Идём.

Я убрала шитьё, переложив зашитые отцовские портки в сундук с чистым бельём.

— Мне во что-то переодеться? — уточнила у жениха, пока не ушли.

— Нет, не нужно, — ответил он. Выглядел довольным. Прямо светился от счастья.

Я взяла несколько пирожков, только из печи, с собою. Вручила жениху три и сама съела один. Отказываться не стал. Тут же засунул в рот.

Пташка представляла собою ласточку с узкими крыльями, внутри тельца которой была пустота с подобием седушек.

Нам полагалось туда сесть. Мест было всего шесть парных.

Мы заняли два передних. Жених привязал меня длинным полотенцем, а потом и себя.

— Готова?

— К чему?

— К полёту.

— А можно как-то подготовиться?

— Ладно, считаем, что готова.

Птаха двинулась с места, вдруг сверху появилось подобие половинки мыльного пузыря, накрывшее нас единым колпаком.

А потом просто сорвалась вниз, точно ласточка, вылетающая из своего гнезда. У меня захватило дух. Уже почти долетев до воды, мы вдруг задрали голову птахи вверх и полетели к облакам.

В какое-то мгновение перевернулись вверх ногами, оказавшись над бескрайней необыкновенно голубой водой. Какая красота! Вдали виднелись деревья, подпирающие облака, а ещё я увидела китов. Таких огромных, выпускающих тучи брызг, вылетающих из воды. Вблизи нас они не водились, но бабушка рассказывала, что однажды видала и даже общалась с ними.

Улыбка не сходила с моего лица.

— А мы можем спуститься к китам? — спросила я жениха.

— Можем, только птаха не должна опускаться на воду, иначе не взлетим.

— А меня высадить можешь?

Коварная улыбка появилась на лице жениха.

— Что? — с опаской спросила я.

— Обещаю тебе ещё не один полёт, ежели твоим мужем стану я.

Так не честно! Я же не могу повлиять на его победу.

— Ты согласна выйти за меня замуж?

— Да. Только как я могу помочь тебе выиграть?

— Я же сказал. Верь в мою победу.

— Хорошо, Ветер.

— Нам пора возвращаться.

Я кивнула, и Ветер развернул пташку. Посмотрела на его сосредоточенное лицо. Зелёные рисунки стали уже проступать.

С трудом отвела от него взгляд. Да что со мной такое? Я с ним знакома чуть больше одного дня, а хочу за него замуж, отказывая Зорку, с которым целое лето* встречалась.

Вернувшись, мы как раз поспели к столу. Матушка взяла на себя обязанность выставить кушанья на стол. Все уже сидели с ложками, ожидая своей очереди, поскольку дотягивались не все. Но отец медлил. Мы вошли с Ветром одновременно, извинились, поклонились.

— Садитесь, дети, — велел батюшка.

Расселись, как и прежде, на свои места. Ветер был напротив меня, ведь матушка уступила своё место по шуйцу от отца.

Батюшка поблагодарил Рода, светило наше, землю-Матушку и даже луны, мы все так же про себя подумали об этом. Только после этого начали есть, пустив хлеб по колу. Каждый отламывал ломоть, передавал другому. Потом взялись за первое, пока не съели, затем я выставила из печи второе. На третье пустила пироги да чашу со взваром.

— Благодарствую, дочка, за сытный обед, — отец встал из-за стола да поклонился мне. Впервые кланяется. В груди стало нечем дышать. Неужто прощается?

Притянул меня к себе, обнял, да и Ветра притянул тоже.

— Благословляю вас, дети мои. Пусть Род будет благосклонен к вам.

На бои пришли все, размещаясь на разных ветках, чтобы обзор был хорошим. Меня усадили на середину лавки за стол. По бокам сидели отец, дед Бажен, отец Зоркого Ока и Мрака, а также двое других чужаков, лично не заинтересованных.