Выбор единорога

— Вот это теперь твой дом, — сказал Фаррио, спешиваясь. — Для всех ты мой племянник из провинции, остался сиротой и я взял тебя на воспитание.

— Как скажешь, — пожал плечами Андре, не в силах отвести взгляд от открывающихся сокровищ.

Юный воспитанник барона очаровал всех слуг в доме, а следом за ними и горожан. Его внешность не являлась в Венеции экзотичной, так как, будучи портовым, этот город перевидал всякого, но это нисколько не умаляло красоты юноши. Если бы не покровительство Фаррио, Андре могли бы даже похитить.

Хотя сам Андре, казалось, совсем не замечал этого, или ему было все равно. К собственной внешности он относился весьма пренебрежительно. И так же мало его интересовало богатство и роскошь. Хотя окружающей красоте он уделял большое внимание. Мог долго разглядывать искусную огранку драгоценного камня или хитро сработанную вещицу, поражаясь мастерству, а вовсе не ценности.

Дело вовсе не в том, что он не ценил деньги. Просто ему очень нравилась та свобода, которую можно на них приобрести. А ценность метала его не трогала.

Фаррио по первости очень забавлял этот парадокс, а когда он начал обучать парня, то пришел в полный восторг. Андре схватывал все на лету, ему все удавалось довольно легко. Причем, похоже, ему нравился сам процесс изучения, а не только результат. Очень мало из того, за что Андре брался, у него не получалось, да и то это относилось к таким общим знаниям, как живопись или музыка.

После первых трех месяцев активного обучения Андре мог спокойно выходить в свет, не боясь себя выдать. Никто не усомнился бы в том, что это чистокровный аристократ. Появилась особая стать, манеры. Впечатление портила лишь легкая презрительность к людям. Да и затворничество с книгами нравилось Андре куда больше светских раутов.

Что до магии, то в ней он так же делал поразительные успехи. Фаррио вынужден был признать, что лет через десять из ученика вполне может выйти архимаг, если он пойдет на это.

Но тяга юноши подавлять собственные чувства... Это настораживало. Маг понимал, что подобное не может продолжаться вечно. И однажды срыв все-таки произошел.

Скоро должен был исполниться год с начала ученичества Андре. Парень часто делал различные визиты вместе с учителем, так что приглашения присылали им на двоих. И этот раз не стал исключением. Приглашение на казнь троих преступников. Едва прочитав, Андре возмущенно фыркнул:

— Как можно делать из смерти балаган?

— Дож жаждет, чтобы все были свидетелями его правосудия.

— Это не правосудие, это зверство! — маг еще не видел ученика в такой ярости. Но за ее вспышкой последовало ледяное спокойствие, и это пугало гораздо больше. — Я не поеду.

— Согласен, зрелище не из приятных, но... Весь цвет Венеции будет присутствовать, а мы...

— Нет, — твердо, практически спокойно, но его магическая сила просто полыхала. Фаррио почти видел, как его ученик запирает всю эту мощь за своими ментальными щитами. Это восхищало и пугало одновременно.

— Андре! — маг схватил ученика за плечи, желая помочь, но тот почти отскочил, уворачиваясь от прикосновения, снова воскликнув:

— Нет! Не трогай меня!

Фаррио удалось заглянуть за щиты, и он едва не отпрянул, ошеломленный. Там бушевала бездна горя и боли, маг едва не задохнулся в ней. Удивительно, как ученик мог с этим справляться! Держать внутри себя, не давая даже тени проникнуть наружу. Но это же может саму душу выжечь!

— Андре, мальчик мой, опусти щиты! Выплесни то, что тебя переполняет!

— Нет! Я не могу потерять контроль.

— Глупости! Ты погубишь себя, если будешь постоянно закрываться! Выплесни свое горе.

— Нет! Тогда я могу стихийно превратиться и, кто знает, что еще натворить!

— Это пустяки. Какие же пустяки. Идем в сад.

Андре не помнил, как они переместились в запущенный и безлюдный уголок сада. Он видел, как Фаррио окружил их "завесой тайны", приговаривая:

— Ну вот, теперь никто ничего не увидит и не услышит.

Парень ничего не сказал. Реальность стала какой-то расплывчатой. Он почувствовал дурноту, но все равно старался держаться. Андре не заметил, как сполз в траву и свернулся калачиком.

Фаррио опустился рядом с ним на колени, приобнял, подтянул ближе к себе и погладил по волосам, от чего парень вздрогнул, но маг лишь крепче обнял, приговаривая:

— Ш-ш, все хорошо. Доверься мне. Я желаю тебе только добра. Расслабься, дай этому выход.

— Я... я не могу.

— Можешь. Тебе это нужно. Ну же, что тебя так выбило из колеи? Упоминание о казни?

— Да.

— Ты уже видел, как кого-то казнили?

Кивок, и едва слышно:

— Почти пять лет назад. Мою мать.

Фаррио на секунду замер. Он и не думал, что все так страшно. Но ученику требовалась помощь, поэтому маг продолжил:

— И ты все время держал это в себе?

— Да.

— Так нельзя. Расскажи. Расскажи мне, как все случилось.

То ли от этих теплых слов, то ли от ласковых поглаживаний по волосам и спине в Андре что-то переломилось. Словно сдерживающий барьер не мог справляться более со своей задачей. Воспоминания хлынули наружу, а вместе с ней и сила. Она билась о стены, воздвигнутые Фаррио, словно морские волны о берег в шторм, глаза Андре замерцали, сметая все человеческое, утопив в сиянии зрачки и белки, а на его лбу проступила серебряная звезда. И вместе с этим Андре начал рассказывать. Он поведал обо всем: о матери, заключении, казни, отправке в монастырь и жизни там. Казалось, слова сами срываются с его губ. Андре сам не заметил, как горло сдавили рыдания. И, не в силах более сдерживаться, он заплакал, пряча лицо на плече учителя. Тот лишь все так же гладил его по спине, приговаривая:

— Ну вот. Вот и хорошо. Давно бы так! Поплачь. Тебе нужно оплакать мать. В этом нет ничего стыдного. Больно, я знаю, но это пройдет. А сейчас поплачь, мальчик мой.

Фаррио не обращал внимания на бушующую силу, хоть ее хлесткие удары порой причиняли боль. Он утешал своего ученика, и его сердце переполнялось скорбью. Сколь много пришлось вынести этому юноше в его-то годы. Видеть, как на твоих глазах умертвляют самого близкого человека, и осознавать собственное бессилие. И это в столь юном возрасте! Фаррио искренне хотелось залечить эти ужасные душевные раны, но тут могло помочь лишь время. Но он будет направлять этого юношу, поддерживать как собственного сына. Это чудесное создание должно жить! Что за тяга у людей — уничтожать все самое ценное? Хотя сам Фаррио и не догадывался, что сможет испытывать к кому-либо настолько отеческие чувства, пока не встретился с Андре.

А юный единорог, излив свою боль, постепенно стал успокаиваться на плече у мага, а вскоре затих совсем, правда, не спешил выпускать из рук оплот своего утешения.

Но пауза затянулась, и Андре отстранился со словами:

— Прости... Я больше не могу!

Сказал — и превратился. Поднялся, сделал пару шагов ткнулся мордой в плечо Фаррио, тот погладил единорога, спросив:

— И за что ты извиняешься? Ты красив в любой своей ипостаси.

— Но я не сдержался...

— Глупости. Тебе это было нужно. Слишком долго и слишком много держал в себе.

— У тебя все лицо в царапинах. Моя сила исхлестала тебя.

— Ерунда.

— Нет. Вот видишь, что бывает, когда я теряю контроль!

— Это и в самом деле ерунда. Поверь. А если тебе так уж не нравятся последствия, то научись выплескивать эмоции сразу, а не подавлять в себе. Маленькой разрядки никто и не заметит.

— Думаешь?

— Уверен.

— Надо попробовать. А теперь постой спокойно.

— Зачем?

Андре не ответил, а только коснулся острием рога лба мага. Тотчас все его раны и ссадины зажили.

— Ух ты! Я не помню, чтобы учил тебя целительству.

— Ну, это не совсем оно. Просто раны от своей силы я всегда смогу залечить, — ответил Андре, снова принимая человеческий облик. Фаррио пришлось создать иллюзию одежды, чтобы они могли спокойно вернуться на виллу.

На казнь они так и не поехали.

Этот случай еще больше сблизил их, научил больше доверять, хотя Андре считал, что на это уже неспособен. А жизнь постепенно вошла в свою колею. Учеба, и не только магии, поглощала почти все время. Андре учился всему, что могло ему пригодиться или выдавало бы его за аристократа. В частности, фехтованию, да и просто умению постоять за себя. Да, ученик мага физически был гораздо сильнее человека, но эту силу нужно уметь использовать.

Глава 11.

Андре продолжал взрослеть, причем и как единорог тоже. И у него продолжали проявляться особые способности, в частности, пронзать пространство, но только в измененном состоянии, когда скорость становилась до полукилометра в секунду, увеличился радиус воздействия уже имеющихся способностей: силы, зоркости, чуткости к восприятию запахов. Но самое главное — начал меняться голос. У единорогов он не ломается, как у людей, а изменяется в свойствах.

Голос Андре стал тягучим, глубоким, завораживающим, его тембр воздействовал на саму душу и соблазнял ее. Причем действовал как на женщин, так и на мужчин. Хотя у последних было больше шансов сопротивляться.

То, что с учеником произошли какие-то изменения, Фаррио узнал случайно. Впервые он заподозрил неладное, когда Андре отвечал ему урок. Парень говорил, а маг чувствовал себя довольно странно: сердцебиение участилось, кровь взволновалась, а в голову начали лезть уж совсем неподобающие мысли. Поймав себя на том, что он больше разглядывает воспитанника, чем слушает, Фаррио прекратил урок и решил в срочном порядке навестить любовницу.

Второй случай произошел на одном из светских раутов. Маг наблюдал, как его ученик ведет беседу с одной из дам. Совершенно невинную по содержанию, но дама начинает дышать чаще, щеки заливает румянец, она томно облизывает губы и едва ли не в экстазе от Андре находится. Другая дама, видимо, более раскрепощенная, стала едва ли не вешатся на парня, который воспринял это с полным изумлением.

Понимая, что надо что-то делать, Фаррио поспешил увезти юношу домой, дабы поговорить и разобраться. Поэтому же повел Андре в собственный кабинет, который вместе с лабораторией и еще парой апартаментов был защищен от всех возможных способов подслушивания, в том числе и магических.

— Что-то не так? — осторожно поинтересовался Андре, усаживаясь в кресло.

— Если бы что-то! — хмыкнул Фаррио, устраиваясь рядом. — Неужели ты ничего не заметил?

— Например?

— Например, как изменялась в разговоре с тобой графиня Рилетто. А поведение виконтессы Страдо? Причем до общения с тобой они вели себя вполне адекватно.

— То есть?

— Что-то не так с твоим голосом. Он у тебя красивый и нормальный, как сейчас, но временами меняется и начинает пробуждать... желание. Причем как у женщин, так и у мужчин.

— Я не понимаю.

— Таким голосом ты можешь соблазнить и монахиню, всего лишь разговаривая с ней о погоде!

Щеки Андре заалели, он потупился, проговорив:

— Мать что-то рассказывала мне о "зове", но... но я не думал, что у меня он появится, и что... что будет действовать и на людей тоже.

— И тем не менее, это так. У нас появилось еще одно направление, в котором надо работать.

— Каким образом? Я никогда ни с кем не спал. Ну, в смысле соития.

Первой мыслью Фаррио было, что единороги воистину изумительные создания — его ученик даже не счел нужным смутиться, сообщая это, а второй — удивление:

— Как? Тебе уже двадцать два, и ты до сих пор... ни с кем?

— Да. Я же говорил, что единороги взрослеют медленнее.

— Но все мальчики в определенном возрасте...

— Мы перестраиваемся с меньшими перепадами.

— Что, даже не хотелось?

— Ну не то чтобы... Просто, наверное, еще рано.

— Ничего себе! Может, монахи в монастыре внушили тебе...

— Нет, конечно. Им ничего не удалось мне внушить, кроме грамоты, — усмехнулся Андре.

— Мальчик мой, надеюсь, ты понимаешь, что можешь обращаться ко мне с любой проблемой. Если тебя что-то смущает или есть какие-то вопросы... Возможно, ты стесняешься своей неопытности...

— Почему? Что есть — то есть. Зачем стесняться очевидного? — Андре откровенно не понимал, почему так стушевался учитель.

— Если тебя пугают возможные последствия...

— Их быть не может. Ты разве не знаешь?

— Я хоть и маг, но имел довольно ограниченные контакты с нежитью, как правило, мы не трепались за жизнь.

— Понятно. Дело в том, что к нам никакая зараза не пристает — мы ее легко перебарываем. А если говорить о случайной беременности... Только с другим представителем моего народа. Человеческие женщины не могут иметь от меня детей. Разве что ведьмы или что-то вроде, но это надо очень постараться, приложить усилия с обеих сторон.

— Вот почему единороги так редки.

— Ну да.

— Но если все так, то я вообще ничего не понимаю! Или у тебя железный самоконтроль или... с тобой что-то не так.

— Что именно? — удивился Андре.

— Возможно... — Фаррио замялся, но потом все же продолжил, — возможно, тебя интересуют мужчины.

— Нет, я бы не сказал. Просто... мы устроены немного по-другому. Возможно, все еще будет.

— Возможно?

— Ну, знаешь... я ведь никогда не видел взрослого единорога — мужчину. Я не знаю, какие они.

— И тебя это не волнует?

— Волнует, но, мне кажется, не так, как ты думаешь. Я же не знаю, как проходит последний этап взросления.

— Что, голос может быть лишь первой ласточкой?

— Возможно.

— Надеюсь, ты помнишь мои слова о том, что не стоит держать все в себе. Вредно.

— Ты хочешь, чтобы я побежал спать с женщинами? Рано.

— Ничего себе! Может, с физиологической точки зрения...

— Все нормально, — поспешил ответить Андре, и все-таки по его лицу пробежала какая-то тень. Заметив это, Фаррио продолжал настаивать:

— И все-таки, если...

Парень вздохнул, не дав ему договорить, и, выдержав полную неловкости паузу, заговорил сам:

— Фаррио, ты великий маг, но ты все-таки человек. А я — нет. Я существо, наделенное силой, которую следует держать под контролем. А в момент первого... соития я, наверняка, потеряю его. И что станет с бедной девушкой?

— Хм... Но остальных оборотней это не останавливает. Было немало случаев...

— Да, но не сразу же! Сложно контролировать то, силу чего полностью не знаешь. Я, конечно, не слишком-то люблю людей, но все-таки не хочу никого убить... вот так. Или испугать до полусмерти.

— Мальчик мой, есть достаточное количество женщин без предрассудков.

— Я знаю. Но все равно.

— Андре, мой дорогой, но если учесть, как твой голос временами влияет на прекрасных дам и не только, и как они на тебя вешаться начинают... Ты же с ума сойдешь, не имея выхода!

— Да... это может быть... проблематично, — вздохнул юноша. — Но я справлюсь, я научусь владеть голосом.

— Ох, мальчик мой.

На этом они разговор закончили, так как Андре не желал сдавать своих позиций. Поэтому Фаррио решил избрать другую стратегию.

Не прошло и недели, как Андре одним вечером обнаружил в своей спальне юное создание, не обремененное комплексами. Профессиональная куртизанка. Стоило Андре переступить порог, как нежные, но цепкие руки обвили его шею, а в уши полился жаркий шепот: