| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Накадзо-сан! — впервые позволил себе повысить голос на старшего Ютаро. — Я офицер флота, а вы хотите сделать из меня билетёра своего театра! Для чего?!
— Должен же кто-то выполнять эту работу, — пожал плечами Накадзо, как будто это всё объясняло.
— Но ведь не для этого я учился в Военной академии!
— Ну что же, — пожал плечами Накадзо, — возможно, ты и прав. Можешь подать рапорт о переводе на моё имя, но пока тебе придётся поработать билетёром, хотя бы то время, что я буду рассматривать рапорт.
— Это безумие какое-то, — уронил голову Ютаро. — Меня готовили воевать на самых современных доспехах духа, а теперь я буду работать билетёром в театре...
— В самом лучшем театре, Ютаро-кун, — усмехнулся Накадзо. — Завтра приступите к работе. А с остальными вашими обязанностями разберёмся позже.
— Что это будут за обязанности, Накадзо-сан, — вздохнул Ютаро, — мыть полы, чистить кастрюли, ещё что-то в этом роде?
— Не падай духом, Ютаро-кун, — усмехнулся Накадзо. — Думаю, скоро ты узнаешь обо всех своих обязанностях. А пока ступай, переоденься, нечего тут в парадной форме разгуливать.
Ютаро вышел из кабинета странного антрепренёра в подавленном состоянии. Он никак не мог понять, куда он попал и что ему теперь делать. Хотя, что делать, понятно, переодеться и идти в холл театра, сообщить директору Мидзуру-сан о том, что теперь он будет сидеть за стойкой билетёра вместо неё. Что он и сделал. Вот только где переодеться, Ютаро не знал, а потому спустился в холл как был — в парадной форме и с чемоданом.
Ютаро уже понял, кто такая директор Мидзуру, та самая девушка в красном платье с пелеринкой. Она так и сидела за стойкой билетёра, к которой успела выстроиться длинная очередь. Обойдя всех, Ютаро подошёл к ней и поинтересовался, где он — новый билетёр театра — может переодеться в гражданское платье.
— Ваша комната на втором этаже, — улыбнулась Мидзуру. — Пройдёте через ту дверь, — она указала на противоположный конец холла, — комната без таблички ваша.
Ютаро поблагодарил её и под недоумевающие взгляды тех, кто слышал их короткий диалог, прошёл через холл. Поднимаясь на второй этаж, он услышал голоса, говорящие на незнакомом языке, кажется, на том же, что пели в кабинете антрепренёра. Решив не мешать выяснению отношений — а говорили на повышенных тонах — незнакомых ему людей, Ютаро так и остался стоять на лестнице, вроде бы подслушивая, но ничего не понимая.
Она ждала меня на втором этаже, недалеко от выделенной мне небольшой комнатушки. Молодая и ставшая очень красивой женщина, которую ничуть не портила полувоенная одежда.
— И как тебя теперь звать, Мариша? — спросил я.
— Я тебе не Мариша, подлец, — отрезала она. — Не смей называть этим детским именем, мы не в гимназисты.
— Давно уже не в гимназии, Марина, — согласился я. — После Сальских степей и Перекопа, после всей той крови, какая уж тут гимназия.
— Уплывая на переполненном пароходе из Севастополя, — ледяным тоном сказала она, — я поклялась убить тебя, во что бы то ни стало.
— Далеко же тебя завело это желание, Марина, — усмехнулся я.
— Если бы не присутствие Накадзо-сан, — голос её ещё сильнее похолодел, хотя казалось, это просто невозможно, — я бы выстрелила не в воздух.
— Ничуть в этом не сомневаюсь, — сказал я, — хотя ты изменилась. Помнится, в двадцатом тебя не остановил тот факт, что я лежал израненный в промёрзшей степи. Ты хотела добить меня, и только Шкура остановил тебя.
— Нашего командира звали Андрей Григорьевич Шкуро! — крикнула она. — Никакой Шкуры, о которой вы так любите говорить, не было!
— Шкура — Шкуро, какая разница, — отмахнулся я. — Если бы он не приказал тебе бросить меня умирать, не марать о меня шашку, ты бы меня добила без жалости.
— Так и надо было поступить! Знал бы Андрей Григорьевич, сколько неприятностей ты принесёшь нам, не стал бы останавливать меня. Он не раз говорил мне об этом.
Я только пожал плечами в ответ на эти слова.
— Сколько раз я стреляла в тебя во всех боях, где мы встречались, но как будто черти отводили мою руку, — продолжала она. — Ты каждый раз оставался жив.
— Несколько раз пули находили меня, — заметил я, — не знаю уж, твои или ещё чьи. После Гражданской я ещё около года провалялся по госпиталям, только благодаря усилиям Михаила Николаевича я остался в армии, да ещё и служебную категорию сохранил. Но если тебе так хочется убить меня, пожалуйста, доставай свой здоровенный револьвер и застрели меня.
— Ты отлично знаешь, что я не стану этого делать, — она отвернулась от меня, — потому и бравируешь. Я больше не желаю видеть тебя. Старайся не попадаться мне на глаза, в следующий раз я могу и поддаться искушению убить тебя.
— Я постараюсь, Волчица, — усмехнулся я ей в спину. — Только ответь мне на один вопрос напоследок.
— Что за вопрос? — Она даже не обернулась.
— Почему ты не ушла в Германию, вместе со своим ненаглядным Шкурой?
— Это только моё дело, — отмахнулась она и ушла.
Ютаро поднялся-таки по лестнице, чтобы увидеть спину в зелёной форме советского офицера. Одетый в неё человек прошёл в самый конец коридора и скрылся за дверью. Там, наверное, была самая маленькая комната, значит, этот парень актёр из массовки. Правда, комната, предназначенная для самого Ютаро, тоже не отличалась размерами, но после нескольких лет, проведённых в каюте, которую приходилось делить с товарищем, она показалась ему едва ли не просторной. Он положил свой чемодан на кровать, вынул из него свой единственный гражданский костюм, подумав, отложил пиджак и остался в рубашке, брюках и неформально расстёгнутой жилетке песочного цвета. Застегнув чемодан, Ютаро сунул его под кровать и спустился на первый этаж.
Очередь за это время выстроилась до самого входа в театр и постоянно улыбающаяся Мидзуру-сан работала без передышки. Руки её так и мелькали, принимая у людей деньги и отдавая билеты и сдачу. Ютаро решил не соваться и приткнулся в сторонке, наблюдая за мастерской работой директора, которая чем-то напоминала некое боевое искусство, настолько быстро и ловко летали её руки. Но вот билеты были проданы, возмущённые люди, которым их не досталось, разошлись, и Мидзуру-сан уронила голову. Только теперь стало видно, насколько сильно она устала, у неё, наверное, сил не осталось даже чтобы улыбаться.
Ютаро всё же подошёл к ней и напомнил о себе.
— Да, да, — кивнула Мидзуру-сан, — я помню. Завтра будете работать билетёром под моим руководством, думаю, недели хватит. Очень хорошо, что Накадзо-сан взял вас на эту должность, у меня и без того очень много обязанностей.
Спорить с ней и заявлять, что не для этого его готовили в Военной академии, Ютаро не стал.
Глава 5.
Октябрь 9 года эпохи Сёва (1935г.)
Токио
Бригада наёмных работников по большей части состояла из уроженцев Китая и Кореи. Они носили традиционную одежду своих стран и говорили с заметным акцентом, делающим их речь почти неразборчивой. К счастью, руководил ими китаец, и я сумел договориться с ним на его родном языке. Бригадир был несколько удивлён тем фактом, что теперь их работу буду координировать я, но он только пожал плечами, приняв это со свойственным ему фатализмом. Работали они хорошо, исправно таскали декорации, расставляя их по местам, без свойственных некоторым бригадам шабашников долгих перерывов и перекуров. Я помогал им с особенно тяжёлыми и просто большими декорациями и подписал смету дневных работ. В ценах я совершенно не ориентировался, а потому меня заранее проконсультировала директор Мидзуру, сколько следует платить за какой объём работ. Надуть меня бригадир не пытался, видимо, моя зашитая на боку гимнастёрка произвела на него должное впечатление.
После вечернего спектакля меня вызвал к себе Накадзо, оказавшийся антрепренёром театра.
— Я так понимаю, — сказал он, пододвигая ко мне не слишком толстую стопку денег, — у вас просто нет сменной одежды. Поэтому я решил выдать вам небольшой аванс, надеюсь, вы потратите его на действительно нужные вещи.
Я поблагодарил его, забирая деньги, пересчитал. Получилось около трети месячного жалования, положенного мне согласно договору с театром, подписанного мной вчера. Платили, надо сказать, не слишком много, зато я мог бесплатно есть в театральной столовой, где питалась и остальная труппа. Для меня также было удивительным делом, что вся небольшая труппа театра и весь его персонал, состоящий из директора Мидзуру, её помощницы Матсуды Дороши и нового билетёра Кусуноки Ютаро, жили в здании театра и частенько встречались в большой общей столовой. Правда, главная звезда театра Ивасаки Асахико каждый раз косилась, когда ей приходилось есть вместе с персоналом, и отпускала куда-то в сторону ехидные комментарии. Обычно насчёт внешнего вида каждого из нас.
— Завтра у нас не будет вечернего спектакля, — сказал Накадзо. — Мы начинаем подготовку к новой постановке с участием Сатоми, так что в первое время у вас не будет работы. Вы вполне сможете пройтись по городу и купить себе приличной одежды. Но не советую затягивать с этим, скоро работы у вас, Руднев-сан, будет более чем достаточно.
— Позвольте узнать, — поинтересовался я, — откуда она появится, если в скором времени не предвидится спектаклей?
— Наёмные работники, — ответил Накадзо, — с которыми вы так хорошо договорились, не только расставляют, но и изготавливают декорации. Вы же понимаете, что теперь вам, Руднев-сан, придётся присматривать за процессом изготовления, решать, сколько заплатить рабочим и прочие вопросы. Как только эскизы новых декораций будут готовы, Мидзуру-сан передаст их вам.
— Есть ещё одна проблема, — заметил я, — я совершенно не ориентируюсь в Токио. Даже не представляю, куда мне пойти, чтобы купить одежды.
— Это совершенно не проблема, — отмахнулся Накадзо. — Ютаро-кун и Сатоми собираются пройтись по магазинам одежды в ближайшее время, думаю, они будут не против если вы составите им компанию.
Я поклонился Накадзо на прощание и отправился искать Ютаро или Сатоми, которых сначала считал родственниками, из-за очень похоже звучащих фамилий Кусуноки и Кузуноки.
Однако вместо них встретился с той, кого меньше всего желал увидеть. Марина Киришкина, теперь уже Киришима, стояла в коридоре, нетерпеливо пристукивая каблуком. Она кинула на меня злой взгляд, но большим не удостоила, я в свою очередь не стал спрашивать у неё, что она делает в противоположном от своего жилища крыле. Я прошёл до комнаты Ютаро и постучал.
— Входите, — раздалось с той стороны, и я открыл дверь.
Молодой человек, сменивший мундир на неформальную жилетку, как раз пересчитывал деньги. Похоже, он на должности билетёра получал примерно столько же, сколько я. Сунув ассигнации в портмоне, он поинтересовался у меня, что случилось.
— Вы не в город за одеждой собираетесь? — поинтересовался я в ответ.
— Именно, — ответил он. — Хотите составить нам компанию?
— Если вы не против, — кивнул я.
— Совершенно не против, — сказал Ютаро. — Вот только с нами гидом по столице пойдёт Киришима-сан. У вас кажется с ней сложные отношения, не правда ли?
— Стрелять она в меня пока не будет, — легкомысленно бросил я, — а остальное значения не имеет. По крайней мере, сейчас.
— Это вы так пошутили? — неуверенно улыбнулся Ютаро.
— Вроде того, — сказал я, — русский юмор. Идёмте, Ютаро-сан.
Мы вместе вышли из его комнаты, в коридоре уже ждали Марина и Сатоми. Ютаро сообщил, что я пройдусь за одеждой вместе с ними. Сатоми искренне обрадовалась этому, Марина же не сказала ничего, только отвернулась от меня и первой зашагала по коридору.
Для этой поездки Накадзо выделил нам свой автомобиль, за руль которого села Марина. Однако не успели мы проехать и пары перекрёстков, как авто остановил постовой, рядом с которым маячили знакомые мне синие мундиры полицейских, называющих себя токко. Трое токко подошли к автомобилю и открыли пассажирскую дверцу.
— Руднев, — обратился ко мне офицер, — выходите.
На этот раз я не стал сопротивляться. Вышел из автомобиля, только махнул на прощанье Сатоми и Ютаро. Меня проводили в другое авто — чёрное, мрачного вида, скорее всего, немецкое. Я сел на заднее сидение, рядом с невзрачным субъектом в сером костюме в мелкую клетку, на месте водителя расположился офицер токко, поручивший полицейских своему заместителю. Он завёл авто, и мы покатили по улицам Токио.
— Меня просили передать вот это, — сказал мне невзрачный, протягивая мне коробочку с хризантемой. — Это от Усуи-дайсё.
— Спасибо, — кивнул я, пряча коробочку в нагрудный карман гимнастёрки.
— Дайсё просил передать, что это подделка, — добавил невзрачный, — и не самая качественная.
— Я знаю, — подтвердил я. — Настоящий орден остался у матери, а этот мне передали незадолго до побега.
— Разумно, — согласился невзрачный. — Теперь перейдём, собственно, к делу. Я — офицер контрразведки империи, которому поручено расследовать вашу историю и следить за вами. Наша встреча регламентирована и даже обязательна для нас обоих. Более того, вы с этого дня будете являться по этому адресу, — он протянул мне официальную бумагу, заполненную на двух языках, русском и японском, — и отмечаться ровно раз в неделю. Таким образом, вы с одной стороны будете под гласным надзором, как каждый подозрительный иностранец, с другой же — это обеспечит нам нормальную связь.
— Каким образом вы вышли на меня? — спросил я, хотя вопрос был почти риторическим.
— Вы думаете, в контрразведке один только я сторонник нашего дела. — Невзрачный произнёс "наше дело" с этаким придыханием, убедившим меня в том, что он действительно сторонник этого самого нашего дела. — К слову, моему начальству стоило больших усилий замять скандал с вашей дракой с токко — в полиции умов наших сторонников куда меньше, чем хотелось бы.
— Хотелось бы узнать ваше имя, — поинтересовался я. — А то ведь мне надо будет отмечаться у вас.
— Тайи Хатияма, — представился невзрачный контрразведчик.
— А куда вы меня сейчас везёте? — задал я наиболее интересующий меня в данный момент вопрос.
— В одно не самое приятное место, — усмехнулся Хатияма. — Не в контрразведку, туда вы явитесь завтра, а сейчас мы едем в старый храм за пределами города. Там нашли приют наши странные союзники, от которых лично у меня мурашки по коже.
При этих словах на несколько мгновений через маску полного безразличия проявились человеческие черты, которые Хатияма так старался скрыть. Мне заранее стало не по себе, от одного только ожидания встречи с этими странными союзниками.
Мы выехали из Токио, а, может быть, это был какой-то из совсем бедных кварталов столицы. Спустя четверть часа оставили машину на попечение офицера токко и направились к полуразрушенной пагоде с дырами в красивой крыше и несколькими упавшими колоннами. Мы спустились по отчаянно скрипящей лестнице в подвал. По дороге горели лампы с отчего-то синим, вроде газового пламенем. Под храмом оказалось просторное, совершенно пустое, помещение, в котором расположились прямо на полу три престранных человека. Седовласый, но не старый мужчина в серо-синем кимоно, с двумя мечами — длинным и коротким — за поясом. Красивая женщина с высокой, сложной причёской, также одетая в кимоно, только как-то весьма двусмысленно распахнутое на груди. И мальчишка с чёлкой, падающей на глаза, этот в длинном плаще с высоким воротником.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
