Конунг 2: Треверская авантюра

Уже на следующий день после отплытия в Персу раненых, разведчики сообщили о подходе подкрепления к уже несуществующей осадной армии. К этому моменту совместная с воинами Тарена Терпеливого засада была подготовлена по всем правилам и народ предвкушал очередную победу. К сожалению, еще немного улучшить счет в матче на звание ярла треверов объективно не получилось.

Трудно представить общее разочарование, когда навстречу девяти вражеским баркасам прямо на глазах притаившихся воинов, откуда-то из кустов выскользнула узкая лодчонка с тремя выжившими, но не сбежавшими северянами. На судах помимо почти восьми десятков человек, явно имелись какие-то припасы, и отобрать их было бы вдвойне приятно, но караван принялся с энтузиазмом грести в обратную сторону, все дальше увозя добычу.

Можно было спустить на воду несколько захваченных баркасов, и попробовать догнать улепетывающих врагов, но Игорь решил не рисковать. Этот отряд ничего особенно не решал, а потери в такой ситуации обязательно были бы. При этом Игорь был уверен: пока не разрешится вопрос с местными упрямцами, каждый воин на счету и такие проблемы особенно некстати.

Стоя на берегу, среди бойцов выкрикивающих оскорбления вслед уходящим судам, Игорь тогда только разочарованно сплюнул, и ограничился приказом расходиться. Перед этим, правда, велев еще раз прочесать берег, а на следующее утро, отправив несколько отрядов рейдеров против ближайших селений северян, чтобы как-то сгладить впечатление от неудачи.

Действительно, больше не было необходимости скрывать новое положение дел, да и во-первых, налеты могли принести пусть небольшую, но добычу. Во-вторых, следовало немного приободрить своих новых подданных. В третьих, и самое главное — необходимо было вынудить оборонятся уже самих северян. Налеты должны были окончательно запереть остатки тамошнего ополчения в Нойхофе и их собственных родовых замках да укрепленных поместьях. Чтобы они не смели даже подумать о новых набегах или еще о каких попытках помешать ближайшим планам нового претендента.

При этом по чисто политическим причинам Игорь не хотел бы сильно "замараться" в грабежах своих будущих подданных, а потому разрешил собственному хирду участвовать только в самых ранних — пробных набегах.

Как только клятвы принесли первые же западные рода, и стало уверенно расти число приведенных в его лагерь воинов, возможность жечь, грабить и насиловать северян, была почти полностью передана именно местным родовым дружинам с чисто символическим участием пришельцев.

Ведь на самом деле еще одной важной причиной этого начинания была не в возможности немного порадовать подданных. По совету его ближайших хирдманов, Игорь планировал кровью северян всего лишь "смазать" их новое боевое братство. Сейчас это было действительно возможно и почти безопасно.

...Хундинги, например, окончательно завязли в бунтующей части центральных земель. Хотя они лишили белых соколов нескольких сотен потенциальных союзников, захватили множество рабов и награбили действительно богатые ресурсы, однако попытка дожать местные непокорные цитадели была однозначно сорвана. Подошел Гуортигерн.

Он однозначно не мог позволить выжечь устоявшие гнезда своих тамошних соратников, поэтому увел с юга почти все силы. Сообщение о битве на землях рода Серебряного Ветра и новом сопернике, застало его уже ввязавшимся в драку. И главе "кельтской партии" оставалось лишь молиться, чтобы ополчение запада не принялось выжигать фермы уже его сподвижников. Сам он оказался вынужден следовать выбранной тактике. По сути, единственно возможной, при нынешнем соотношении сил.

Южане попытались вырезать войска хундингов по частям, нападая на отдельные гарнизоны сравнительно небольших осадных лагерей. Но добились они немногого. "Лоялисты" (64) оказались готовы к такому повороту, сумев очень неплохо "окопаться", поэтому с разгромным счетом был вырезан лишь один из отрядов хундингов. Не больше чем в 200-230 воинов.

(64) Лоялисты (англ. [loyal] верный, лояльный) — в значении "верноподданные".

Остальные вполне грамотно отошли, и в итоге основное достижение ополчения белых соколов свелось к почти безболезненной очистке большей части союзной территории. Не вступая больше в крупные сражения, они своими постоянными наскоками вынудили карателей отступить, потеряв при этом убитыми и раненными не более сотни бойцов.

Но и достижения хундингов оказались не бог весть, какими великими.

Хотя им удалось сравнительно безболезненно стянуть большую часть своих сил в единый лагерь, в целом их план по полному умиротворению центральных земель, оказался сорван. Окончательное объединение всех сил в единых кулак, сдерживало лишь надежда взять две очень важные крепости.

С приходом южан за пределами основного лагеря остался лишь один крупный отряд. Фирд почти в 600 воинов, собранных среди жителей Нойхофа, продолжал сидеть вокруг сильного замка на юго-востоке мятежной части центральных земель. Речь шла, пожалуй, о лучшей родовой цитадели на этой территории, где по "счастливой" случайности, успели засесть не более сотни самых обычных земледельцев. Стоило хундингам взять ее, и вся тамошняя округа оказался бы зачищенной от сопротивления. Там бы просто не осталось других укрытий, а, следовательно, и иных поводов для соперничества.

Но прямо сейчас эта история сковывала несколько сотен собравшихся в единый, пусть и рыхлый отряд местных дружинников. Около 250-300 отборных всадников в поле имели бы все шансы на победу, даже против вдвое превосходящей их пехоты. Отряды вполне можно было считать равными по силам на открытой местности. Но лавочникам свойственна осторожность и даже некоторая повышенная практичность, поэтому городское ополчение сидело на огромных запасах пищи за несколькими рядами надежного частокола, и спокойно вело осадные работы. И даже спешившись, немногочисленной коннице было им никак не помешать...

В это время основная армия хундингов представляли собой около 1300-1350 бойцов, засевших вокруг еще одной тамошней родовой цитадели, и точно также неплохо укрепившихся.

Вторая крепость, скорее хорошо укрепленный городок, принадлежала самому сильному здешнему клану, и могла бы надежно контролировать границу между центральными и южными землями. При этом ее стены заслуженно считались достаточно надежными. Именно поэтому сюда свезли огромные ценности. Однако дело было не только в них. Как это часто бывает, не обошлось без парадоксов и здесь.

Репутация очень большого и надежного укрепления, привлекла почти полторы тысячи беглецов, большей частью из не ушедших раньше или разгромленных родов. Хотя пищи туда завезли с запасом, изначально ее объем рассчитывался на гарнизон не больше чем в 500-600 человек. Однако в итоге внутри заперто оказалось минимум вчетверо больше, и пищи ожидаемо стало не хватать. Притом были это большей частью женщины, дети и старики, что в условиях войны — один большой "минус". Теперь осажденные рассчитывали просидеть в лучшем случае еще три-четыре месяца, вместо запланированного года.

Нынешний ярл хундингов, судя по всему, был в курсе дела, и твердо планировал дождаться этого момента. Ну, или уговорить тамошних предводителей, когда им все же придется начать голодать, чтобы они начали полноценные переговоры о замирении.

Сдача этой крепости и пленение закрывшихся в ней вождей, вполне могло вынудить местных и вовсе капитулировать. Ну, или как минимум вызвать настоящий раскол в рядах "кельтской партии". Особенно, если условия будут не сильно жесткими.

У Гуортигерна к этому моменту было около 1050-1100 бойцов, и в открытом поле он вполне мог бы рискнуть встретиться со своими врагами. Однако нападать на сильно укрепленный осадный лагерь превосходящего в числе противника — это все-таки был перебор.

В итоге, выбор вариантов вообще оказался невелик у обеих сторон.

Даже реши белые соколы попробовали навалиться на самый меньший из осадных лагерей, во-первых, с налета его было точно не взять. Во-вторых, при этом они бы рисковали получить сокрушительный удар в спину, и полностью растерять сложившийся паритет.

При этом получалось так: что станут бунтовщики сидеть сиднем, и они без всяких битв, останутся в меньшинстве, когда обе крепости падут, а враги объединят силы. Поэтому озадаченный, Гуортигерн приказал войску окопаться неподалеку от главного вражеского стана, трепетно выжидая более благоприятной ситуации. Как, кстати, и сами хундинги.

Ждать — это был самый подходящий выбор и для них. Пожалуй, даже более подходящий. Хотя бы потому, что округа была выжжена, и белым соколам приходилось подвозить пищу из собственных земель, а их враги спокойно сидели на награбленных запасах...

Между силами двух, пока еще главных игроков, сложилось патовое положение. Однако был свой парадокс и здесь.

Совсем нередко бывает так, что если кому-то плохо, то находятся люди, которым от этого случается по-настоящему хорошо. И дело вовсе не в "злорадстве" или какой еще богомерзкой черте характера. "Сцепившиеся рогами" соперники ставили в, безусловно, выгодное положение третьего претендента на власть — Ингвара Чужеземца.

Все эти обстоятельства, давали Игорю возможность действовать, не особо "оглядываясь по сторонам". Каждое получаемое донесение однозначно "твердило": ни один из его врагов сейчас не способен выделить армию, способную помешать его ближайшим планам. Но чтобы действовать дальше, нужно было "решить" лишь один — "сепаратистский" вопрос.

Точнее — два. Поскольку на западе марки именно два клана все еще упрямились.

Именно застарелое соперничеством между двумя самыми амбициозными здешними кланами, и не позволило анклаву выступить единым фронтом. Хотя именно их амбиции и дали возможность не признавать власть хундингов.

В глубине души Игорь даже испытывал по этому поводу некоторую благодарность к их вождям. Неизвестно, что пришлось бы делать, окажись здешние лидеры подружней да помудрей, поэтому он искренне был склонен договориться.

* * *

Земли в дельте Рихаса были по-настоящему ценными. Если бы все они подходили под пашни или хотя бы выпасы, за последние несколько столетий фризы могли бы свести практически все наиболее близкие к судоходным водоемам леса. Нетронутые девственные пущи протяженностью в сотни километров в изобилии сохранились лишь в предгорьях, да на некоторых заболоченных низменностях. Мало где в Эйдинарде можно было возможно встретить прежние, нетронутые джунгли.

На расстоянии в два-три-пять дней пути от устья великой реки, в самой обжитой части побережья, вполне естественные рощи и перелески, стали напоминать скорее лесопосадки, парки и чуть одичавшие сады.

С одной стороны большая нужда в дровах скорее провоцировала истребление лесов, с другой — возможность собирать валежник в ближайших рощах давала небогатым семьям шанс бесплатно решать этот вопрос.

Сдерживала вырубки только власть местных ярлов и танов, да право частной собственности. Все ближайшие к плотно заселенным областям леса обязательно имели своего хозяина. На строгость порядков накладывала свой отпечаток еще и огромная ценность местных пород деревьев.

Да, встречались во множестве небесполезные бамбук, секвойи и неимоверное число других видов. Но не реже на глаза попадались и дикие финиковые, кокосовые, десятки других разновидностей пальм. Целые лимонные, ореховые, банановые и апельсиновые рощи.

Каштаны, дубы, кедры, ели и пихты — чаще росли в переходных зонах между равнинами и предгорьями, но что говорить о всевозможных акациях, из которых добывают необходимые ремесленникам красящие и дубильные вещества. Или, например, о здешних аналогах таких ценных сортов древесины вроде сандала, миробалана, палисандра, граба, ниима, маргозы, сиссы, бассии (65) и других, встречающихся лишь здесь пород.

(65) Перечисляются растения, из которых в Индии, других территориях юго-восточной Азии и в Тропической Африке, добывают наиболее ценные сорта древесины.

В той части густонаселенных прибрежных земель, где успели по-настоящему развиться феодальные отношения, местные правители почти повсеместно объявили лесные пустоши своей личной или, как минимум, родовой собственностью. И надо признать, этот шаг заметно сократил вырубки, но и сделал даже самую простую строительную древесину очень ходовым товаром. Что в свою очередь повысило ценность небогатых поместий вроде Виндфана.

Едва сводившие концы с концами благородные владельцы лесных угодий, последние пару сотен лет получили возможность в любой момент организовать пару артелей рубщиков, и иметь (из-за расстояний и стоимости транспортировки) пусть сравнительно небольшой, но гарантированный и стабильный доход.

Однако потенциальная стоимость запасов местной древесины, мало заботила армейскую разведку Ингвара Чужеземца.

Широкая сеть патрулей и разъездов, охватившая пространство вокруг колонны почти на половину дня пути. Воины старательно искала и никак не находили хоть какие-нибудь тревожные признаки. И от этого командиры тревожились куда как сильнее чем, если бы стрелы летели из-за каждого куста.

В ответ на недобрые ожидания они высылали все новые и новые патрули, но и те не находили "долгожданных" засад или хотя бы их следов. Нет, вокруг простиралась мирная, почти идеально доброжелательная к проходящим армиям пастораль...

По ведущей вглубь анклава дороге войско выдвинулось еще вчера — на одиннадцатый день после битвы у замка рода Серебряного Ветра.

До ближайшего укрепления "непримиримых" оставалось не более суток пути, но никто не пытался забросать их стрелами или устроить неожиданный налет конными копейщиками. Одним словом — бред сивой кобылы, а не бескомпромиссная борьба за власть. И так продолжалось и первый, и весь второй день.

Из осторожности, войско остановилось в десяти-двенадцати километрах от точки назначение — хорошо укрепленного, но сравнительно небольшого городка Сегнола (66). В нем проживало около двух-двух с половиной тысяч жителей, и оно было главным селением Сегнов — одного из пяти самых сильных кланов на западе марки. Именно их вождь и был первым — ближайшим — в списке здешних "сепаратистов".

(66) Сегнола — город в Треверской марке, слово образовано от названия кельтского племени [segni-] + валл. (кельтского) суффикс [-ol], превращающий существительное в прилагательное. К моменту Исхода, часть сегнов все еще находилась под покровительством треверов, и после завоевания Эйдинарда, они образовали отдельный клан в составе племени.

Здешний сегнаф (67) Бран Простоволосый считался человеком амбициозным, но разумным. Поэтому большинство из уже поддержавших Игоря вождей, советовали первым встретиться именно с ним. Были хорошие шансы решить дело миром, что позволяло не только не потерять воинов, но даже усилиться на несколько сотен бойцов.

(67) Сегнаф (валл. суффикс [-af, -ach] образовывал превосходную степень) — Первый из сегнов, а Бран (валл.) — Ворон.

* * *

Окрестности Сегнолы, утро следующего дня

(21 марта 2019 года по "земному" календарю)