— За Гортхауэром, значит, — проговорил Майтимо, глядя Мелькору в глаза. — Ну что ж... Одну часть нашей Клятвы мы можем считать исполненной. Но ты, Моргот, забыл о второй.

-Мне безразлична ваша Клятва, — сообщил Мелькор. — Вы предложили мне условия, и я их выполнил. Теперь ваша очередь.

Он скрестил руки на груди.

-Интересно будет посмотреть, насколько _вы_ умеете держать слово.

Майтимо мысленно скомандовал: псов — сюда.

— Слово? — раздался вдруг хриплый голос, и Мелькор тут же узнал его — заговорил Феанаро. Он подошел к валинорским псам, те расступились перед ним. — Не тебе, лгуну и убийце, говорить о словах чести. Сыновья мои, вы клялись в оковах доставить эту тварь на суд Валар, а теперь вы готовы водить с ним договоры?

-Феанаро! — донеслось из толпы, и, растолкав всех, вперёд выскочил Нолофинве. — Ах ты скотина такая! Чем ты думал, когда бросал нас там! Ради твоей Клятвы мы шли через Хэлкараксэ!

Феанаро медленно повернулся к Нолофинве, и того обжег взгляд, полный ненависти.

— Это мы обсудим после, брат, — произнес он. — А сейчас...

Неуловимо быстрым движением Феанаро выхватил клинок у Карантира, стоявшего рядом. И ударил — ударил Горта, разрубая его тело едва ли не надвое.

Потоком хлынула кровь, окрашивая красным шкуру валинорского пса.

В тот же миг Феанаро почувствовал, что задыхается, как будто его горло стиснули невидимые пальцы.

Мелькор вскинул руку, — феанорингов и собак расшвыряло в стороны, устоять на ногах было невозможно.

А затем в два шага очутился возле Гортхауэра. Огромный чёрный плащ взметнулся, как крылья, закрывая обоих от всех.

"Нолофинве... — вспыхнуло у Мелькора в сознании. — Забери Нолофинве."

И голос Горта исчез.

Нолофинве едва мог сообразить, что происходит: его схватили, потащили к жуткой чёрной твари, запихнули — ужас! — на то место, где везли Феанаро... А потом тварь ВЗЛЕТЕЛА. И он — вместе с ней, а куда ж деваться-то. Поначалу попросту зажмурился, но потом, когда понял, что ничего не происходит, — осторожно открыл глаза. Глянул вправо — и обмер.

Рядом летел Мелькор, неся Гортхауэра на руках. Жизни в том, казалось, не было вовсе.

Нолофинве опустил голову, — он внезапно осознал, что ему до жути стыдно. За брата. За племянников.

Ветер бил в лицо, становясь все холоднее и холоднее. Скорость — огромная, и то, видимо, дело было лишь в драконе, который летел на пределе. Ангбанд приблизился так быстро, что осознать свое положение Нолофинве толком не успел. Вот уже — черные горы рядом, серое небо, массы каких-то строений внизу...

...а на стене, обнявшись, стояли двое и с тревогой смотрели в небо. Нолофинве с удивлением признал: эльдар! И, кажется, он их знал даже, как же их зовут... Девушку, кажется, Лаиссе, что ли...

Они скрылись из виду. Дракон спиралью спустился вниз, его лапы наконец коснулись земли. Огромный — должно быть, его веса ни одно здание не выдержит...

Вокруг возвышались черные стены.

Дракон повернул морду к Нолофинве и чуть оскалился — тот поспешно спрыгнул с чешуйчатой спины. Жуткая тварь скрылась в темном проходе. А Нолофинве остался в растерянности стоять посреди черного камня и возвышающихся до самого неба стен, местами тоже каменных, местами вроде бы из черного железа. Только сейчас он полностью осознал, куда попал. Клочок неба высоко наверху... и все. Ангамандо, Железная Твердыня.

Мелькора он увидел чуть позже, — чёрный силуэт возле стены, на коленях возле Гортхауэра. Рука в чёрной перчатке над его головой... кровь больше не идёт, но лицо у Мелькора было такое, что было ясно: он сейчас ведёт бой чуть ли не с самой Смертью.

Нолофинве бросился к нему — и только через несколько шагов понял, что, наверное, лучше не мешать. Молча остановился, смотрел, не в силах отвести взгляд.

Порыв ветра за спиной. Нолофинве оглянулся — и отшатнулся: прямо на него спикировало диковинное существо, похожее одновременно на женщину и на дракона — черные кожистые крылья, тело — женское, но словно во второй коже из черной чешуи; голову украшает высокий блестящий гребень, а лицо похоже на змеиную морду: огромные красные глаза с вертикальными зрачками, узкая щель рта.

— Не бойся, — шелестящий голос. — Не мешай ему.

И Нолофинве не успел опомниться, как тварь подхватила его и взмыла в воздух. Промелькнули — вниз — стены черного "колодца", и вот уже они стоял на галерее. Твердый пол под ногами. А тварь прямо на глазах сменила облик и превратилась в невысокую тонкую женщину, как две капли воды похожую на нолдэ... если бы не красные глаза с вертикальными зрачками.

Нолофинве пошатнулся: налетался уже, непривычно. Тряхнул головой.

-Ты кто? — спросил ошарашенно. — Нет, постой. Он... он его спасёт? Это как, возможно?

— Надеюсь, — ответила женщина. — Не нужно ему мешать, ему и так тяжело. Я Тхурингветиль. Майа.

Нолофинве вздохнул. Подошёл к краю, поглядел вниз, — туда, откуда его забрали.

-А я эльда, — сказал он. — И, как я понимаю, я теперь заложник. Хотя... не знаю. Пока Гортхауэр вёл нас, мне и в голову не приходило, что он из ваших... не чувствовал враждебности, зла. В общем... как-то так...

Он развёл руками.

— Заложник, — повторила Тхурингветиль. — Что было с Феанаро? Лучше погибну сам, лучше погибнут все, кто пошел за мною, но — ни слова с Врагом. Ни шага навстречу. Оценят ли феаноринги твою жизнь, если не ценили даже жизнь отца?

-Боюсь, что нет, — медленно признал Нолофинве. — Хуже того. Боюсь, я для феанорингов вообще предатель. Для своих, конечно, нет...

— А что подумают теперь твои, как ты полагаешь?

-Что заложник, наверное.

— Ну что ж... — проговорила Тхурингветиль. — Посмотрим. Идем пока.

Комнаты, в которые привела его Тхурингветиль, меньше всего походили на каземат. Обычное жилье, суровое, но удобное. И даже дверь не заперта. Ходи сколько хочешь, сказала майа. А заблудишься — позови меня мысленно.

... Глаза Горта открылись. Первое, что он увидел перед собою, возвращаясь из темноты, — лицо Мелькора. Небо, как сразу стало легко...

Во взгляде Мелькора — тепло и невероятное облегчение. Кончики пальцев касаются руки.

-Всё позади. Ты дома.

— Вижу, — тихо проговорил Горт. Говорить было очень больно, губы не слушались. — Мелькор... Прости.

Тот на миг закрыл глаза.

-Я... Главное, что ты жив. А они ушли. Но... был момент, когда я боялся, что не смогу тебя спасти.

— Я тоже. Тоже думал, что все напрасно, и... что я оттуда не выберусь...

Горт не договорил. Глаза его закрылись, и Мелькор понял, что майа спит. Просто-напросто спит, как обычный эльда или даже человек.

На второй день, ближе к вечеру, к Нолофинве явилась Тхурингветиль. В обычном своем человеческом облике. И спросила:

— Хочешь видеть Ортхэннера? Он просил позвать тебя.

-Как он? — вскинулся Нолофинве. — Конечно, хочу...

— Как? — переспросила Тхури. — Понемногу... Все-таки ваш Феанаро — сумасшедший, извини. Только безумец может так поступать.

Она повела его по незнакомым пока еще коридорам, вниз. Шли довольно долго, и порой Нолофинве узнавал места, знакомые, кажется, по видениям Феанаро.

Странно было здесь. Вроде мрачно... но всё же чувствовалась какая-то своеобразная красота, созданная по незнакомым законам.

Где-то была незнакомая, но гармоничная красота; местами — простая функциональность, голый камень.

Тхурингветиль отворила одну из дверей, и Нолофинве сразу же узнал то помещение из видения, что показал ему Майтимо.. когда говорил — _этот_ пытал Феанаро. Или очень похожее.

Ортхэннер был здесь же, на ложе, стоявшем посреди комнаты. То самое... сам — на месте Феанаро?!

— Горт, — позвала Тхурингветиль. — Мы пришли.

— Слышу, — ответил тот. Голос все еще слабый, но уже вполне четкий. — Нолофинве... как ты здесь? Освоился?

Нолофинве никак не мог взять в толк, как это всё может быть.

-Я ничего не понимаю, — честно признался он. — Тебя-то кто — так, как Феанаро?! Зачем?

— Сядь куда-нибудь, — попросила Тхурингветиль. — Мы хотели тебе кое-что объяснить.

Она подошла к одному из столов, где располагались те самые жутковатого вида инструменты; достала нечто, вызвавшее в Нолофинве волну липкого ужаса... он уже видел это там, в чужой памяти. Прозрачный резервуар с длинной иглой на конце. Потом зажала руку Горта выше локтя и ввела иглу в проступившую вену.

Нолофинве понял, что хоть он уже и насмотрелся всякого, голова у него опять идёт кругом. Действительно пришлось сесть.

-Что ты делаешь?

— Все в порядке, Нолофинве, — ответил Горт. — Объясним.

Тхурингветиль только кинула на эльфа насмешливый взгляд. И стала делать нечто совсем уж странное. Вначале она соединила эту иглу с каким-то жутким приспособлением, помещавшимся рядом; другую иглу, похожую, ввела в руку себе. Села рядом с Гортом. Вот тут эльфу стало уже действительно жутко, потому что он увидел, как из вены Тхурингветиль заструилась кровь... и он отчетливо увидел, как эта кровь медленно вливается в вену Горта.

Нолофинве ошеломлённо смотрел на них. Всё это совершенно не укладывалось в голове, хотя мысль появилась: а ведь, пожалуй, что-то в этом всё-таки есть, он же столько крови потерял, сам видел...

— С вами, эльдар, подобное сложнее, — как ни в чем не бывало, сказала Тхурингветиль. — Но иногда бывает, что только подобным способом можно спасти жизнь. Особенно если квендо ранен, и при этом отказывается от пищи и воды, и вообще делает все, чтобы навредить себе самому, не говоря уже об окружающих. Понимаешь?

-Кажется, да, — Нолофинве вздохнул. — Но причина-то этого в том, что мы с Феанаро отца потеряли.

Он потёр лоб: только сейчас сообразил, что последние сутки отчаянно надеялся, что убийца его отца спасёт Ортхэннера... и хотел ему в этом помочь, чем угодно.

— Мы тоже потеряли многих в первой войне, — ответил Горт. — Да что там — многих; практически всех. Мелькор потом покажет тебе память этих дней... или я сам покажу, дай только толком прийти в себя. Но нельзя же уподобляться бешеным крысам, грызущим друг друга до тех пор, пока не погибнут все.

-Первая война... — Нолофинве помолчал. — Так страшно, когда дорогое тебе существо уже — не вернуть. Хотя... отец же эльда. Наверняка его бы выпустили из Чертогов, он, в отличие от нас, не устраивал Резню. Эх...

— Может быть, не знаю, — Горт молчал некоторое время. — Если бы я попал туда... Меня бы не выпустили. Или выпустили, чтобы убить снова... В любом случае, ничего хорошего.

-Послушайте... Он ведь пошёл против Валар. И теперь — тоже. Ты оправдываешь всё, что он делал, ты, — я вижу, — не подчиняешься ему, но ты полностью на его стороне. Почему? Что он для тебя значит такое, что можно с ним встать против целого мира?

— Мы всего лишь хотели жить в Эндоре, — ответила за него Тхурингветиль. — Просто жить. И мы жили. Никому не делали ничего плохого. Не было ни крепостей, ни орков, ни стен... А Валар пришли войной и уничтожили все, что мы создали. Всех убили: этого не было в Замысле. Что же нам, любить их за это? Как после такого можно им подчиняться?

Нолофинве задумался. Все эти войны... есть где-то там, в глубине времён, какая-то изначальная причина, до которой он, хоть убей, не мог пока докопаться. Казалось, — додумайся, пойми, и сразу придёт ясность... и станет понятно, что делать, а так... А так — где-то здесь, в Твердыне, есть убийца его отца, отомстить которому он давал клятву. Его передёрнуло. Вон Феанаро и отомстил... на его глазах. Да и сыновья его хороши... Кровь за кровь — да, но Финве умер мгновенно, его не доводили до грани смерти _вот так_...

Нолофинве встряхнулся. Ладно, что тут думать. Там, далеко, — остался его народ. Остались и феаноринги, — кстати и Феанаро с ними теперь, надо полагать. А он — здесь. В Ангамандо. И хотелось бы понять, зачем.

Словно уловив его мысль — а может, просто догадавшись, Горт проговорил:

— Я сам просил Мелькора, чтобы он забрал тебя с нами. Нолофинве, мы не хотим войны. И через тебя — единственный шанс договориться. Пусть не с феанорингами. Но раз уж вы пришли на эти земли, почему нельзя жить в мире?

Нолофинве помрачнел.

-Финве — мой отец, — сказал он. — И я тоже давал Клятву. И все мы. И отказаться от неё невозможно: мы призывали Единого и Манве. Ну представь... Допустим, тебя бы он не спас. И как, после этого можно было бы говорить с Феанаро и жить с ним в мире?

— Что же, лучше всем полечь на поле боя? — спросил Горт. — Клятва ваша... неразумная. Да и как вы будете ее осуществлять? Вы же видели — мы просто не подпустим вас к себе. Твердыню вам никогда не взять. Даже Валар сломают об нее зубы — не зря я работал над ней эти три тысячи лет. Неужели нолдор дойдут до того, что будут совершать вылазки в наши земли, чтобы разорять и убивать людей, ни к чему не причастных вовсе и виновных лишь в том, что родились на Севере?

-Ты сам видел, до чего они могут дойти, — мрачно отозвался Нолофинве. — Не вижу выхода.

— Феаноринги, — проговорил Горт. — Это одно. Ваши — другое. Насколько я успел заметить, жажды воевать у ваших нет. И особой жажды мстить — тоже. И можешь меня поправить, но, сдается мне, отнюдь не все из ваших были рады тому, что братья-феаноринги устроили со мной...

-Это правда, — признал Нолофинве. — Нашим ты тогда сразу стал симпатичен, вот честно. Помнится, мы и... его-то врагом не посчитали, когда он к нам пришёл после освобождения из Чертогов...

— Он вам врагом и не был. А с Деревьями... Да, с Деревьями не самым лучшим образом получилось. Но иначе было не выбраться из Валинора. А оставаться там... Это как если бы тебя заточили в тюрьму на многие века. Ты бы пытался бежать. Вот и он так же. Это для вас Валинор был домом, а для Мелькора — чужой жестокой землей.

-Послушай. Мы пришли через Льды. К нашим братьям. На помощь. Да, Феанаро нас бросил, но мы, знаешь ли, их не стали предавать, хотя могли бы. Теперь мы воссоединились, Майтимо попросил у меня прощения — за корабли. А теперь, получается, меж нами должна вообще война начаться, потому что наши не хотят воевать, — ну, допустим, лично с тобой, — а феаноринги этого не поймут. Тоже плохо.

— Плохо, — согласился Горт. — Вот потому ты и здесь. Все это нужно как следует обсудить и найти вариант, приемлемый для всех. И я хочу, чтобы ты знал — ты не заложник, а гость. Когда захочешь, мы вернем тебя обратно.

— Я отнесу, — добавила Тхурингветиль. — Или дракон. Горт, все... на первый раз хватит, иначе мне придется восполнять уже свою кровь.

Она подошла к Горту и осторожно вытащила иглу у него из вены.