Последний шанс палача

— Поддержки, Акоп. Силового прикрытия.

— Ты этого... Мастера убить решил, да?

— Не угадал. Хочу с ним встретиться, при большом скоплении народа, чтоб никаких тайн. После этого нас с Диной "зачищать" не будет смысла, особенно если в теме такой серьезный человек, как ты.

— Ладно, лещей не кидай. А не проще заехать к нему в офис, или домой?

— Как вариант. Если нас туда пустят, а то ведь у него охрана везде.

— Охрана-махрана! Сейчас же не эти... не ЛИХИЕ ДЕВЯНОСТЫЕ, да?! Мы ломиться с автоматами не будем, культурно запишемся на прием, а там разберемся, кого он знает из людей, кого я знаю. Если даже совсем дурак, то некоторые имена должен был слышать!

— Звучит обнадеживающе, Акоп. Когда пойдем?

— Э-э, коней не гони, тут не ипподром! Сейчас же не эти...

— Не "лихие девяностые"?

— Ну, да. Это раньше мы были совсем без головы, а сейчас надо пробить, какие люди за ним стоят. Расскажи, что сам знаешь, а Самвел запишет.

Молчаливой девушки в пределах видимости уже не было, зато совсем рядом обнаружился смуглый парень вполне интеллигентного вида, с электронной записной книжкой. Чуть подальше маячила теперь одна из давешних борцовских спин в черном пиджаке... вообще, атмосфера сгустилась как-то. Мужской стала, деловой до безобразия.

Еще через полчаса, откушав свежайшего печенья "гата", Глеб отправился восвояси. Тяжелый человек с тяжелым взглядом проводил до авто, тяжелый "брабус" вырулил по территории олигархического заповедника на шоссе, а там и до собственно города рукой подать.

— Меня до метро, пожалуйста.

— Я домой могу.

— До метро, — улыбнулся Глеб чернокостюмному водителю, подумав, что всё имеет предел. Даже гостеприимство. Даже закавказское. Проще надо быть, тогда и жизнь затянется надолго, не оборачиваясь к тебе филейными частями тела! А многие знания рождают многие печали — в этом Фродо абсолютно прав...

* * *

...Год 2000-й, Москва, лето. Мутный, тяжелый сон. Лица, здания, бани, комнаты в пурпуре обоев. Голые хохочущие девки и солидные мужики с золотыми "цепурами" в два пальца толщиной. Наружу, прочь! Темнота, окно нараспашку, белые всполохи сквозь стену дождя.

— А?! — белокурая голова на соседней подушке сонно вздергивается. — Чё случилось?!

— Спи, нормально всё!

Девушка хмыкает, голое гибкое тело переворачивается под простыней, демнострируя отсутствие интереса.

К чему такой сон, а?! Стареем?

— ...Ерунда, а не просьба, — сказал подзабытый уже Макс в подзабытом кабаке 96-го, под хорошую водку и плотные яства. — Доверить ее некому! Кругом ведь одни бывшие гебешники, которые нам с тобой когда-то мешали жить! Тебе, конечно, всяких придется набирать в штат, но для меня это лучше, чем связываться с "левым" ЧОП-ом.

— То есть, деньги ты выделяешь, и реальным хозяином будешь тоже ты?

— Не буду, расслабься. У меня, парень, дела и так варятся, лишнего не надо. Сам поставишь фирму, наберешь обороты, а потом и поможешь разок-другой...

Просьба и впрямь выглядела ерундовой. Сбор компромата. Скрытые камеры в саунах и ресторанных VIP-залах, фотографии некоторых лиц рядом с другими некоторыми. Известный моралист в компании шлюх, к примеру, сам наряженный в комбидресс и умоляющий наказать его плеткой. Или патриот не менее известный — с "бригадным генералом" мятежной Ичкерии. Или просто, деньги делят людишки, явно потырив их у кого-то влиятельного. Места установки камер Макс указывал сам — знал, стервец, где ожидается интересное! Первый заказ Глеб поручил кому-то из сотрудников, а при просмотре записи спину отчетливо обдало холодком. Нехорошая вышла запись — за такую и прикопать могут!

— Не ссы, парень! — успокоил Макс, принимая кассету. — Тебе лично никто предъяв не сделает, да и мы, если что, прикроем. Еще пара заказов и расходимся краями.

Не обманул, кстати, да и не подставил. Еще пару раз Глеб проделал манипуляции со спецтехникой (лично теперь уже!), потом как отрезало. Кое-что из "репортажей" позже всплывало в свете громких отставок-перестановок, но и фиг с ними! Если кто и разыскивал "автора", то на след тогдашней глебовой фирмешки не вышли — маловата была, терялась в тени солидных ЧОП-ов и сыскных агентств. Потом настал дефолт 98-го, и диспозиция на этом рынке сменилась радикально.

К чему же нынче Макс приснился?

Сигарета дотлевает под фильтр, пыхнув вонючим химическим дымом, Глеб надсадно кашляет.

— О, а ты чё не спишь? — блондинка в постели поворачивает опять кукольную мордашку с оплывшей косметикой. — Пораскрывал, блин, окна!

— Рот закрой. Глазки закрой тоже, и чтоб я до утра тебя не слышал.

Кукла приказ исполняет влёт — эти девочки вообще очень понятливы. Подросшее "поколение Пепси", с детства уяснившее свое место в этой жизни. Главный девиз — "не заморачиваться", внутренний мир (при его наличии) надежно спрятан за улыбкой, в невинном взгляде — готовность исполнить любое желание. Не проститутки, не шлюхи даже, просто не напрягаются. Много их стало в последние год-два, как раз, наверное, достигли половой зрелости. Или, просто, Глеб для них сделался притягательней — параллельно с ростом его благосостояния? Мужчина в расцвете сил, одинокий холостяк. Совсем одинокий! Семью, которой и раньше не было, заменили понятливые куклы. Молодые, красивые, не смеющие ревновать и устраивать сцен. Может, и нафиг она не нужна, семья эта?

Чинарик летит в окно, гроза принимает его стеной дождя и заглатывает...

Глава 5

Замок, принцесса и тайный ход

Иногда серьезные решения принимаются на эмоциях — даже мужчинами, коих принято считать сгустком разума и логики. Просто-напросто, не захотелось Глебу возвращаться домой этим долгим летним вечером, на приключения потянуло. Ничего особо удивительного, если "домом" приходится называть номер в третьесортной гостинице, а ждет тебя там, вместо любимой семьи, чужая, по сути, женщина с чужим ребенком.

Женщина в депрессии, скорбящая по совсем незнакомому тебе мужику. Глаза ее, наверняка, припухли от слез, речь будет звучать отстраненно и потерянно. Дорог ей Добродеев В.В. (сволочь женатая, да еще и мертвая!), гораздо дороже Воропаева Г.С., который все еще жив, но имеет из-за неё все шансы с жизнью расстаться.

Нормальный современный человек давно плюнул бы и разошелся с проблемной дамой как в море корабли, а Глебу всё мешает проклятая старомодность. Не бросить в беде, довести дело до конца... хотя, жилеткой для слез никто его быть не обязывал. У него, между прочим, в этом городе остались свои интересы, подогретые хорошим коньяком и воспоминаниями!

Так и вышло, что через часок-другой после трапезы на Рублевке подъехал Глеб на такси к другому коттеджному поселку, куда менее престижному. Водитель-азиат запросил безумную цену, пришлось торговаться с ним, будто на базаре в Ташкенте, намекнув на незнание таксистом города и возможное отсутствие у него регистрации. Сторговались, в общем. Вполне нормальное поведение для шустрого москвича — гораздо хуже пойти на поводу, запомнившись таксеру в качестве "щедрого лоха". Если начнется, вдруг, следствие, да захочется кому-нибудь свидетелей поискать.

Преступлений Глеб сегодня не планировал, но само это место теперь настраивало на угрюмый лад. Шоссе, лесополосы, полнейшая благодать, которую человек сумел, как обычно, испохабить. Лет пятнадцать назад в этих полях торчали недострои, похожие на замки с привидениями, еще через пять — справлялось веселое новоселье. Полгода назад по этому самому шоссе Глеба вывозили в наручниках, с мрачнейшими перспективами на будущее. Если сегодня выловят, запросто можно отправиться по второму кругу, и сибирская тайга повернется, наконец, лесоповальной своей стороной.

С такими мыслями Глеб проник в дачный поселок, благо не было тут ни внешнего периметра, ни вооруженных церберов. К нужному дому вышел уже в сумерках, ограда из стального профиля пугала двухметровой неприступностью, но с учетом опыта — так себе, мелочи. Лишь бы из окрестных окон не пялились! Уличное освещение здесь, впрочем, хромало, а потому с темнотой Глеб одолел препятствие, приземлившись на четыре точки. Пару минут ожидал возникновения из тьмы какой-нибудь Собаки Баскервилей, но характер Натали за полгода совсем не изменился. Ни малейших подвижек в сторону собственной безопасности — или есть, кому охранять? Пара окон на первом этаже тускло светятся, шторы задернуты, дверь входная... да не нужна нам дверь! Чего доброго, звякнет при открытии колокольчик "фэн-шуй", и сюрприза не получится. Пропадет весь смысл этой шалости на грани Уголовного кодекса.

Обойдем особняк с тылу, мимо летней беседки с мангалом и пары подсобных сараюшек, протиснемся в щель между гаражом и стеной — вот тебе и "черный ход". Простая дощатая дверь, сроду не запираемая. Петли при первом движении застонали, пару минут Глеб стоял, замерев, потом вся нелепость ситуации сделалась очевидной. Чем больше тихаришься, тем стремительнее нарастает вероятность звонка в милицию, или залпа картечью из какой-нибудь берданки "для самообороны". Придя к такому выводу, решительно распахнул дверь, дальше оказались коридор и лестница. Телевизор в той стороне голосит развлекательными каналами, посторонних голосов не слыхать — а ты на что рассчитывал? Кого, собственно, хочешь застать врасплох, проверяя смутные догадки?

Поездка к родителям, да?!

ПОЧЕМУ ЕЙ ПРИСПИЧИЛО ЕХАТЬ ИМЕННО ТОГДА?!!

Поставим вопрос иначе — откуда человек с пистолетом ТТ знал, что Боря один? Князь Борис, конечно, был говорлив, наверняка, тому же Кирюше сам протрепался, а потом и в гости позвал, без задней мысли.

А ЕСЛИ НЕТ?!!

Она ведь была единственным наследником в случае скоропостижного отхода от дел обоих собственников. Единственным и неоспоримым! Ладно, самого Глеба "валить" не стали во избежание шума — но кто мешал пистолету ТТ сделать лишний выстрел, уложив Натали рядом с мужем? Вместо этого Кирюша обошелся с дамой почти цивилизованно, дождался отъезда. Отступного ей досталось, опять же, несколько миллионов (рублей, ес-сно!), да еще кой-какие бумаги, дающие дивиденды на хлеб с маслицем. Добрый парень Кирилл, гуманист и джентльмен... не его ли там голос доносится из гостиной?

Злость прихлынула тяжелой волной, заряжая на драку, по коридору Глеб прошел почти бесшумно, а дальше и двери не было, только арка. Будто в повторном просмотре давнего кошмара: гостиная, стол, паркет... сейчас станут видны ноги и медленно ползущая тяжелая лужа...

— Ой!

Она появилась внезапно, будто почуяв что-то — стройная женщина со стрижкой "каре" и бокалом в руках. Встала, должно быть, с низкого диванчика, выглянула в коридор, для порядку — себя убедить. Доказать себе, как тысячи раз до этого, что призраков не бывает, а шорох в коридоре порожден самим домом, половицами всякими там.

— Ты?!!

Бокал скользнул к полу, брызнули искры хрусталя, запахло травами и пряностями.

— Я. Не ожидала?

Она качнула головой, не отводя расширенных зрачков, но щеки уже розовели, уже стыдно ей делалось за испуг. Не страх наказания, не боязнь мести — обычный испуг одинокой женщины в огромном доме.

— Но почему ты... с ума сошел?!

— Да вот, проходил мимо, дай, думаю, нагряну! — заготовленная фраза прозвучала фальшиво, Глеб аж сам поморщился, перешагивая осколки хрусталя, мартини и льда. Гостиная, стол (бутыль, оливки, пара бутербродов), плазменная панель на стене передает, с высочайшей четкостью, лик Петросяна, а колонки "dolby surround" разносят "аншлаговский" юмор по всему дому. Здоровенному дому, пустому до ужаса, где жизнь возможна только при работающем телевизоре и легком градусе в мозгу. Чтоб не слышать, не вспоминать, чтоб не мерещилось всякое!

— Ты зачем здесь? — она собралась быстро, как всегда умела, вопрос вышел ледяным. Будто из ее коктейля. Одинокая женщина в режиме самообороны — тут, реально, до ружья недалеко!

— Ты что, считаешь себя вправе так вот вламываться?! Да кто ты, вообще...

— Жених твой, — отозвался Глеб небрежно, бухаясь на диванчик. — Самый первый твой жених, если помнишь. Голодный, между прочим, и усталый!

— Ну, ты наглец, Воропаев! После всего, что было...

— Ты о чем? — прищурился он, отслеживая все сразу, от мимики до жестов. — О том, как убили моего друга, а меня гоняли по стране как бешеного пса? Или о том, как невеста любимая от меня к другу сбежала?

— Сволочь ты, — сказала Натали устало, будто весь запал вышел враз. — Бегал непонятно где, а меня тут... Короче, жрать нечего, не рассчитывай.

— Фигня, я с тобой поделюсь, — пообещал Глеб, цапая с тарелки бутерброд. — Нальешь гостю "Мартини", или, может, чего покрепче есть?

Она достала из серванта пару новых фужеров и бутыль "Хеннесси", взгляд сделался, вдруг, любопытствующим, будто у хорошей девочки, осаждаемой развязным, но вполне симпатичным ухарем. Почти забытый взгляд, двадцатилетней давности, когда жизнь еще казалась простой и ясной.

— А помнишь "Порги и Бесс"?

— Что?!

— Опера такая была, — пояснила Наташа укоризненно, будто читая мысли. — Колыбельная из нее. Медленный танец на той квартире, где...

— Где сейшн был, — закончил Глеб тихо, ощущая внезапные мурашки по спине. — Почему ты вспомнила?

Она засмеялась тихо, глаза стали глубокими и темными, как весенняя ночь. Присела рядом на диван, отставив посуду, глядела теперь неотрывно.

— Откуда ты взялся, Глеб?!

— Не рада?

— Молчи, дурной! Откуда ты всегда берешься, когда у меня уже все стабильно и налажено?! Жизнь входит в колею, успокоилась, телевизор смотрю вон.

— Я тебе снова судьбу испортил?

— Ну, почему ты такой деревянный, а? — прошептала она, оказавшись, вдруг, совсем близко. — Неужели не можешь понять?!

Телефон в кармане запиликал древней полифонией, отыскать его вышло не сразу, но неведомый абонент оказался терпелив.

— Здравствуй, Глеб. Ты сегодня будешь?

— Посмотрим, — отозвался он ворчливо, притиснув трубку к уху. — Как там дела?

— А как они могут быть? — фыркнула ведьма. — Сижу одна, свет вырубили, по коридору какая-то пьянь бродит!

— Держись там и дверь запри. Я перезвоню.

Гудки, пауза, долгая тишина.

— У тебя появилась дама сердца? — глаза Наташи выглядели теперь символом дружелюбнейшего любопытства. — Ты ко мне от НЕЕ сбежал, милый?

— Какая разница?! — хмыкнул он, обозлившись, вдруг, на всех женщин сразу. — Давай, я тебя начну про Кирюшу спрашивать, ага?!

Вот теперь ее проняло — вздрогнула ощутимо, и зрачки опять стали круглыми, как у испуганной кошки. Ни вопросов, ни оправданий — ждет молча.

— Ладно, пойду я. У тебя своя жизнь, мне тут нефиг делать...

— Куда так торопишься? — ее улыбка оказалась белозубо-широкой, настоящий американский "чиз-смайл". — Задал вопрос, так теперь слушай! Тебя какие именно подробности интересуют? Интим, или жесткое порно?!

— Не впадай в истерику. Ваша с Борисом жизнь — на твоей совести... тем более, что я к этой теме и сам приобщился. А Кирюша — парень молодой и не урод.

— Я тебе сейчас лицо расцарапаю, — пообещала она тихо и очень серьезно. — У нас с Борей давно всё треснуло, но не с блондинчиком же любовь крутить! Сопля самовлюбленная! Он, разумеется, бил клинья к жене шефа, только женилка еще не выросла!