Императрица Кэт

Но, похоже, это понимали не все. К тому же у Эмпи имелись воздыхатели, которых интересовали не взгляды Кеалора, а тот факт, что Эмпи на них не смотрит.

И вот однажды на приеме один из этих воздыхателей, виконт тал Эренд, вызвал Кеалора на дуэль.

Тал Эренд славился как чуть ли не первый бретер Тинмоуда. Кеалор знал, что его излюбленным оружием были пистолеты, из которых он палил почти не целясь — и почти всегда попадал.

— Как вызванный, я выбираю оружие, — спокойно и громко сказал Кеалор. — Предпочитаю шпагу. Кто его знает, как вы там в ваших Южных горах пули заколдовываете?

Эта фраза нанесла репутации тал Эренда куда больший урон, чем проигрыш на последовавшей на следующее утро дуэли, после которого тал Эренд несколько недель валялся в постели. Если уж сын ведьмы говорит, что пули заколдованы, значит, с ними и вправду очень может быть что-то нечисто!

Кеалор не знал, что, выведя тал Эренда из строя на полтора месяца, он сам оказался разыгрываемой фигурой в чужой игре.

* * *

— А вы знаете, кто прибывает в качестве официального сопровождающего этой дикарки?

— Ну?

— Тал Стой!

— Ну???

— Честное слово! В официальных бумагах сказано «Супруг и спутник принцессы-посланницы, в Империи известный как тал Стой».

Группа гвардейских офицеров дружно расхохоталась. Кеалор навострил уши.

Его интересовало все, связанное с предстоящим визитом дочери императора аллонов — не потому, что его это каcалось, а просто потому что сама по себе мысль о людях, живущих на другом берегу океана, завораживала.

Первое путешествие через океан совершил несколько десятилетий тому назад какой-то купец из Архипелага, слишком серьезно воспринявший легенду об Островах Золотого Заката. Вместо легендарных островов купец нашел целый материк, населенный разными экзотическими народами. Среди них были и аллоны, лесные жители, с которыми в Империи быстро установили торговое партнерство: изделия из металла за пушнину и редкие породы дерева. И вот теперь в Тинмоуде только и было разговоров, что об ожидающемся официальном визите принцессы аллонов.

Кеалора только что представили таллэ Анар и ее супругу. Выслушав сердечные благодарности, самые лучшие пожелания и приглашения посетить графство Анар летом, когда сады и парки особенно красивы, Кеалор раскланялся с родителями юного авантюриста и, приняв самый небрежный вид, подошел к компании гвардейцев.

— Добрый вечер, господа. Я слышал взрывы смеха — не поделитесь, что вас так насмешило?

Старый знакомец тал Керам, как обычно слегка навеселе, со снисходительной усмешкой спросил:

— Ну, о предстоящем визите заокеанской дикарки, вы, конечно, слышали?

— Если речь о принцессе аллонов, то слышал.

— Ага, о ней. Так вот, сегодня утром на императорском Совете зачитывали эти, как их... в общем, бумаги, которыми государства обмениваются, прежде чем обменяться послами. И там сказано, что эту дикарскую посланницу сопровождает ни больше ни меньше как тал Стой! Жив, курилка — мы-то думали, что он давно сгинул в тамошних девственных лесах.

— Боюсь, что я недостаточно знаком со столичным светом, — заметил Кеалор, — это имя мне ничего не говорит.

— Вы много потеряли: это авантюрист такого пошиба, что тал Анар вместе с тал Мипселем перед ним сущие дети. Было дело, он служил в нашем полку, веселое было время... но полковнику оно веселым не казалось. С тех пор тал Стой много где побывал, много чем занимался — время от времени его имя до нас долетало. Потом мы слышали, что он вроде бы уплыл на западный континент, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Мы думали, что он там и кончился. Но нет, такие не тонут — он нынче, оказывается, ни больше ни меньше как супруг дикарской принцессы!

Гусары снова расхохотались.

— Представьте себе тал Стоя с кольцом в носу и цветными палочками в ушах!

— В набедренной повязке!

— В боевой раскраске!

Поскольку Кеалор тал Стоя не знал, ему было не смешно. Больше того, он не был уверен, что этот тал Стой заслуживает подобных насмешек. Он собрался было с улыбкой попрощаться с гусарами и пойти ангажировать даму на очередной танец, но тут один из гусаров, тал Нист, неожиданно посерьезнев, сказал:

— Послушайте, тал Альдо, признаться, меня поражает ваше терпение, но...

— О чем вы? — удивился Кеалор.

— О Рамете тал Фипсе, конечно.

— Тал Фипс? Поэт? А причем тут я? Я ничего против него не имею.

— Как, вы действительно не знаете? — тал Нист был, казалось, глубоко удивлен. — Ну как же, об этом все говорят. На днях у герцогини

* * *

он весьма красноречиво отозвался о вашей матери.

Кеалор ничего не понял и поступил так, как всегда поступал в таких случаях, а именно полез тал Нисту в мозги. То, что он там нашел, заставило его прищурить глаза:

— О моей матери, говорите?

— Да! — с жаром подтвердил тал Нист. — Я не решаюсь повторить вам дословно то, что он сказал, но, в общем... он утверждал, что детей ведьм не следовало бы пускать в приличное общество. А с самими ведьмами...

— Достаточно, — оборвал его Кеалор. — Благодарю вас, тал Нист. Где я могу найти этого... тал Фипса?

— Он частенько бывает в портовом трактире «Чайка», — с готовностью отозвался доброжелатель. — В том, что для чистой публики.

* * *

Рамет тал Фипс оказался невысоким щуплым человечком с крупным мясистым носом. В «Чайке» Кеалору сразу же показали знаменитого поэта, и Кеалор припомнил, что два или три раза видел его на не слишком престижных приемах.

Поэт задумчиво смотрел в окно сквозь бокал белого вина. На столе стояло блюдо с жареной курицей, сыр, блюдо с овощами — похоже, поэт устроился здесь надолго. Стихи он тут, что ли, сочиняет?

Кеалор решительно подошел к столику поэта.

— Рамет тал Фипс?

— Да, это я, — голос у поэта оказался высоким и немного скрипучим. Да, с такой внешностью и с таким голосом поэт вряд ли может рассчитывать на успех у женщин. — Вы от принца Лемта?

Кеалор ожидал услышать что угодно, только не имя двоюродного брата императора, всемогущего министра экономики.

— Нет, я не от принца Лемта. У меня к вам дело личного характера. Разрешите присесть за ваш столик?

— Садитесь, — махнул рукой поэт. — С кем имею честь?

— Кеалор тал Альдо.

— А, тот молодой человек, который выбил пыль из тал Эренда? Слышал, слышал. Давно пора. Отличное начало карьеры бретера. Так что у вас ко мне за дело?

— Скажите, тал Рамет, кому и зачем могло понадобиться нас с вами поссорить?

— Понятия не имею, — отозвался поэт, отрезая от курицы ногу и выкладывая ее на отдельную тарелку. — Хотите курицу?

— Благодарю, я сыт. Понимаете ли, некто тал Нист битый час доказывал мне, что вы у герцогини

* * *

непочтительно отзывались о моей матери.

Поэт вскочил на ноги и гордо выпрямился, став похожим на драного петуха:

— Я готов дать вам удовлетворение!

— Зато я не готов таким образом решить эту проблему.

— Это почему?!! Если уж вы запросто справились с тал Эрендом?

— Потому что я предпочитаю войти в историю, а не влипнуть в нее. Мне совершенно не нужна репутация убийцы величайшего поэта Империи шестнадцатого века. Поэтому, пожалуйста, сядьте, тал Рамет. Я ведь вас еще не вызывал.

Тал Фипс огляделся, убедился, что кое-кто из присутствующих удивленно оглядывается на них, и сел.

— В любом случае, оправдываться я не собираюсь, — сердито заявил он.

— И не нужно. Я совершенно убежден, что тал Нист мне лгал.

— Это почему?

— Потому что, если бы вы действительно хотели бы отозваться о ком-нибудь непочтительно, вашу эпиграмму про этого человека распевали бы все уличные мальчишки. Капитан тал Дерваль, знаете ли, большой любитель вашего творчества. И за время плавания в Архипелаг я прочитал все шесть томов ваших сочинений, которые он держит в своей каюте. Потому что больше читать на фрегате было нечего. Поэтому я имею представление о том, как вы воспеваете тех, с кем действительно что-то не поделили.

Поэт, убедившись, что дуэль отменяется, перевел дух.

— Ну хорошо. Если вы не хотите со мной драться, то что вы от меня хотите?

— Предупредить вас, что кому-то очень нужно убрать вас с дороги. Настолько нужно, что меня попытались использовать как подставного убийцу.

Тал Фипс заморгал. Потом усмехнулся:

— Это запросто. Если вы знакомы с моим творчеством, то знаете, что на меня у многих есть зуб. Но, честное слово, по-моему, проще мне на голову бревно сбросить. Как, говорите, зовут этого типа? Тал Нист? В первый раз слышу. Наверно, один из тех гусарских гуляк, каких двенадцать на дюжину на каждом приеме.

— Я не уверен, что зуб на вас именно у тал Ниста. Возможно, кто-то ему заплатил, чтобы полностью остаться в стороне.

Поэт прищурился. Потом забарабанил пальцами по столу:

— И дворянин принял деньги за такую гадость? Впрочем, проигрыш в кости или необходимость сделать девушке дорогой подарок часто заставляют дворян забывать определение понятия «Честь». Я никак не отучусь от идеализма. Хотя пора бы.

— Вот что. У меня к вам предложение, тал Рамет. Вас пытались убрать, а меня — использовать. По-моему, это пахнет грязным заговором, а мне этот запах не нравится. Как вы смотрите на то, чтобы вместе расследовать это дело?

— Я смотрю прямо в упор! — отозвался поэт. — Вашу руку!

* * *

Тал Фипс имел поместье на северо-востоке Империи. Заболоченные земли приносили так мало дохода, что еще при жизни отца молодой тал Фипс отправился в столицу искать службы и нашел себе место на портовой таможне. Там он гонял контрабандистов, а в свободное время (какового во время зимних штормов было предостаточно) развлекался развитием своего литературного таланта. Так продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день на таможню не заглянул с инспекцией принц Лемт.

Таможенное начальство, как обычно, отсутствовало, и старшим на таможне оказался тал Фипс, который в тот день дежурил. Обратив внимание на шпагу тал Фипса, принц Лемт заинтересовался, что привело дворянина на чиновничью службу. Услышав про болота у северных границ Империи, принц неожиданно начал подробно расспрашивать тал Фипса и сказал, что пришлет своих людей обследовать его поместье — в болотах может оказаться много чего интересного. Тогда тал Фипс не придал этому разговору особого значения, тем более что как раз настала весна, и работы на таможне стало предостаточно. Но через несколько месяцев принц пригласил тал Фипса к себе и предложил деньги на постройку оружейного завода. Оказывается, в бедных тал Фипсовых болотах нашлось такое количество весьма высококачественной железной руды, что министр экономики счел возможным предоставить казенные средства и на строительство завода, и на прокладку дороги до ближайшего речного порта, и на найм инженеров.

Так и получилось, что тал Фипс оказался чем-то вроде управляющего крупным оружейным заводом. Дело шло хорошо, и через несколько лет тал Фипс планировал полностью расплатиться с принцем Лемтом и стать полноправным владельцем завода. Службу на таможне он, конечно, оставил, но ядовитых стихов писать и публиковать не перестал.

— На днях произошел любопытный случай, — задумчиво сказал тал Фипс, постукивая краем ногтя по ребру стола. — Заявился ко мне один старый знакомый — еще по тем временам, когда я на таможне служил — и предложил перекупить у меня всю продукцию завода.

— Но если я правильно понял, хозяином завода является казна?

Тал Фипс еще понизил голос:

— Да, но принц Лемт этого не афиширует. Считается, что владельцем являюсь я, а деньги в завод вкладывает купеческий консорциум, заинтересованный только в прибыли. А я точно знаю, что этому старому знакомцу столько пушек не надо, разве что он решил сменить профессию. Так что я просто сказал, что сделку уже заключил, по рукам ударил и могу предложить только одну десятую часть продукции. Он как-то сразу потерял интерес к делу, распрощался и ушел.

В этот момент Кеалор насторожился. Он не мог бы сказать, что именно его встревожило — то ли что-то странное коснулось разума, то ли слишком резко оборвалась негромкая беседа за соседним столом — но он развязно налил себе еще вина и пьяным голосом сказал:

— В-вот что, я д-думаю, что нам с-стоит п-побеседовать с этим ч-человеком. П-прямо сейчас.

Тал Фипс удивленно взглянул на Кеалора. Потом в его глазах блеснула искра понимания, он поднялся и взял Кеалора за плечи:

— Н-не спеши. П-по моему, с-сначала надо еще немного выпить.

* * *

Как только тал Фипс и Кеалор покинули таверну, пошатывающейся походки и заикания у них как ни бывало.

— Я действительно опасаюсь, что мы слишком громко обсуждали наши дела, — прошептал тал Фипс.

— Надеюсь, что нам удалось создать у них впечатление, что мы слишком пьяны, чтобы сделать что-то серьезное.

Они прошли с полмили, углубляясь в хитросплетения припортовых переулков, и вдруг Кеалор легонько тронул тал Фипса за локоть и прошептал на ухо:

— Похоже, вы были правы насчет слишком громкого обсуждения.

— Что?! — дернулся поэт.

— Тише. Нам нужно пройти еще пятьдесят ярдов, делая вид, что мы их не заметили. А вон в том проулке резко останавливаемся и выхватываем шпаги. Не оборачивайтесь. Они еще пожалеют о том, что выбрали это место для нападения на офицера «Оленя».

Краем глаза тал Фипс разглядел нескольких подозрительных личностей, короткими перебежками, из тени в тень, следующих за ними.

Выбранный Кеалором проулок, действительно, как нельзя лучше подходил для того, чтобы два хороших фехтовальщика удерживали превосходящего противника. Но если противник имеет отношение к одной из крупных портовых шаек, то не пройдет и пяти минут, как им зайдут в тыл. Но Кеалор, похоже, на что-то рассчитывал.

Изо всех сил притворяясь перебравшими, Кеалор и тал Фипс дошли до проулка и развернулись. Из окружающих теней материализовались восемь фигур в темных плащах с матросскими ножами в руках и полукругом обступили вход в проулок.

— Олень и Альдо! — заорал Кеалор, выхватывая шпагу.

Фигуры на секунду замялись: бросаться с ножом на шпагу первым никому не хотелось.

Вдруг за спинами нападавших со скрипом распахнулась дверь, появился прямоугольник света, который тут же заслонили две фигуры, ещё две, ещё и ещё. Не успели темные личности опомниться, как их плотным кольцом окружили матросы «Оленя» и Кеалоровы абордажники, вооруженные ножами, кольями, трактирными табуретками, чем попало.