— К сожалению, он слишком честен, а ты себе не представляешь, какая это редкость в их среде. — Вздохнул старый, ничуть не смущаясь присутствия рядом самого обсуждаемого, но тут же усмехнулся и обратился уже к нахмурившемуся "торговцу". — Впрочем, я, вроде бы, подыскал ещё одного вызывающего доверие типа... так что, если к следующей встрече не научишься уважительному отношению к моей продукции, я действительно тебя пришибу и с лёгким сердцем заключу контракт с Шершнем.

— Вот... знаешь же на что надавить. — Деланно печально вздохнул Серый, и махнул рукой. — Ладно, уговорил. Постараюсь научиться различать эти ваши склянки. Но слишком многого от меня не жди! У меня своих заморочек полно, не хватало ещё чужими голову забивать!

— Договорились. Я буду снисходителен к ограниченности твоего разума. — Величественно кивнул дед и оба собеседника весело заржали. Назвать этот гогот смехом, я точно не могу.

Покинуть город незаметно для жителей — возможно и довольно просто. Покинуть его незаметно для стражи... оказалось ещё проще. Бедный бургомистр! Он так рьяно борется с контрабандой, а все его усилия сводятся на нет тем, чем он по праву гордится... подземной канализацией, доставшейся Ленбургу со времён Последней войны и бережно приведённой в порядок предшественниками нынешнего главы города.

К моему удивлению, первый же поворот после спуска под землю, привёл наш небольшой отряд в абсолютно сухой переход. Да, сюда просачиваются запахи из основной части канализации, но к ним вполне можно притерпеться, даже маска не нужна. Честно говоря, запах от горящих факелов, которые мы несли с собой, с лёгкостью перебивал и без того слабые "ароматы" канализации. В общем, наше относительно недолгое путешествие за пределы города получилось довольно комфортным.

Лишь единожды нам пришлось остановиться, чтобы Сержант открыл замаскированный проход в стене. Он вскинул сжатый кулак вверх и, дождавшись, пока все восемь носильщиков опустят свой груз наземь, шагнул вперёд, скрывшись в темноте за границей освещённого факелами пространства. Может быть, поставив меня замыкающим, он хотел скрыть от чужака свои манипуляции, заставившие часть стены почти бесшумно уйти в сторону, но тут Серый просчитался. Стоило мне немного напрячься и краски мира привычно выцвели, а темнота впереди отступила, сменившись серой хмарью, в которой я довольно отчётливо различал все до единого действия нашего проводника. Вот он встал на квадратную, мало чем отличающуюся от соседних, каменную плиту и, уперевшись руками в стену, с силой на неё надавил. Секунда, щёлчок, плита под ногами Сержанта чуть просела вниз, а каменный блок, в который он упирался, послушно утоп в стене. И почти тут же часть стены рядом с ним с лёгким скрежетом провернулась вокруг своей оси, достаточно, чтобы можно было ухватиться за неё руками. Именно так и поступил Серый. Ухватившись за край, он легко расширил проход и, сойдя с плиты, тут же дал приказ выдвигаться. Носильщики с шумом взгромоздили тюки и ящики себе на спины, и потянулись в открывшийся проход. Дождавшись, пока я пройду мимо него, Серый отправил меня в голову "каравана" и, лишь дождавшись, пока мы отойдём подальше, закрыл проход. Надо ли говорить, что и эти его манипуляции, я прекрасно видел? Зачем мне это надо? Не знаю, но... пригодится.

Вопреки моим ожиданиям, место, в котором мы оказались, миновав замаскированный проход, совсем не напоминало канализационные тоннели. Пещера, по дну которой нёсся тёмный поток, вот где мы оказались. И размеры её впечатляли. Достаточно сказать, что свет факелов не всегда был способен осветить её далёкие, усеянные причудливыми наростами, своды. Но, как мне кажется, я был единственным человеком в отряде, которого так восхитила окружающая нас красота. Может, остальные просто привыкли к этому зрелищу? Не знаю, но носильщики уверенно шагали вперёд, не обращая никакого внимания на сверкающие в свете факелов стены, пляшущие на воде огненные блики и сияющие белизной сталактиты. Я даже немного расстроился, когда наш "караван" дошёл до выхода на поверхность, и мы оказались на неширокой скальной полке утёса, возвышающегося над озером, куда и обрушивался поток воды, вдоль которого мы шли последние полчаса, петляя меж огромными белоснежными колоннами сталагнатов, подпирающих своды пещеры.

Узкая тропинка привела нас к подножию скального массива, стеной нависающего над озером и небольшим песчаным пляжем. Здесь, Сержант разрешил носильщикам немного передохнуть, после чего, наш отряд вновь двинулся вперёд. Впрочем, ушли мы недалеко. Уже через полчаса мы миновали большую рощу, укрывавшую озеро от любопытных взглядов, и оказались на поляне, где нас ждали пять фургонов... и ни одной живой души рядом.

— Груз в третью повозку. И пошевеливайтесь! К обеду мы должны быть в Астмонте!

Сержант явно не желал терять время, и носильщики без единого возражения принялись за работу. Уже через минуту тент фургона был снят, и ящики, тюки и свёртки начали занимать свои места. Соваться к суетящимся вокруг фургона носильщикам, я не стал. Смысл? Всё равно я не знаток обозного искусства, так чего путаться под ногами у занятых людей?

-"Ты не слишком расслабился, а, Дим?" — Прорезался дух.

— А что, есть поводы для беспокойства? — Фыркнул я в ответ и тут же почувствовал недовольство соседа.

— "Пять трупов и неизвестный заказчик нападения, тебя уже не волнуют, да?"

— Ну, дед ведь сказал, что он с этим разберётся. — Пожал я плечами. — Согласись, у городского советника возможностей для этого куда больше.

— "О да. Но это же не повод, чтобы забывать о собственной безопасности!" — Возмутился дух. Меня окатило его гневом. — "И обещание разобраться с проблемой, ещё не её решение, олух".

— Всё-всё. — Поморщился я. — Понял. Обещаю впредь быть внимательнее.

— "Надеюсь, Дим. Очень надеюсь". — Отозвался сосед, почти моментально успокаиваясь. — "Каждый раз одно и то же".

— Ты о чём? — Не понял я.

— "А ты сам не замечаешь?" — Вопросом на вопрос ответил дух, но, очевидно, разобравшись в моих эмоциях, всё же снизошёл до объяснений. — "Каждый раз, стоит покинуть Ленбург, у тебя напрочь отключается критическое мышление! Словно в детство возвращаешься! Вспомни прошлую поездку в Нойгард, кто там устроил забег наперегонки со стражей через весь верхний город?".

— Ты опять рылся в моих воспоминаниях! — На этот раз уже меня захватило дикое возмущение.

— "Запретишь?" — Хмуро спросил сосед и я... не нашёлся с ответом. — "Вот об этом я и говорил, Дим. В Пустошах ты ведёшь себя более чем осторожно, в Ленбурге глупостей не делаешь, а сейчас... вдруг превратился в мальчишку. Ещё немного и начнёшь обижаться на то, что я сам контролировать не могу. Это ненормально, Дим".

— Понимаю. Но... — Я вздохнул. — Думаю, дело в том, что мне слишком редко удаётся выбраться за пределы пограничья.

— "Повторюсь, это ещё не повод, чтобы забывать о собственной безопасности". — Буркнул дух и, словно закрывая тему, обратил моё внимание на подошедшего Сержанта.

— Сударь Дим, можете положить ваши вещи в четвёртую повозку. И советую поторопиться, мы уже готовы ехать.

— Спасибо, Серый. — Я кивнул "торговцу" и, оглядевшись, забрался на широкое и мягкое сиденье фургона. Тюк с вещами полетел под тент, а в следующую секунду рядом со мной приземлился глава нашего маленького каравана.

— Поехали! — Зычный голос Серого прокатился над поляной, и фургоны, заскрипев, один за другим тронулись с места. А когда очередь дошла до нас, "торговец" огрел подхваченными вожжами лошадь по крупу, та вздрогнула и, всхрапнув, потянула фургон следом за остальными. Тут же сзади послышался ещё один щелчок вожжей, и к "хору" несмазанных осей присоединился ещё один голос. Замыкающая повозка тоже тронулась с места. В предрассветных сумерках, наш караван выбрался на тракт и, оставляя за собой шлейф пыли, медленно потянулся на северо-запад.

Наверное, в чём-то дух прав. Вырвавшись из Ленбурга, я непозволительно расслабился, моментально забыв о причинах, по которым мне пришлось покинуть город. Нет, глупостей я пока не наделал, но с таким настроем, это был лишь вопрос времени. А значит... значит, будем считать, что я на выходе в Пустошах. Пожалуй, сейчас, это единственный для меня способ моб... мо-би-ли-зо-вать-ся, как говорит сосед.

Под такие невесёлые размышления, я сам не заметил, как меня сморил сон. А проснувшись, обнаружил, что мы уже подъезжаем к Астмонту. Здесь наши дороги с Сержантом и его караваном разойдутся в разные стороны. "Торговец" отправится в западные провинции, а мой путь лежит на север, в Нойгард.

Так и вышло. Едва миновав городские ворота, Серый загнал фургоны на ближайший постоялый двор, где мы и распрощались. Отказавшись составить ему компанию за обедом, я не стал терять время и, забрав из повозки баул с вещами, отправился к лошадиным барышникам. Добираться на своих двоих до столицы, мне совсем не хотелось, как и искать караван идущий в ту сторону. Долго, муторно, ненадёжно и нет никакой гарантии, что в нужный караван рискнут принять одинокого попутчика, просто из опасения, что тот может оказаться наводчиком для разбойников. Кроме того, была у меня надежда, что в Астмонте удастся найти приличного скакуна, и надежда эта была подкреплена рекомендательным письмом от дядюшки Вола. А это очень хорошее подспорье в таком деле.

Можно сказать, что мне повезло. Нужный барышник, не раз имевший дело с моим знакомым "дрессировщиком", оказался в городе, и у него даже нашлось на продажу несколько полукровок. Конечно, в Ленбурге любой из них обошёлся бы мне процентов на двадцать дешевле, но увы, дядюшка Вол на момент моего отъезда был "пуст", а брать скакуна у кого-то другого, я не хотел. А здесь, у астмонтского барышника, как и обещал мой сосед по постоялому двору, имелось аж четыре дрессированных Волом скакуна. С ценой же... ну что тут сделаешь? Как вещи, произведённые в центральных провинциях, в Ленбурге стоят дороже, так и продукция моего города, какой бы она ни была, в освоенных землях растёт в цене, пропорционально расстоянию до места продажи. Это касается и дрессированных искажённых тварей. Впрочем, "воспитанники" Вола действительно того стоят, так что, после небольшого торга, сбив цену на целый золотой и выторговав в довесок необходимую сбрую, я стал обладателем чёрного как ночь, высокого и тонконогого полукровки, отличающегося от обычных лошадей лишь алыми, словно раскалённые уголья, глазами.

Глава 2.

Двадцать третьего дня второго летнего месяца, в самый разгар душного дня, на дороге от Фонталана, в южном предместье Нойгарда, появился запылённый всадник. Это был молодой человек лет двадцати, чуть смугловатый, с тонкими, но резкими чертами лица и гривой стянутых в хвост иссиня-чёрных волос, прикрытых от дорожной пыли беретом, легко выдававшим в нём южанина. Молодой человек был одет в добротную, хотя и лишённую столь любимых столичным дворянством украшений, одежду...

— Что ты там бормочешь, сосед? — Осведомился Дим.

— Не мешай. Я делаю наброски твоих мемуаров. — Фыркнул я в ответ. — Так, на чём я остановился? А, неброская одежда! Так вот... даже его серый берет мог похвастаться лишь одинокой серебрянной пряжкой с неразличимым гербом и тонким пером незнакомой птицы.

— Это, между прочим, герб пустынных егерей и перо руинного ворона! — Возмутился носитель.

— Ты это знаешь, я это знаю. Даже ходоки это знают, а местные жители и не подозревают. Но мемуары-то читать именно им, не так ли? — Откликнулся я и продолжил, — впрочем, за отсутствием внешнего лоска, внимательный наблюдатель вполне мог бы увидеть, что в выборе одежды всадник руководствовался не толщиной своего кошелька или нежеланием расставаться с его содержимым, но удобством и целесообразностью. Серый колет, как и заправленные в высокие сапоги штаны, даже под слоем пыли посверкивающие мелкими чешуйками, были выделаны из кожи какой-то тёмной твари, а эфес столь нехарактерного для дворян фальшиона, удобно расположившегося в добротной перевязи, хоть и не украшен золотом и драгоценными камнями, но изящен, причём явно не в ущерб прочности, что характерно лишь для оружия, выходящего из рук настоящих мастеров. Притороченный же к одной из седельных сумок, мощный арбалет заставил бы заинтересоваться и лучших столичных оружейников.

— Сосед, прекращай уже! — С лёгким смешком потребовал Дим. — С чего вдруг ты, вообще, загорелся идеей каких-то мемуаров?

— Так, скучно же! — Откликнулся я. — Едем-едем, едем-едем. Надоело. Хоть бы какое-то разнообразие!

— По мне, так уж лучше скука, чем приключения. — Заметил носитель. — По крайней мере, сейчас. И вообще, не напомнишь, кто мне неделю назад пенял на излишнее легкомыслие?

— То когда было! С тех пор ты стал просто невыносим в своей осторожности. — Огрызнулся я.

— Тебе не угодить. — Покачал головой носитель. Я бы пожал в ответ плечами, но у меня их нет, так что пришлось ограничиться имитацией печального вздоха.

Что поделать, меня действительно достала эта непрерывная скачка. Хотя, как я понял из речи моего носителя и собственных наблюдений по пути, скорость, с которой мы двигались по трактам империи, была недостижима для большинства всадников, исключая, разве что, имперских курьеров, но их на каждой дорожной станции поджидают подменные кони, у Дима же такой возможности не было, что не помешало ему справиться с этой задачей.

Как можно добраться от окраин освоенных земель до столицы империи за неделю? Оказывается, нет ничего проще, при условии, что под седлом находится дрессированный лучшим мастером Ленбурга, неутомимый полукровный скакун, а всадник отличается от него выносливостью лишь в большую сторону. Если же к этому факту добавить такую мелочь, как наличие ночного зрения у обоих, то семьсот шестьдесят километров за семь дней, не покажутся таким уж удивительным делом.

Правда, не могу сказать, что этот "подвиг" легко дался Диму или его скакуну, так что завидовать здесь нечему. По крайней мере, мне кажется, что глядя на запылённого всадника и его не менее грязного скакуна, усталым шагом входящего поздним вечером в ворота очередного постоялого двора на пути в Нойгард, любая зависть должна забиться в дальний уголок, и тихо розоветь там до полного превращения в сочувствие. И вообще, счастье ещё, что мой носитель не додумался впадать в транс во время долгих выматывающих переходов, иначе я, наверное, свихнулся бы от боли в его отбитой заднице.

Как бы то ни было, всё проходит, завершилась и эта выматывающая скачка. Нойгард встретил нас распахнутыми настежь воротами, столичным шумом и... грозой, мощной, грохочущей, пугающей чёрными клубами туч. Она загрохотала пушечными выстрелами, озаряя вспышками небо и суетящийся город под ним, закрутила взвившуюся пыль сбивающими с ног порывами ветра и пролилась на землю чудовищным ливнем. Такого буйства стихий, не только я, с моей дырявой памятью, но и Дим припомнить не может. Счастье ещё, что к началу грозы, мой носитель успел найти неплохой постоялый двор, так что любоваться рыночной площадью, стремительно пустеющей под ударами первых капель дождя, мы смогли из окна обеденного зала, уютного и светлого, благодаря многочисленным алхимическим светильникам. Что я могу сказать? Богато живут столичные трактирщики, если могут позволить себе такое освещение.