* * *
Если бы меня здесь не было, то никто и даже не вздумал помешать мальчонке зарезать собственную матушку. Чисто семейные дела благородного, типа, семейства.
Хотя... если бы меня не было, то и постельной картинки, столь повлиявшей на детскую психику — не наблюдалось бы.
С другой стороны, учитывая темперамент Марьяши, на моем месте вполне мог оказаться Ивашко или тот же Чарджи... Сложно это. Эй, кто-нибудь, ну-ка взяли мальчика и пойдём на поварню.
Ночь генитально-оральных приключений, начавшаяся с порки тогда ещё живого кузнеца — закончилась. Наступило утро. Такое же. "Оральных" — не в том смысле, о котором вы подумали. И не в местном древнерусском смысле — "пахать землю". В самом прямом смысле — когда орут, криком кричат.
Из дверей поварни вылетает Светана и орёт. Гениально орёт — шёпотом.
— Тама! Домна! Хохрякович!
Глаза у Светаны демонстративно закатываются, и она по столбику сползает на ступеньку крыльца.
Мои действия? — Полный аларм!
Ольбег у Сухана на руках. Услышал ор — вцепился в моего зомби намертво. Этому — стоять. Ивашко с Ноготком — железо обнажить. Побежали. Стук-грюк, одна дверь, вторая. Дверь в каморку Домны заперта. Ивашко матюгнулся и плечом. Влетаем, сзади Николай с огарком свечи в руках.
Картина... помесь Рубенса с Босхом. В постели — голая Домна с голым же Хохряковичем подмышкой. Понятно — почему Светанка так орала. То её одну, "беленькую и пушистенькую", по усадьбе всякими словами называют, а тут... И понятно, почему шёпотом — чтобы не разбудить. А то мы не смогли бы насладиться всей полнотой и экспрессивностью сего скандального зрелища.
Утром, когда я обнаружил брошенную всеми Домну, и Светанке "ума вложили" путём "окормления" кормовой части "берёзовой кашей", кто-то обмолвился насчёт того, что пленника тоже, поди, не кормили. А в пленниках у нас вот это голое... недоразумение. Сын "хряка", носившего кличку "дядюшка Хо". Носившего, пока не вздумал меня убивать.
"Вот сабля просвистела.
И — ага".
Третий сын. Старшего, который меня под волхвов подвёл — медведь задрал. Второго — я зарезал. Самого Хохряка — только Ивашкина гурда остановила. Семейство...
Но я — гумнонист и дерьмократ. "Сын за отца...". Бить-убивать не буду. Сидит — и пусть сидит. Раз сидит — надо кормить.
Я тогда выразился по-боярски: выявленные недочёты исправить. Не исправившим — "берёзовой каши" без ограничений.
Эти лентяи, Светанка с Хотеном, вместо того, чтобы отнести пленнику еду в погреб, притащили его самого на кухню. И приспособили на роль посудомойки и "прислуги за всё". Оголодавший и запуганный парень с восторгом вкусил наших объедков и безропотно принялся исполнять поручения из набора "злая мачеха для Золушки".
Последнее в сказке пожелание мачехи, обращённое к падчерице, при убытии хозяйки дома на королевский бал, есть, как известно, глубоко экзистенциалистская формула: "И познай самое себя". До таких вершин философии Светанка не взлетает, поэтому нашла более уместный отечественный аналог — послала беднягу помыть Домну.
Два, впервые нормально поевших за три дня, персонажа, достаточно синхронно впали в сонливость, усиленную затухающим светом туманного заката, с трудом пробивающегося через давно немытое волоковое окошечко.
Домна сначала перестала изображать стыдливость. А чего стыдиться уважаемой свободной женщине перед сопливым новоявленным господским холопом? Потом вообще начала похрапывать.
Парень, дорвавшийся до тёплой воды после отсидки в подземелье, немедленно воспользовался остатками. И пока обсыхал — полотенец же для него нет — как-то случайно, как-то прилёг на краешек, как-то задремал... Во сне как-то закатился под одеяло, под одеялом — под горячий бок Домны...
— А я не понял спросонок. А она меня на себя затащила. Затащила! Вот те крест! Силой! А я чё? Да я же против неё... Да вы гляньте — какая она здоровая. А я ни чё. Она сама всё! И своей рукой запихнула. Всё — сама! А я сплю — ничего не понимаю. Господине! Не виноват я, она сама меня затащила! Господине! Прости Христа ради! Не буду я больше! И не подойду к коровище этой! Смил-у-у-уйся!
* * *
Библейская классика: дочери праотца Ноя напоили батюшку виноградным вином до бесчувствия и совокупились с ним, дабы понести от него и приумножить народы земные. Ибо род людской сильно приуменьшился в ходе нештатной ситуации при эксплуатации божественной канализации. "Всемирный потоп" — называется.
У сантехника — приступ раздражения, у выживших — приступ размножения. Ни сам акт кровосмешения, ни факт достижения предполагаемых девушками результатов в части "приумножения" — сомнений не вызывает. Но уже несколько тысячелетий богословы всего мира спорят: можно ли провести неоднократную дефлорацию, будучи в состоянии тяжёлого алкогольного опьянения, или девушки были, всё-таки, уже не-девушками.
* * *
Здесь ни вина, ни потопа — просто плотно поели с голодухи.
Парня голым поставили на колени. Очень удачно его Ивашко держит — можно горло перерезать и кровь в бадейку из-под воды слить. Грязи не будет.
Парень боится меня страшно: я у него на глазах брата зарезал. Так, мимоходом. Потом его собственный отец сыночка на плаху отправил. Я что-то такое непонятное сказал, и его батя меня рубить кинулся. И сам откинулся. А юноше вместо плахи — снова погреб. Только поел нормально, помылся и снова... у этого же под ножом.
"Малолеток плешивый убивающий". С шашечкой. "Такси смерти".
Парень лепечет, плачет, умоляет, а Домна лежит неподвижно. Абсолютно голая, только лицо локтем прикрыто. Как раньше у Марьяшки было.
Только здесь ничего нигде не брито. Кудри торчат. С проседью. А ей же уже за тридцать. Большая женщина. Эх, был бы я в своём прежнем теле, а не в этом... маломерно-плоскодонном...
Нет, не люблю я фламандцев. Даже Кустодиев для меня — чересчур. Я как-то к арийской классике тяготею. Не к немецкой со всякими девами-воинами — у них явно гормональный баланс сбит. Как у гедеэровских пловчих. Я арийскую индийскую классику предпочитаю. Чтоб всё было и выпирало. Но без фанатизма.
Загляделся я, задумался...
— Долго пялиться будете? Выйдите все, одеться надо. И глисту эту тощую заберите.
Локоть не убирает, но говорит вполне внятно и спокойно.
Извини, Домна, но опыт показывает, что голый человек более правдив, чем одетый.
— Парень говорит, что ты его на себя затащила. Это правда?
Молчит. Ну, это уже ответ.
— Значится так. Или этот "паучок" тебя силой взял. Тогда... У меня там, у ворот на перекладине, кузнец мёртвый висит. Запороли до смерти. Подвешиваем этого... насильника глистообразного. Десяток плетей — и он ляжет со своими отцом и братом в баньке. Для обмывки. Там ещё кузнецовый подмастерье, мной зарезанный лежит. И кузнечиха с плодом своим. Для насильника, обидчика, оскорбителя — самая компания.
Парень и рот закрыть не может, и сказать ничего не может. Такое... беспорядочное шевеление. С подвыванием. Хорошо, Ивашко его за волосы крепко держит.
— Либо ты, красавица, ведёшь эту "глисту тощую" под венец. И зовёшь его своим мужем. Потому как позволить всяким "паучкам" на наших бабах кататься... Тогда Ноготку уже не кнут, а топор свой брать придётся. И не ему одному. Дать слабину я не могу — много крови прольётся. Или ему с отцом в землю, или с тобой под венец. Тебе решать.
Насчёт "не могу позволить" — правда. Киевское граффити со слоганом: "вот так мы, суздальские, ваших, киевских" было просто ещё одним напоминанием. Доминирование среди самцов, прежде всего, выражается в осеменении чужих самочек. Кто чьих имеет, тот теми и владеет.
* * *
Стереотип очень прочный. Когда Обаму в американские президенты выбрали — вся Восточная Африка неделю плясала. Ещё бы: наш "суахилиец" той, ни на что негодной "поваляшке хипатой", вдул, и все эти богатые, образованные, упакованные и вооружённые "снежки" результат признали наилучшим. У них своего равного нет. А почему? А потому что Барак — наша кровь. А мы в мире — самые-самые. Значит, брюхатить беленьких самочек — правильно. Это — прогресс и процветание всего человечества. А кто против — давить и указать место. Подобающее второму сорту. Мнение самочек в ходе возвеличивания национально-племенного имиджа — интереса не представляет.
"Помолчи, женщина, когда джигиты разговаривают".
* * *
У меня тут никаких "суахилийских" вариантов быть не должно. Никаких иллюзий не то что доминантности, а просто своеволия и независимости у "пауков" допустить нельзя. Иначе, уверовавшись в кое-какой своей "вятшести", они начнут отстаивать свои иллюзорные права. И пробовать, прокачивать их расширение. Как у детей — постоянная "проверка на прогиб". Эти иллюзии придётся из них выбивать. Кровью.
Вот у кузнеца вчера с утра была иллюзия своей неприкосновенности и неподсудности. Иллюзия была иллюминирована. В смысле: уничтожена. Вместе ещё с тремя случайно оказавшимися рядом. Включая уже рождённого, но не успевшего отделится ребёнка.
Как на воротах Бухенвальда: "Jedem das Seine" ("каждому — своё")? Может, у них "право первой ночи" установить? Или общую порку по воскресеньям? Для укрепления сопричастности с реальностью? Чтоб — "без иллюзий".
Домна убрала, наконец, руку от лица, не обращая внимания на взгляды пятерых присутствующих самцов хомосапиенсов, тяжело поднялась и села на постели. Внушает уважение. И не только уважение: судя по кашлю Николашки от дверей — мужичок слюной захлебнулся.
Подняла с пола одеяло, задумчиво покачала его в руке, внимательно посмотрела на бледно-зеленого Хохряковича. И демонстративно качнула грудью.
Э-эх! "Холодец заказывали?". Вот в чем беда фламандцев — они динамики не передают. А такую... мощь нужно не рисовать, а снимать. Ускоренной киносъёмкой с последующим покадровым, поштучным, просмотром и облизом.
Общее согласие всех со мной было выражено дружным сглатыванием.
Вдруг она хихикнула:
— Да я ж такое "щось" и заспать ненароком могу.
— Ну, Домна, на всё воля божья. А жить ему или нет — тебе решать. Откормишь — не задавишь. Но если эта глиста тебя обижать вздумает — мне скажи. Я тебя быстро... снова вдовой сделаю. Ты понял, парень? Топор нынче не по твою шею — она отвела. Поклонись Домне в пол да поцелуй молодую жену.
Ивашке, всё-таки, пришлось за волосы поднимать парня с колен — ноги не держат. Поклон получился нормально, а вот поцелуй... Он стоит, она сидит. Да ещё и как-то отклонилась. В общем, они снова завались на постель.
— Ну и лады. Совет вам да любовь. Пошли, мужики, нечего молодожёнам мешать.
А за дверями уже куча любопытствующих:
— Ну и чего? Ну и как? Ух и резов Хохрякович! Сопляк ещё, а такую бабу окучил...
Что да, то да — Домна сокровище редкое. Можно сказать — клад. В полный и немалый рост. Эх, ей бы здоровье подправить. Хотя, может и подправит. Регулярным и взаимно приятным общением с особью противоположного пола. Такие случаи науке известны. Вплоть до излечения неизлечимых форм рака.
* * *
Почему говорят: "противоположного пола"? Противоположное полу называется потолком. Правильнее: особь противоположного потолка. Что и прорывается в народной мудрости: "неудобно на потолке спать — одеяло сваливается".
* * *
Как-то я быстро к этой Рябиновке прирос. Что ни шаг — то личное воспоминание. Вон там, на мешках с репой, голые Светанка с Чарджи валялись, вот сюда я зашёл, пошёл, и нашёл Храбрита. Вот здесь я его — ножиком, от груди на выдохе. А потом у крыльца у стенки сидел. Перед Яковом. Он меня спрашивал, а в руках — в одной — нож, в другой — меч. И я всё думал: "с какой руки он меня убивать будет?". А вон там Любава мне косынку свою отдала...
Ага. Любава. Она же после сотрясения мозга должна неделю в постели лежать, а она по двору бегает. Ну, правильно — если мозгов нет, то и сотрясать нечего. Только кричать остаётся. А кричит она... А кричит, что наши едут. Какие ещё наши, откуда едут?
Народ повалил к воротам, я — следом. Когда дошли до края ограды — стало видно, как на край луговины из леса выезжает большой конный отряд. Скорее — караван. Дорога узкая — едут по одному, а не по трое, как кавалерия на марше. И очень много навьюченных лошадей. А из верховых — многие в белых повязках.
Впереди, вполне по Чапаевскому Петьке, на белом коне сам Аким Янович Рябина. Гордо возвращается из похода. Виноват, не разглядел сразу — не на коне, а на кобыле. Что несколько смещает пафос. Но мне, при любом пафосе, сейчас будет... "пафосно за всё".
* * *
Анекдот старый, но верный: в ракетную часть приезжает проверяющий. Перед инспекцией всё чистят-моют-красят. Даже траву. А на одной из ракет забыли ведро с краской. Приехал генерал, проинспектировал. Заметил. Спросил:
— Это у вас там, на ракете... что?
— Ммм... ннн... ввв... Фотонный отражатель, товарищ генерал!
— Сам вижу, что фотонный отражатель! Почему не покрашен?!
* * *
Дед, конечно, в фотонных отражателях... Как тот генерал. Ну так и спросит аналогично. А у меня и по делу... У ворот мёртвый кузнец подвешен и вся трава вокруг... кровью крашеная. Полная баня упокойников. В поварне Домна первую брачную ночь празднует. А ещё Марьяшка с Ольбегом...
Грустные предвкушения неизбежной выволочки были прерваны жанровой картинкой в духе "а вот помню были мы раз на охоте".
Картинка почти по Крылову: "Волк на псарне". Где под "псарней" понимается узкая тропинка полная лошадей.
А можно по сказкам: "Красная мордочка и серый волк". Цвет физиономий я отсюда не различал, но потом много было и красных. А волк был не серый, а мой знакомец с чёрным ремнём по спине.
Он сидел себе тихо в кустах, которыми заросла канава через нашу луговину. Может, меня поджидал, поговорить хотел. А тут лошади. Учуяли и начали упираться. Ну, он и вылез. Прямо на тропу. Встряхнулся по-собачьи — брызги во все стороны.
Тут всё это стадо, которое табун, взбесилось. Мокро, пыли нет — видно хорошо. Хоть и с полверсты, а и слышно хорошо. Кто-то с коней полетел, вьюки у них там попадали. А на многих лошадях не вьюки, а здоровые мешки через седло перекинуты. Один такой сорвался, по склону покатился, а из него пятки голые торчат.
Та-ак, опять покойники. У нас что, своих мало?! Придётся и большую баню набивать, а тут люди с похода, им бы самим попариться...
Мы стоим у края усадебного холма, ниже нас сама луговина, за ней, на той стороне, на склоне происходит это безобразие. У меня тут над ухом причитание и комментарии, а напротив, как раз на нашем уровне, на тропе стоит князь-волк, и сходить не собирается.
Интересно, он по какому поводу ко мне пришёл? Из-за кузнеца? Так формально — не я его убил. Или из-за молотобойца? Так он же дебил, явно не предок. Или у этих овчарок-переростков свои критерии?
Волчара не сидит — стоит на тропе и не уходит. Кони на него не идут, луки у этих вояк убраны-упакованы. Аким, отсюда видно, орёт, руками машет. Кто-то там спешился, меч достал, в одиночку на волка идёт.
Кажется, Яков. Только, помнится, Ивашко говорил, что князь-волк бронного и оружного один на один — валит. Вот только мне этого не хватало. При любом исходе.
