Повелитель моря. Глава I

Несмотря на то, что сеньор Антонио в силу своего нелюдимого характера держался особняком, Анри считал его своим другом и не сомневался, что тот пойдёт за ним и в огонь, и в воду, не раздумывая и не спрашивая зачем. Но за восемь лет знакомства мало что удалось узнать о прошлом доктора. Не любил он рассказывать о себе, да и к другим в душу не лез. Если, конечно, в этом не было врачебной необходимости. Тут уж доктор проявлял недюжинный талант исповедника.

Анри иногда удавалось захватывать пиратов, не успевших скрыться с места грабежа, и освобождать их пленников. Особенно сильно даже недолгое пленение сказывалось на женщинах, но не только они замыкались в себе. Обычно в таких случаях роль утешителя брал на себя священник, но на "Победоносце" таковых не имелось — только флот Его Величества мог иметь эту привилегию. Да это и понятно — кто же добровольно затворил бы себя в душной и не стоящей на месте коморке? Разве что приказ епископа мог заставить священников, в большинстве своём привыкших к размеренной и сытой жизни, взойти на корабль. Но Анри и не расстраивался по этому поводу — у него на кораблях были не только католики, но и протестанты, так что конфликт падре с частью команды был бы неизбежен, поскольку послушный долгу падре обязан был бы попытаться обратить "заблудших". Сама команда уже сложилась и сплотилась, и никого не интересовало какой кто веры, а примкнувший к Анри весной 1652 года сеньор Антонио, получивший степень доктора медицинских наук в университете Саламанки/64/, добровольно взял на себя некоторые функции священника и не плохо с ними справлялся.

* * *

Доктор заметил Анри, но, повернувшись к позвавшей его девушке, заговорил с ней.

"Надо подойти", — решил Анри, но не успел. В этот момент за его спиной раздался радостный оклик. Из-за здания конторы вышел управляющий. Раскинув руки для объятья и широко улыбаясь, сеньор Хакоб быстро приближался. Ожидая его, Анри оглянулся, но доктора и Фебе уже не было.

— Сеньор капитан, как же я рад вас снова видеть! — по-отечески обнимая, радостно приветствовал владельца управляющий.

Анри, когда-то наняв капитаном "Чайки" Энрике, никогда сам не претендовал на эту должность, довольствуясь обращением "сеньор" или же более официальным "дуэнё/65/". Почему сеньор Хакоб с первого дня стал обращаться к нему не иначе как "сеньор капитан", никто не знал, просто приняли это как причуду вредного старика, игнорирующего все попытки "переучить" его. Когда все подчинённые Анри люди стали дружно называть его адмиралом, управляющий упорно продолжал обращаться к нему по-прежнему. Однажды любопытство взяло верх, и Анри всё же поинтересовался у сеньора Хакоба о причине такой настойчивости. С терпеливостью университетского ментора старик объяснил, что "капитан" происходит от латинского "caput", переводимого на испанский как глава, вожак или предводитель, и для него — человека далёкого от понимания морских обязанностей и званий — слово "капитан" как нельзя лучше определяет человека, стоящего во главе торговой компании. Удовлетворённый ответом доктора прав Анри лишь посмеивался, когда кто-то из его офицеров, заслышав "сеньор капитан", пытался научить сеньора Хакоба "правильному обращению".

Все, кто имел дело с сеньором Хакобом, кроме Анри и доктора Эрнандеса, недолюбливали его. Он боролся за деньги сеньора капитана так, как будто они были его собственными. При платежах отстаивал каждый мараведи/66/ с таким рвением, как будто отдавал не чужие деньги, а цедил собственную кровь!..

Увлекая Анри в контору, старик успел посетовать на здоровье и на дочь.

— Уже двум женихам отказала! Я бы мог настоять своей отцовской волей, но не могу видеть её слёз! — держа Анри за плечи, почти тыча ему в ухо своим длинным крючковатым носом, жаловался управляющий. — Ох, видать, не дождаться мне внуков!

Анри подумал о докторе, но ответить не успел — на ходу приказав слуге сбегать за сеньоритой Фебе, старик сам лично поднёс к своему бюро второй стул для "сеньора капитана" и, усевшись на своё место, принял бумаги от капитанов "Дельфина" и "Отважного".

Глянув на кислые лица офицеров, ожидавших боя за каждое мараведи, Анри положил руку на поданные ими управляющему бумаги и непреклонным голосом потребовал выдать деньги. Сеньор Хакоб закряхтел и, недовольно бурча себе что-то под нос, снял с пояса ключ и полез в огромный окованный медью сундук за монетами.

Когда удовлетворённые капитаны ушли, Анри вытащил из-за пояса опустевший кожаный мешочек и приказал наполнить его серебром. Продолжая ворчать, сеньор Хакоб зачерпнул монеты мерной медной миской, всыпал их в кошелёк и, достав из бюро длинную книгу в кожаном переплёте, старательно записал туда выданные им суммы, не забыв добавить кому и на что.

— Энрике, должно быть, уже поставил "Победоносец" в док, так что заплатите, сколько скажет. И за ремонт призовых фрегатов тоже — мне некогда ждать, они мне нужны к двадцать третьему.

— Как вам будет угодно, сеньор капитан, — недовольно ответил управляющий. — Стало быть, вы тут лишь на неделю?

— Надеюсь. Да, кстати, в понедельник после заседания кабильдо вам принесут бумаги на энкомьенду. Заплатите сколько надо и сразу же нанимайте людей на строительство красочной.

Управляющий кивнул. Подошла Фебе. Поздоровавшись с Анри, обратилась к отцу:

— Что вы хотели, батюшка?

— Принеси сеньору капитану чашечку чая, — сказал дочери сеньор Хакоб. И, довольно улыбаясь, повернулся к Анри: — Капитан "Милости божьей" доставил с Кюрасао партию отличного чая по сходной цене. Часть её я уже отправил в Веракрус, кое-что вы бы могли предложить губернатору, а кое-что, полагаю, вы захотите взять на корабль.

— Не откажусь. Жаль, война не благоволит торговле. Гораздо выгоднее было бы продать чай в Сент-Джонсе. Я слыхал, что сэр Хэмптон большой любитель чаепитий.

— Все войны когда-нибудь заканчиваются, сеньор капитан, — философски заметил сеньор Хакоб.

— Ладно, пока будем ждать мира, займёмся делами домашними.

Выслушав жалобы управляющего на участившиеся нападения на обозы, Анри был неприятно удивлён, услышав, что среди бандитов были замечены и индейцы.

— Удалось узнать, какого они племени?

— Увы, сеньор капитан, — сокрушённо развёл руками сеньор Хакоб. — Вначале предположение, что нападение на обоз, вёзший в каменоломню продовольствие, было совершено индейцами, основывалось на том, что охранявшие его стражники и возница были убиты стрелами. После этого, по настоянию сеньора управляющего, мне пришлось позволить ему увеличить число охранников и вооружить их огнестрельным оружием. С тех пор была лишь одна попытка нападения, которую отбили. Выжившие сообщили что среди нападавших были белые и индейцы, однако бандиты, получив отпор, ретировались, оставив лишь трупы, а те, как вы понимаете, сеньор капитан, не говорят. Я сохранил для вас докладное письмо сеньора Рауля, где он описывает этот инцидент. Желаете его видеть?

Анри кивнул и, когда сеньор Хакоб, порывшись в одном из ящичков бюро подал ему письмо управляющего каменоломней, углубился в чтение.

Бегло пробежав глазами отчёт о расходах, остановился на подробном описании нападения. Вчитываясь в сухие строки, он, тем не менее, ясно представлял себе картину того короткого боя.

Сеньор Хакоб, зорко следивший за выражением лица работодателя, как только тот отложил бумагу, тут же посетовал на увеличившиеся расходы, связанные с наймом новых охранников.

— За безопасность этих мест отвечает губернатор. Компенсируйте эти расходы повышением цены камня, поставляемого городу на строительство новой крепости, — остановил Анри сетования управляющего.

— Именно это я и желал услышать от вас, сеньор капитан! — улыбнулся сеньор Хакоб. — Однако вам придётся самому держать ответ за это повышение перед его превосходительством, которому обязательно пожалуется сеньор алькальд.

— Надеюсь, до следующего разговора с губернатором я найду убедительные слова для оправдания, — ответил Анри, и, невольно вспомнив недавний визит во дворец, добавил:

— Да, сеньор Хакоб, мне к двадцать третьему понадобятся три флейта, так что прикажите первым же капитанам торговых судов, прибывших в город, загружаться камнем и ждать моих дальнейших распоряжений. А сейчас я желаю видеть отчёты о торговых операциях.

Просматривание отчётов прервала Фебе, принеся чай. Во время чаепития Анри обменялся с сеньором Хакобом мыслями по поводу дальнейших планов. После, досмотрев книгу расходов и доходов, Анри долго и упорно отказывался от настойчивых приглашений отобедать и, наконец, воспользовавшись появлением второго солдата, откланялся и ушёл.

Несмотря на то, что дочь управляющего была отменной кухаркой, он предпочёл поесть в трактире "У Сандро", где обычно проводила время команда "Победоносца". К тому же Анри тревожили полученные с каменоломни сведения о наличии индейцев среди бандитов, а дорога, особенно длинная, располагает к размышлениям.

Несмотря на то, что торговля с индейцами была запрещена ещё во времена конкисты/67/ Карлом V, торговцы частенько наведывались в индейские деревни. Не был исключением и Анри.

Испанцы давно уже отменили рабство индейцев, но обложили население покорённых народов данью, заставляя их заниматься выращиванием тех культур, которые были необходимы испанцам, часто в ущерб тем, что кормили самих индейцев. Главное место в этом списке занимали специи. Для Юкатана доминирующей культурой стала ваниль, но также не малый спрос был на кориандр, перец и, конечно же, какао. Для самих же индейцев майя, да и не только майя, главное растение, кормившее их со времён ацтекского Кетцалькоатля и его майского варианта Кукулькана, на протяжение почти девяти тысячелетий был маис. Не менее важным для майя были бобы, тыква, томаты, батат, маниок, ямс, маланга и занимавшее второе место за маисом хлебное дерево — рамон. Не пренебрегали майя и фруктами. В маленьких садиках возле каждого дома без особых усилий со стороны индейцев росли папайя, авокадо, сапот, саподилья, аниона и гуайяво.

Большинство этих питательных и вкусных культур научились выращивать на своих асьендах и энкомьендах и испанцы, но как бы они не старались, урожаи у индейцев были гораздо обильнее, несмотря на более примитивные, с точки зрения испанцев, технологии.

Вот за всеми этими дарами земли и приходил Анри в небольшое поселение, оставшееся на месте некогда великого города. Его название было давно забыто, поэтому заселившие его развалины индейцы называли это место просто Алдеа — "Деревня". Монахи-францисканцы, которые первыми добрались сюда, дали ему своё название — "Каменный пруд" из-за большого каменного водохранилища, некогда снабжавшего водой древний город. Охотно приняли это название и индейцы, лишь перевели его на свой майя/68/ — Алтун-Ха.

Верные своему христианскому долгу братья кого насильно, кого добровольно приводили "детей природы" к истинной вере, регулярно посещая селение земледельцев из близко расположенной миссии. Вот только однажды, при очередном визите, застигли монахи жрецов за ритуальным обрядом жертвоприношения на вершине величественного пирамидального храма. Возмутились, привели солдат — и отправились служители культа за своё нежелание отказаться от веры предков на виселицы, обвинённые судом в убийстве. Заодно подожгли и языческие храмы-пирамиды, чтобы уберечь новых христовых "овечек" от соблазна. С тех пор оставшиеся в Алтун-Ха индейцы мирно занимались земледелием, послушно крестили детей в недалёкой миссии и тихо, незаметно привносили в новую веру элементы старых традиций и ритуалов.

Майя из Алтун-Ха были первыми краснокожими, увиденными Анри. Его покорили эти мудрые и трудолюбивые люди. Не удивительно, что он быстро нашёл с ними общий язык, освоив майя. Впечатлённый развалинами некогда огромного и величественного города, он хотел понять, как эти люди, возделывающие поля каменными мотыгами и палками-копалками могли построить нечто такое значимое, подчиняющееся единой планировке и продуманное до мельчайших деталей. Увы, жрецов, которые единственные могли ответить на многие вопросы, уже не было.

Общаясь, обменивая испанские ножи и топоры на шкуры и специи, солёное мясо — на фрукты и овощи, а драгоценную соль — на какао, Анри подружился с местным касиком/69/, получившим при крещении имя Хосе, но называвшем себя по-прежнему Кама Каб — "Сильная Рука". Да и среди других жителей посёлка любознательный испанец вызывал симпатию. Именно они и подсказали когда-то молодому торговцу, где искать камень для строительства города.

Анри решил утром, взяв с собой небольшой отряд солдат, отправиться в Алтун-Ха и поговорить с касиком. Если же кто-то из индейцев и способен был нападать на испанцев, то, скорее всего, это люди народа ица/70/, до сих пор непокорённого испанцами. Но не исключено, что восстали жители одной из майяских деревень. Как бы то ни было, Кама Каб непременно об этом хоть что-то да знал.

12.

Добравшись до трактира, Анри увидел внутри многих своих людей. Отпустив сопровождающих, он направился к одному из длинных столов, стоявшему у стены в противоположном входу конце зала, за которым сидели дон Себастьян, Густаф и солдаты. Первым Анри увидел дон Себастьян, всегда занимавший такие места, с которых можно вести наблюдение и за залом, и входной дверью. Он вскочил, толчком согнал пьющего рядом с ним вино солдата и махнул рукой, приглашая адмирала.

Кивнув в ответ, Анри прошёл мимо уступившего ему место абордажника, устроившегося возле компании матросов, и извинительно похлопал его по плечу. Будучи уже немного навеселе, вояка улыбнулся и поднял деревянный кубок: "Ваше здоровье, ми альмиранте!". Усевшись рядом с доном Себастьяном, поискал глазами хозяина заведения. Сеньор Сандро Рамирес разносил еду. Маленький, кругленький, с жидкими седыми волосёнками, ореолом обрамляющими лысину и такой же седой и жиденькой, коротко стриженой бородёнкой, он умудрился удерживать три глубокие деревянные тарелки с пикадильо/71/ в одной руке в то время, когда второй ловко засовывал деньги в кожаный кошелёк, висевший на поясе под длинным засаленным, не раз залитым разными соусами фартуком.

Выцветшие, заплывшие жирком, но зоркие глазки трактирщика уже давно заметили знакомого посетителя. Встретившись взглядом с уважаемым гостем, сеньор Сандро приподнял руку с тарелками, но, чтобы быть уверенным, что жест был правильно истолкован, дополнил его высоким, почти женским голосом, тем не менее перекричавшим зал:

— Уже несу, сеньор Анри!

Засунув в кошелёк последний мараведи, он повернулся в сторону очага, где его жена — сеньора Долорес — помешивала черпаком булькавшее в большом котле варево, и крикнул ей:

— Вина сеньору Анри!

Долорес — невысокая дородная женщина, повернувшись на голос мужа, поправила выбившиеся из-под чепчика черные локоны, кивнула и, степенно развернувшись в сторону открытой двери, закричала низким, гудящим голосом:

— Лусия, неси вино сеньору Анри!

Пока грузный сеньор Сандро с удивительной ловкостью огибал столы и бродивших в поисках места посетителей, свободной рукой он успевал бить по тянувшимся к тарелкам рукам не богатых, а стало быть, и менее значимых гостей. Анри глянул на дона Себастьяна. Тот сидел, опираясь о стену, держа длинный деревянный кубок с вином, и терпеливо ждал, когда с ним заговорят.