Повелитель моря. Глава I

Более тридцати торговых судов — барков и флейтов — сновали вдоль Тиерра Фирме под золотым солнцем на тёмно-синем фоне. Не отказывались они и от посещения английских, французских и голландских портов. Правда, во избежание излишних недоразумений, — под флагами Нидерландов или Дании. Как торговец, Анри был успешным прежде всего потому, что очень хорошо знал, где и что имеет спрос и сколько за это готовы заплатить. Но ещё и потому, что действительно был щедрым. Иначе не быть ему желанным гостем у многих губернаторов и интендантов не только Испанских, но и Английских, Французских и немногочисленных Нидерландских колоний. Морские державы, решившие увеличить свои территории и доходы за счёт колонизации новых земель, не поддерживали чужих торговцев. В Испании монополию на торговлю имел только король. К тому же испанская метрополия не стремилась развивать в колониях производство, вынуждая колонистов покупать то, что производилось в самой Испании. Даже соль было запрещено добывать на многочисленных солончаках Тиерра Фирме, чтобы колонисты пополняли королевскую казну, отдавая немалые деньги за жизненно необходимый продукт, который не только был не лучшего качества, но частенько для увеличения веса смешивался с песком и глиной чуть ли не на половину! Что уж там говорить о различных мануфактурах — в богатых землях Нового Света, способных обеспечивать себя всем необходимым, было разрешено производить лишь то, что не создавалось в самой Испании.

Да и у плантаторов руки не были вольными — выращивать можно было только то, что в метрополии не росло. Исключение было сделано лишь для пшеницы, да и то потому, что на Иберийском полуострове она росла не слишком хорошо, к тому же покойный король — да будет Господь милостив к его душе! — немало поспособствовал такому плачевному состоянию пшеничных полей. Когда шерсть в Европе стала очень востребованной, он приказал разводить овец в неисчислимом количестве. Их огромные стада, сезонно перегоняемые через всю Испанию, из года в год уничтожали посевы пшеницы. Прибыль от шерсти тогда действительно была отменная, поэтому никто особо не волновался из-за того, что Испании приходилось закупать зерно у соседей в возрастающем количестве. Но когда в Европу хлынул хлопок, и цены на шерсть резко упали — поля оказались уничтожены острыми овечьими копытцами, и урожаи пшеницы с них снимали просто плачевные. — Вот и стала пшеница одним из важнейших сырьевых ресурсов. Но и всё остальное, что давала щедрая земля Новой Испании и Перу — кофе, какао, ваниль, перец, сахар, красители, табак и хлопок и уж тем более серебро и золото — груженными "по ватерлинию" галеонами возили в Севилью. Те же смельчаки, которые рисковали выращивать в колониях виноград, лён, коноплю и оливковые деревья, — могли не только потерять свои асьенды с "крамольными" растениями, но и жизнь. А то мало ли чего — вдруг они ещё захотят наладить производство вина, ткани, парусины и оливкового масла? Да не дай бог! За такое можно было и "пеньковый воротник" получить! Но только в том случае, если у вас нет хороших отношений с губернаторами, коррехидорами и алькальдами/36/. Достаточно было быть с ними щедрыми или очень щедрыми, и они могли выдать вам "право спасения/37/" или же просто не замечали многое, очень многое. Ну, например, что кто-то, собрав со своей плантации на Кубе табак, повёз его не в Веракрус, куда должно было свозиться всё, что с нетерпением ожидали в Севилье и Мадриде, а, например, в Форт Уэль/38/, а купленную на Кюрасао соль доставил в Кампече или Белиз. Это только тех, кто жаден, называли контрабандистами и безжалостно вешали на реях собственных кораблей!

Фернандо знал, что Анри Верн был щедрым. И не потому, что ел сейчас из самых дорогих в старой Европе и Новом Свете тарелок, а потому, что Анри был человеком чести и совести. Когда в Сент-Джорджесе на Гренаде разгулялась эпидемия холеры, торговые и транспортные суда перестали заходить на остров, и там начался голод. Больные и здоровые жители острова нуждались в еде и лекарствах. Даже взлетевшие до небес цены на продукты не прельщали большинство торговцев — извечных любителей звонкой монеты. Лишь немногие рискнули, заполнив трюмы провиантом, отправиться туда. И среди этих немногих был и Анри. Вот только он не нажился тогда на Гренаде ни серебром, ни золотом — он не поднял цены на продукты, а тем, кому и обычная цена уже была не под силу, давал еду в долг. После гибели родных Анри пришлось часто голодать, но его душа не очерствела, а наоборот, наполнилась сочувствием и состраданием. Он не заработал там денег, но и в накладе не остался. Интендант, оценивший благородство испанца с французским именем, закрепил за ним землю под плантацию, и теперь управляющий, выживший благодаря щедрости месье Анри, заботился о том, чтобы флейты под сине-золотыми флагами могли регулярно забирать со склада тюки с индиго. Да, большинство людей помнят добро. И, наверное, именно потому, чтобы показать это, каждый корабль, заходящий в Сент-Джорджес под тёмно-синим флагом с золотым солнцем, встречали всеобщим ликованием, а имя месье Анри Верна произносилось с благоговейным трепетом, как имя святого...

Под лёгкую светскую беседу завтрак близился к своему завершению. Подали чёрный кофе и десерт — маленькие блинчики, обильно политые мёдом. Когда трапеза была завершена, вся компания поднялась на квартердек. Солнце неторопливо поднималось всё выше над морем. В ярко-синей вышине медленно двигались белые пышные облака, словно где-то там, высоко, на небесной плантации созрел хлопок, и ветер развеял его по небу. Встречаясь на горизонте с морем, небо бледнело и становилось таким поблёкшим, что казалось почти белым. Зато море, словно решив соревноваться с небом, явило целую палитру красок — от индиго до светло-зелёного. Небольшие волны лениво перекатывались и ласково гладили корпус "Победоносца".

04.

Любуясь морем, Анри заметил шлюпку, направлявшуюся к его кораблю.

— Похоже, это по твою душу сеньор Альварес послал, — раздался за его спиной громкий голос коммодора. — А ведь ты мне так и не успел рассказать, как прошла охота, — Фернандо хлопнул друга по плечу. В его голосе явственно чувствовалась досада.

— Да ты знаешь, какой из меня рассказчик. Вон лучше с Энрике поговори.

— Эээ не-ет, — почти пропел великан, — Один преувеличит по стеньгу/39/, а другой сожмёт до пары фраз! Вас только вместе и можно слушать! — коммодор засмеялся.

— Тогда пусть тебе дон Себастьян подробно и без преувеличений всё расскажет, — Анри кивнул в сторону капитан-лейтенанта.

— Разве я не буду сопровождать вас, сеньор Анри? — голос аристократа был тихим и мягким, в отличие от его взгляда. Даже если дон Себастьян улыбался, его тёмные глаза всегда смотрели пронизывающе.

— Нет, капитан. Вы остаётесь на корабле и, когда губернатор пришлёт своих людей за пленными, сопроводите их с нашими солдатами. Я бы хотел, чтобы они все дожили до суда, не так как в прошлый раз.

От последних слов Анри повисла тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием рангоута и криками чаек. Похоже, каждый из офицеров вспомнил один и тот же прискорбный инцидент, случившийся месяцев семь назад.

* * *

...Победоносная армада возвращалась из крейсирования возле недавно отвоёванной Ямайки, когда с марса/40/ увидели неподалёку от Роатана французских флибустьеров/41/, расстреливающих испанское судно. Видимо, в предвкушении богатой добычи, морские бандиты были так увлечены, что не сразу заметили военные корабли. Зато на небольшом торговом галеоне вид приближавшейся помощи приподняла боевой дух его защитников, готовых отражать абордажную атаку. Когда фрегат флибустьеров с зарифленными парусами левым бортом налетел на галеон, "Победоносец" уже был от сцепившихся кораблей на расстоянии четырёх кабельтовых и, продолжая приближаться, начал маневрировать для бортового залпа. Вырвавшиеся вперёд бриг "Дельфин" и фрегаты "Решительный" и "Упорный" левым галфвиндом быстро приближались к месту боя. Солдаты на палубах уже выстроились у фальшборта для стрельбы. Первый и единственный выстрел с мидельдека "Победоносца" решил исход боя. Поскольку в Новую Испанию ещё не добралась весть о подписании "Пиренейского мира/42/", орудующие под французской комиссией бандиты считались военнопленными и Франция могла потребовать их возвращения за выкуп. Поэтому, видя на стороне противника огромное превосходство, лишённые возможности бежать, флибустьеры тут же побросали абордажные сабли и сдались остаткам команды галеона.

Без дальнейших приключений сопроводив израненные галеон и флибустьерский фрегат в Белиз, Анри отправил гонца к коменданту форта с просьбой забрать пленных. Перед традиционным визитом к губернатору он заскочил на один из своих складов, чтобы отдать необходимые распоряжения. Уже выходя из здания, Анри и сопровождавший его дон Себастьян услышали гул голосов возбуждённых чем-то людей. На припортовой улице собиралась ревущая толпа. Бушующее людское море перекрывал отчаянный женский крик, перешедший в визг. Внезапно всё стихло. Толпа резко отхлынула, как море при отливе. Стали слышны ругательства и офицерские команды. Солдаты городского гарнизона, сопровождавшие пленных, громко ругаясь, пинками и древками пик разгоняли людей, делая вокруг связанных в две шеренги флибустьеров островок открытого пространства. Первое, что увидел Анри — забрызганных кровью горожан, сбившихся в плотный ряд. Впереди, обтекаемая отступавшими людьми, стояла всхлипывающая молодая женщина. Её лицо, руки и одежда были красными от крови. Утирая слёзы, она размазывала кровь по лицу, и от этого её вид был ещё более страшен. Не сговариваясь, Анри и дон Себастьян, работая локтями, стали пробиваться к колонне пленных. Подойдя ближе, они увидели удручающую картину: связанные попарно за руки и в цепь за шеи пленные — прежде всего те, что были в ближней к толпе шеренге, были сильно избиты. Основная масса ударов была направлена в головы. Сквозь изорванную одежду были видны кровоподтёки. Многие из них остались на ногах лишь потому, что их поддерживали товарищи, сбившиеся в кучу. Прямо напротив всхлипывающей женщины, стонущие и покачивающиеся то ли от боли, то ли от ужаса, пленные держали нечто, отдалённо напоминавшее человеческое тело.

Двое солдат пытались эту обесформленную окровавленную массу освободить от верёвок. Анри был потрясён. Ещё не зная, что случилось, он понимал, что это кровавое месиво было одним из пленных. Даже в своей безмерной ненависти к морским разбойникам с комиссией и без, так щедро раздаваемыми врагами Испании всякому отребью, Анри не приемлил жестокости. Он никогда не жаждал мести, он хотел справедливости. Возможно, этот негодяй, чьё изуродованное народным гневом тело солдаты высвобождали от пут, и заслужил такую смерть. Может быть, это гнев божий настиг его руками толпы. Кто он такой, Анри Верн, чтобы оспаривать волю Господа и сомневаться в правильности его действий? Но как бы Анри не пытался убедить себя в том, что жизнь каждого человека в руках божьих, и только Он — Господь — может решить, когда и как забрать её, — ему не удавалось заглушить в себе мысль о неправильности произошедшего. Его внутреннее чувство справедливости, которое сделало его уважаемым даже врагами, билось в душе, как пойманная птица, и рвалось наружу.

Когда Анри входил в резиденцию губернатора, он уже знал, что произошло. Та самая молодая женщина, замызганная кровью, немного успокоившись, рассказала, что, проходя мимо колонны пленных, узнала одного из флибустьеров. По её словам, этот подонок руководил набегом на небольшое испанское поселение Нуэво-Каньяда-де-Ломопардо, находившееся к юго-западу от Пуэрто-Кабальос. Ана Паэс Паломино, которая тогда чудом выжила, запомнила этого негодяя на всю жизнь. В тот злосчастный день она отправилась в пальмовую рощу за кокосами. Будучи беременной, женщина утомилась и, присев отдохнуть в тени пальм, уснула. Разбудили её крики, доносившиеся со стороны поселения. Испугавшись, Ана кинулась в сторону реки, берега которой поросли высокой травой и густым кустарником. Спрятавшись в зарослях, она затаилась, боясь больше рыскавших в траве людей, чем ядовитых змей. Один из пиратов прошёл совсем близко и остановился в нескольких шагах от Аны, справляя нужду и всматриваясь в заросли в поисках прятавшихся женщин и детей. Если бы его не отвлёк донёсшийся издали приглушенный плач младенца, то вряд ли сеньора Паэс смогла рассказать Анри о том, что эти нелюди сделали с небольшим поселением.

Несколько дней пираты грабили, насиловали и убивали. Уходя, сожгли деревню. Детей и молодых женщин забрали с собой. Всё это время Ана пролежала в зарослях, боясь пошевелиться. И только когда установившуюся тишину нарушали лишь редкие крики птиц, она отважилась подобраться ближе к тому месту, где был посёлок...

Её, ещё двух женщин и мальчика лет десяти доставили в Пуэрто-Кабальос солдаты, присланные губернатором после того, как видевшие издалека дым рыбаки сообщили о нападении на Нуэво-Каньяда-де-Ломопардо. А затем на торговом флейте Ана попала в Белиз, пытаясь забыть место, где она потеряла не только мужа, но и родившегося преждевременно ребёнка. Встретившись чуть ли не лицом к лицу с убийцей, она буквально потеряла рассудок от мгновенно вспыхнувшего горя, страха и ненависти. Несчастная кинулась к пленному, выкрикивая проклятья, и стала царапать ему лицо, рвать волосы и кричать, кричать, кричать от переполнявших её чувств, загнанных вглубь изболевшейся души. Когда опешившие солдаты и офицер пришли в себя, озверевшая толпа, в которой наверняка было немало тех, на чьих судьбах так или иначе кровавые пиратские лапы оставили свои оттиски, ринулась на пленных...

В сердце Анри бушевал шквал. Одна часть его "я" убеждала вторую, что руками этой несчастной свершилось Высшее правосудие, но другая сопротивлялась и, в свою очередь, требовала наказания тем, кто совершил и допустил произвол. К счастью, Анри не пришлось делать выбор в споре с самим собой. Сеньору Альваресу уже докладывали о случившемся. Не прерывая своего секретаря, губернатор жестом подозвал к себе Анри и дона Себастьяна. Когда секретарь закончил доклад, лицо сеньора Альвареса было хмурым, как грозовая туча. Некоторое время он молчал, поджав губы. Наконец, подняв глаза на Анри, сказал тихо, но отчётливо выговаривая слова:

— Сеньор Анри, обещаю вам, что офицер, не справившийся со своими обязанностями, будет наказан вместе с караулом. В случае каких-либо претензий со стороны Франции я лично позабочусь, чтобы ваша репутация не пострадала.

"Ну, вот и всё. Господь снова показал мне свою волю и мудрость, избавив меня от необходимости делать выбор между долгом и совестью", — чувство справедливости, трепещущие в душе пойманной птицей, наконец-то вырвались наружу...

* * *

Молчание погружённых в воспоминания друзей прервал Анри:

— Капитан Энрике, после высадки пленных отведи корабль в док и пообещай плотникам двойную плату, если управятся с ремонтом за неделю. И передай остальным капитанам, чтобы были готовы выйти в море к двадцать третьему дню июня.

— Да, ми альмиранте! — серьёзно и с почтением ответил капитан, склонив голову.