Повелитель моря. Глава I

Анри задумался. За несколько дней до его ухода на Сахарный островок из очередного патрулирования вод Гондурасского залива вернулся Фернандо. Из его доклада Анри знал, что Птичья армада встретила тогда двух приватиров. После боя их корабли вряд ли бы выдержали путь в Белиз, поэтому коммодор приказал забрать с них всё и всех и отправил пиратские пинк и барк на вечный рейд на дне залива. Вспомнил Анри и то, что, кроме пиратов были доставлены в город и спасённые из пиратского пленения испанские крестьяне, отправившиеся из Севильи искать счастье в колониях Нового Света.

— Ты был в плену у пиратов? — решил уточнить свою догадку Анри.

— Да, сеньор! Эти нечестивые англичане напали на корабль, который вёз моего сына, его жену, детей и меня вместе с другими испанцами из Веракрус в Гольфо-Дульсе. В день, когда мы впервые после долгого плавания в море увидели берег и уже готовы были возблагодарить Господа, корабль этих нелюдей вышел нам навстречу, и не успел наш капитан прочесть "Отче наш", как на нас посыпались эти слуги Преисподней! — скрипучий голос старика задрожал. Помолчав, он, испросив у сеньоров разрешение завершить работу, ловко привязал орхидею к ветке и, низко опустив голову, поинтересовался:

Ваши милости желают слышать продолжения моего рассказа? — получив утвердительный ответ, откашлялся, прочищая горло, и начал:

— Я не видел сам бой, ваши милости. Я прятался со снохой и её детьми в темноте корабельного чрева, тогда как мой сын решил храбро погибнуть в битве с этим еретическим отродьем! — голос старика снова предательски задрожал. Утерев рукавом навернувшиеся слёзы, садовник продолжил: — когда эти чудовища стали выволакивать нас наверх, там уже никого не было в живых. Всё вокруг было усеяно трупами. Думаю, они добили раненых, потому что никто не стонал, — садовник вновь замолчал, шмыгнул носом и, утёршись рукавом, продолжил: — сначала они заставили нас под присмотром нескольких... — старик запнулся, потом сплюнул себе под ноги и, перекрестившись, проскрипел: — Не могу называть их людьми, прости меня Господи и Пресвятая Дева! Они хуже зверей! Пока под пинки и побои некоторых из них мы выбрасывали в море мертвецов, другие развлекались с женщинами. Потом нас согнали на заднюю часть корабля и их главный вспорол живот моей бедной снохе, которая была на сносях. Смеясь, он обмазал её плачущую малышку Марию кровью матери и приказал привязать к ноге моей единственной маленькой внучки верёвку и бросить её в море. А нас, кто всё ещё был жив, заставили смотреть на то, как эти проклятые еретики, продавшие души врагу рода человеческого, дёргая за верёвку, окунают ребёнка в воды, кишащие огромными чудовищными тварями, пока одна из них не схватила своей жуткой пастью голову бедной девочки...

Вытирающий дрожащими руками льющиеся слёзы и шмыгающий носом, старик вдруг показался внимательно слушавшим его двум мужчинам восставшим из могилы мертвецом. Сердце Анри поочерёдно заполняли то жалость к бедолаге, ставшему свидетелем жуткой смерти всех его родных, то гнев к негодяям, совершившим эти гнусные преступления. Вместе с доном Себастьяном он терпеливо ожидал, не торопя беззвучно плачущего старого садовника. Спустя несколько мгновений тот взял себя в руки и продолжил:

— Они убивали нас одного за другим ради забавы, выбирая наугад того, кому пришла очередь принять мученическую смерть. Когда один из них остановился передо мной, я уже даже не молил бога о быстрой смерти. Здесь её не получил никто. Но почему-то Господь пощадил меня. Когда этот позор рода человеческого указал на меня пальцем, откуда-то сверху раздался крик. Все повернулись туда, куда повернулся и этот вероотступник. И я тоже. И, да прославлен будет Спаситель наш Иисус и мать его Пресвятая Дева, я увидел корабли. Много кораблей. Потому, как забегало это отродье, забыв о горстке оставшихся пленных, это могли быть лишь испанские корабли! И так и было, ваши милости! — старик снова вытер слёзы, но его скрипучий голос стал торжествующим: — это был мой спаситель его милость сеньор Фернандо! Всё время, пока бравые солдаты его милости кромсали на куски проклятых английских нелюдей, мы, забившись в щели, как крысы, молили бога о отмщении наших погибших родных. И Господь, наконец-то, услышал нас!

Похмурневшие, как грозовое небо, мужчины молча смотрели на человека, прошедшего Ад. Повисшую тишину нарушало лишь едва слышимое постукивание друг о друга тёмно-зелёных плотных, кожистых, размером с мужскую ладонь, листьев "Жезла Марии" и поскрипывание раскачиваемых вечерним бризом фонарей.

— Как же ты оказался на службе у идальго Фернандеса? — нарушил тишину тихий голос дона Себастьяна.

— Нас доставили сюда, в этот город, — послушно продолжил свой рассказ садовник. — Кто помоложе — ушли искать себе работу, а я слишком стар, чтобы тешить себя надеждой. Вот я и отправился в лес, отдав себя в руки Господа и полагая, что не имею права жить, когда мой сын, его жена и дети мертвы. Но Господь не хотел забирать мою жизнь. Ни одна дикая тварь не тронула меня. Более того, милость божья позволила мне увидеть вот это чудо на одном из деревьев, — старик повернулся к дереву и направил трясущуюся руку в сторону указанной им ранее жёлтой орхидеи. — Я смотрел на неё и плакал — своей красотой она напомнила мне мою сноху Мануэлу и её малышку Марию. И тут я услышал его: "Почему ты плачешь, старик?". Он говорил на испанском, но как-то особенно.

— Кого "его"? — взволновано спросил Анри, вдруг вспомнив странный голос в голове во время сегодняшнего богослужения.

— Индейца, — удивлённый нетерпеливостью сеньора ответил старик.

— Индейца? — переспросил Анри, всё ещё сомневаясь, что отпущенные на сегодняшний день чудеса уже закончились.

— Ну да, ваша милость. Это был настоящий индеец — краснокожий, с большим носом, длинными и чёрными, как древесный уголь, волосами. Он подкрался ко мне сзади, как тень. Но я не испугался. Я был готов к смерти. Но этот индеец не собирался меня убивать. Он просто снова спросил меня, почему я плачу. И я ответил. Я рассказал ему всё то же, что и вашим милостям. Он слушал меня, сидя на земле, скрестив ноги. Когда я закончил, я спросил его: "Ты христианин?". Он сказал, что его крестили ещё младенцем. Тогда я попросил его помолиться за души невинно убиенных на "Святом Диего". Он пообещал, а потом вдруг залез на дерево, бережно снял с него это воистину божественное растение и отдал его мне со словами: "Привяжи его к дереву, под которым ты будешь чтить память своей семьи" и вывел меня из леса на дорогу обратно в этот благословенный город. И ещё он сказал, что через пару дней, если я снова приду в лес, он принесёт мне ещё один цветок, ещё красивее. И что, если я не найду себе пропитания в городе, он возьмёт меня в свою деревню, где они все выращивают дары этой богатой земли и что у них всегда найдётся маисовая лепёшка для одинокого старика.

— И что было потом? — решил ускорить долгое повествование дон Себастьян.

— Я вернулся в город, ваша милость, и первый, кого я встретил, был его милость сеньор Фернандо. Я сразу узнал его! Он увидел в моих руках этот дар божий и спросил, не хочу ли я его продать. Я ответил, что такому достойному сеньору, как их милость, я готов отдать это живое чудо даром, в благодарность за спасение и за месть за моих бедных детей и внуков. Тогда милосердный сеньор спросил, знаю ли я, как заботиться о саде, и я ответил, что да. Тогда он и предложил мне стать его садовником. С тех пор я не перестаю...

Дальше Анри не услышал, так как слова старика утонули в радостном громогласном голосе главы семейства:

— Друзья мои, как я рад снова видеть вас в своём доме!

19.

Подойдя к гостям, Фернандо обнял Анри, а после подал руку дону Себастьяну.

Закатившееся за горизонт солнце последними лучами ласкало побагровевшее небо, медленно затягивающееся тучами. Быстро темнело. Пришедший с хозяином дома слуга с длинной лучиной, переходя от фонаря к фонарю, зажигал в них толстые сальные свечи. Их колеблющийся тусклый свет притягивал летающих насекомых, которые кружили вокруг бронзовых светильников и бились в стекло. Невольно залюбовавшегося этой картиной Анри отвлёк радостный голос коммодора:

— Вижу, вы любуетесь моим садом? — довольно рокотал Фернандо.

Анри кивнул и тут за широкой спиной друга разглядел скромно стоящую возле скамейки сеньору Селию, удерживающую рвущегося к ним пятилетнего сына, и за ней служанку, держащую на руках трёхлетнюю Аурору.

Анри указал на Андреса и спросил главу семейства:

— Ты позволишь мне поприветствовать моего крестника?

— Ну конечно! — улыбнулся коммодор и, повернувшись к жене, рявкнул:

— Селия! Отпусти мальчишку!

Сеньора Селия тотчас же подняла руки, и маленький Андрес рванул к присевшему на корточки Анри. Добежав, мальчик прижался к нему всем телом и ручонками обхватил шею крёстного. Фернандо с улыбкой умиления молча наблюдал за этой сценой.

— Я очень рад вас видеть, сеньор Андрес! — серьёзным тоном сказал Анри, крепко обнимая прильнувшего к нему ребёнка.

Мальчик отстранился, разомкнув руки, сделал шаг назад и церемонно поклонился.

— Я тоже очень рад, сеньор Анри, — так же совершенно серьёзно ответил он и потом снова кинулся на шею своего крёстного.

Анри опять обнял ребёнка и улыбнулся.

— Матушка уже угостила вас сладостями, Андрес?

— Ещё нет, падрино/103/, — прошептал мальчик, прижавшись к Анри ещё крепче.

— Наверное, она была очень занята, но, думаю, сейчас у неё уже есть время это сделать, — тоже шёпотом ответил ему крёстный.

Андрес оглянулся на мать, но не ушёл к ней.

— Падрино, вы расскажете мне сегодня вечером после ужина, про бой с пиратами?

— Если мне позволит ваша мать и отпустит ваш отец, — с важным видом пообещал Анри.

Андрес покосился на отца и тяжело вздохнул:

— Он не будет хотеть отпустить вас, падрино. А завтра утром, после завтрака, когда отца не будет дома?

Анри грустно улыбнулся:

— Увы, айхадо/104/, я покину ваш дом так рано, что вы будете ещё спать.

— Почему? — не менее грустно спросил ребёнок.

— Так же, как и у вашего отца, у меня есть неотложные дела. Но когда я вернусь, обещаю, что отец приведёт вас ко мне на корабль и я расскажу вам про индейцев.

— И позволите мне позвонить в колокол?

Анри кивнул:

— Даю слово!

Мальчик отпустил Анри и восхищённо посмотрел ему в глаза:

— Вы будете убивать индейцев, падрино?

Анри поднялся.

— Нет, айхадо. Убивать надо врагов, а индейцы нам не враги.

Мальчишка хотел ещё что-то сказать, но тут вмешался его отец:

— Ты уже замучил своими вопросами сеньора Анри! Иди к своей матери, Андрес.

Обиженный мальчишка исподлобья глянул на отца, но ослушаться не посмел. Взяв Анри за руку, он с почтением сына поцеловал её и, уже уходя, обернулся и задал ещё один вопрос, косясь на Фернандо:

— А вы сумеете убедить моего отца снова взять меня к вам на корабль, падрино?

— Мне не придётся его убеждать, айхадо, я прикажу ему, — с важным видом ответил Анри и посмотрел на Фернандо.

Мальчик удовлетворённо кивнул и, не взглянув на отца, вернулся к не сдвинувшейся с места матери.

Дождавшись, когда жена с сыном и служанкой поднимется по лестнице и скроется в доме, Фернандо повернулся к гостям и с явной гордостью в голосе произнёс:

— Сорванец! Далеко пойдёт! С его умением находить себе покровителей уже в этом юном возрасте он сумел бы сделать карьеру и в Реаль Алькасар де Мадрид/105/!

— Надеюсь, мне не придётся тебе приказывать взять сына с собой на "Победоносец"? — Анри пристально посмотрел на друга.

— Считаю, что ты уже приказал. И я исполню твоё желание, хотя, честно говоря, не понимаю, зачем тебе это нужно. Мало ли какая блажь придёт в голову мальчишке? — пожав плечами, ответил коммодор без особого энтузиазма.

— А мне не понять, почему ты сам не разговариваешь с ним. Андрес очень любознательный и умный ребёнок.

Фернандо удивлённо посмотрел на друга:

— Детьми должна заниматься женщина и учитель. Моя же обязанность обеспечить семье достойную жизнь, и мне кажется, я неплохо с этим справляюсь. Кстати, я уже ищу ему воспитателя, который научит его всему, что должен знать дворянин.

Анри покачал головой:

— Разве может его научить воспитатель тому, что знаешь ты?

— А зачем ему то, что знаю я? Чему я могу его научить? — голос Фернандо был удивительно тихим, с примесью грусти.

— Ты не прав! Я знаю тебя слишком долго, чтобы знать, что ты умеешь и не сомневаюсь, что ты можешь очень многое дать своему сыну, — разгорячился Анри.

— Отчего ты так разошёлся, Анри? — примирительно спросил Фернандо, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я дам ему всё, что должен, не сомневайся!

— Ему нужен ты, его отец! Твоя любовь и внимание для него сейчас важнее, чем забота! Или ты уже забыл себя в эго возрасте?

Фернандо удивлённо посмотрел на Анри и перевёл взгляд на дона Себастьяна.

— Разве любовь отца к сыну не показывает забота о нём? — восприняв взгляд коммодора, как призыв вмешаться, дон Себастьян решил вступить в разговор.

— Меня не воспитывал дворянин, наверное, поэтому я не могу объяснить вам, благородным, что любовь проявляется не только делами. Без родительской ласки и участия одна забота — это как отличный боевой корабль с опытной командой и полный штиль.

— Думаю, тебе пора жениться! — подвёл итог дискуссии Фернандо и весело рассмеялся.

Анри огорчённо махнул рукой и понял, что пришло время сменить тему беседы:

— Ладно, оставим это. Думаю, пришло время поговорить о моём визите к губернатору.

— Ещё как пришло! — обрадовался такому повороту хозяин дома и, ухватив друга за локоть, потащил его на одну из дорожек, дав свободной рукой знак садовнику удалиться.

Ведомый великаном по узкой дорожке, Анри вкратце рассказал о письме дона Педро, реакции на него и последовавшим за этим предложением сеньора Альвареса. Коммодор очень внимательно выслушал рассказ и, продолжая тянуть Анри в новый круг по садовой дорожке, обдумывал сложившуюся ситуацию. Шедший за ними на шаг позади дон Себастьян, не пропустивший ни единого слова, тоже задумался.

— Если вернувшийся на трон своего отца Карл II не глуп, то англичане не оставят попыток захватить Ямайку, — первым нарушил молчание дон Себастьян, — ибо это даст им возможность наносить ощутимый вред испанскому влиянию в Новом Свете намного эффективнее, чем с Антигуа. Да и возможностей для экспансии на материк отсюда у них будет больше, тем более, если они будут продолжать привлекать на свою сторону пиратское отребье. Если вам действительно не безразлична судьба Испании, сеньор Анри, вам придётся смириться с надменностью дона Педро и подписать предлагаемый им фрахтовый договор.

— Должен признать, Анри, что дон Себастьян прав. Мы — испанцы, значит, как люди чести, мы не можем оставаться в стороне, когда речь идёт о благе Испании.