Повелитель моря. Глава I

— Пленных сопроводили без проблем, капитан? — голос Анри тонул в гомоне пивших, жевавших, разговаривавших и громко смеявшихся посетителей.

— Разве бы я мог подвести вас, сеньор Анри? — в тихом, едва слышимом голосе дона Себастьяна не проскользнула ни обида, ни сарказм.

Анри пришлось наклониться ближе, чтобы услышать ответ. Всегда мягкий, тихий и даже приятный, но обычно совершенно бесстрастный голос дона Себастьяна полностью преображался только во время боя. Лишь когда он отдавал команды и можно было оценить всю его силу. Раньше этот аристократ раздражал Анри своей манерой говорить, но за два года их знакомства, в течение которых капитан пехотинцев стал чуть ли не его тенью, Анри не имел ни единого повода упрекнуть дона Себастьяна. Потомок одного из самых знатных родов Испании общался совершенно одинаково с безродными и с именитыми, в бой шёл впереди солдат, увлекая их своей отвагой, безропотно сносил все тяготы корабельной жизни и при этом умудрялся выглядеть опрятным. Солдаты уважали и любили своего командира ничуть не меньше, чем самого Эль Альмиранте.

— Ваше пикадильо, сеньоры! — улыбающийся трактирщик принялся расставлять тарелки с едой перед Анри, доном Себастьяном и Густафом.

— Вы умеете вовремя появиться, менеер Верн! — зазвенел весёлый голос навигатора.

— А вы что, давно ждёте? — поглядев по очереди на Густафа и дона Себастьяна, спросил Анри.

— Не то, чтобы очень, но я уже успел выпить две картийи/72/ пива, — всё так же улыбаясь, ответил Густаф.

Дон Себастьян пожал плечами и передав Анри одну из лежавших в центре стола деревянных ложек, сказал:

— Я не успел даже выпить своё вино.

Анри едва попробовал свою еду, как пятнадцатилетняя дочь сеньора Сандро принесла кувшин с вином и деревянный кубок. Всегда весёлая черноволосая сеньорита Лусия, сверкая большими жгучими глазами, налила вина, не забыв при этом показать симпатичному сеньору Анри ямочки на своих румяных щёчках. Долив вина и дону Себастьяну, девушка грациозно удалилась.

Набирая ложкой очередную порцию густого наваристого супа, Анри незаметно наблюдал за сидевшим почти напротив Густафом. Голландский навигатор был ровесником Анри, но выглядел моложе своих лет. Его длинные слегка курчавившиеся некогда тёмно-русые волосы яркое карибское солнце сделало золотистыми, а вытянутое худощавое лицо украсило веснушками, придавшими Густафу налёт юношеской невинности. Этот эффект усиливался чистым взглядом голубых глаз и стыдливым румянцем, мгновенно заливавшим бледное лицо навигатора по поводу и даже без оного.

Фраза голландца о том, что Анри всегда появляется вовремя, напомнила момент их первой встречи.

* * *

Это было года три назад. Анри тогда вышел с Кюрасао и направлялся в Сантьяго-де-Куба. Когда на левом траверзе/73/ появилась Аруба, была ночь. Луна лишь изредка пробивалась сквозь плотные облака. Победоносная армада шла галфвинд/74/ кильватерным строем при порывистом ветре. Вперёдсмотрящие пялили глаза в темноту и старались разглядеть хоть что-нибудь в те краткие мгновения, когда бледный лунный свет падал на неспокойное море. При очередном просвете с "вороньего гнезда" на бизань-мачте донеслось: "Паруса по правому борту!".

Анри приказал армаде лечь в дрейф. Зазвенел заливисто корабельный колокол, созывая на шкафут матросов и посылая сигнал тревоги солдатам и канонирам. Босые ноги застучали по палубам и вот уже одни матросы полезли по вантам, другие взялись за шкоты, а третьи зажгли кормовые сигнальные фонари для передачи приказа командующего идущим следом кораблям.

Наверное, Луне стало интересно что происходит внизу, и она, протиснувшись сквозь облака, правым боком нарисовала в море полоску света и с любопытством глянула вниз. Этого оказалось достаточным, чтобы два английских фрегата увидели остановившиеся в ожидании военные корабли под испанскими флагами и начали поворот оверштаг. В этот момент марсовой закричал: "Человек за бортом!". Анри приказал спустить одну из спасательных шлюпок и внимательно всмотрелся в зыбкую лунную дорожку. В слабом свете неполной Луны в тубусе зрительной трубы чья-то отчаянная голова то появлялась над волной, то опять исчезала. Кто-то явно из последних сил отчаянно боролся со стихией за свою жизнь.

Когда шлюпка вернулась, на "Победоносец" втащили полуживого молодого человека, которого тут же взял под свою опеку доктор Эрнандес. Утром отдохнувший и переодетый в сухое спасённый предстал перед внимательным взором адмирала и рассказал свою грустную, но, увы, такую типичную для английских моряков историю...

...Густаф Колс — младший сын известного рода амстердамских корабелов, с детства мечтавший о море, был отцом отдан в обучение морскому делу двоюродному брату — владельцу торгового флейта. Дядя разглядел у мальчишки талант к математике и астрономии и пристроил его в помощники к своему навигатору. К тому дню, когда "Морская дева" вынуждено зашла в Плимут, нуждаясь в срочном ремонте после шторма, Густаф уже считался опытным навигатором и подающим надежды картографом и надеялся, вернувшись домой, выйти из-под дядиной опеки и найти себе более достойное место. Купив новые карты, полный надежд гражданин Соединённых Провинций/75/ зашёл перекусить в прибрежную харчевню. Спустя некоторое время к нему подсел немолодой англичанин и угостил парня пивом. Слово за слово, смешивая английские и голландские слова, мужчины разговорились. Англичанин продолжал щедро угощать молодого голландца, и лишь когда стемнело, новый знакомый распрощался, не забыв поинтересоваться куда отправится Густаф. Расплатившись с загадочно ухмылявшимся хозяином, голландец вышел, пошатываясь, из корчмы, ругая себя за то, что не позаботился заранее о ночлеге. Но далеко ему идти не пришлось. Он даже не увидел, кто ударил его по голове. Очнулся парень на английском фрегате. Для начала ему красноречиво объяснили, что ждёт тех, кто откажется подчиниться или попытается сбежать, а после дали подписать фрахтовый договор. Не умея читать на английском, но понимая, что выбора у него всё равно нет, Густаф подписал бумагу, став так матросом флота Английской республики. Пока бедняга не выучил английский настолько, что его без труда понимали офицеры, пришлось бывшему навигатору лезть по вантам и тянуть шкоты наравне с остальными. Удивлению голландца не было предела, когда он узнал, что почти все матросы были доставлены на корабль насильно. Тех, кто был покрепче, предварительно спаивали в корчмах, а других так и вовсе ловили на улицах, как диких зверей. Прежде, чем капитан Ходжес решил использовать знания голландского навигатора, пришлось ему познать все перипетия жизни английского моряка — тяжёлый труд, скудная еда, кулаки боцмана и его подручных. И только когда Густафу доверили самостоятельно стоять вахты, у него созрел план побега. Уверенный, что поиски единомышленников обязательно приведут его план к краху, голландец решил действовать один, надеясь лишь на себя и на бога.

Несмотря на оказанное доверие в прокладывании курса, на берег его не пускали даже здесь, в Новом Свете. И вот однажды "Тигр" в сопровождении "Дракона" отправился с Антигуа на Провиденс. Дождавшись нужного момента во время "собачьей" вахты, когда дежурный офицер отлучился со шканцев, Густаф успел подложить под корабельный компас заготовленный заранее отломанный кончик ножа, отклонив курс корабля на четыре румба зюйд — вест — тень — зюйд. Задумка удалась — снос курса южнее на "Тигре" никто не заметил, а послушный уставу капитан "Дракона" без ропота следовал за флагманом, видимо, полагая, что капитану Ходжесу, исполнявшему обязанности коммодора, виднее, как добраться к назначенной цели. Но Густаф знал, что как только на горизонте покажется берег нидерландской Арубы, его везение исчезнет, начнётся разбирательство и с ним будет покончено. Ночь выдалась тёмная, фрегаты шли крутым бейдевиндом. Густаф понял — или сейчас, или никогда. Спустившись в трюм, он связал несколько пустых анкерков, надеясь с их помощью удержаться на плаву в волнующемся море, но при попытке сбросить их за борт вышла Луна и Густафа увидел один из дежуривших на шкафуте солдат. Ждать, пока на палубу сбегутся полисмены, голландец не стал. Перекрестился и прыгнул в воду. Когда его голова оказывалась над водой, он слышал выстрелы. К счастью для навигатора, при такой волне, даже когда Луна предательски высвечивала его, попасть в человека, ставшего игрушкой моря, нужно было невероятное везение или же роковая случайность. И вот тогда, когда, выбившись из сил, Густаф уже готов был расстаться с жизнью, посеребрённые светом Луны показались паруса Победоносной армады.

Конечно, узнав, что попал к испанцам, как истинный сын своей Родины Густаф впал в уныние — в каждой голландской семье помнили о притеснениях испанскими католиками голландских кальвинистов. Да и южные провинции Нидерландов до сих пор были под испанской короной. Однако, приняв предложение, от которого трудно было отказаться — отработать спасение и, если его знания действительно окажутся таковыми полезными, как молодой голландец описывал, то, сойдя с "Победоносца" в Сантьяго-де-Куба, он получит не только небольшую сумму, но и рекомендательное письмо от "Карибского адмирала", которое могло бы помочь хееру Густафу добраться до Европы, нанявшись на испанский корабль. Решив во чтобы то ни было заработать обещанную рекомендацию, молодой навигатор старался из всех сил. Однако, до прибытия в Сантьяго-де-Куба, Густаф имел достаточно времени, чтобы сравнить условия на "Морской деве", "Тигре" и "Победоносце", и, сойдя на берег с рекомендательным письмом, украшенным вензелем хеера Верна, тут же, недолго думая, вернулся обратно на "Победоносец" и, подав хееру адмиралу его же рекомендательное письмо, попросил место навигатора. Весьма удивлённый таким поворотом Анри, рассмеявшись, послал нового члена команды к боцману становиться на довольствие и подписывать фрахтовый договор. Лёгкий и весёлый характер Густафа давно сделал его душой любой компании, а его навигаторский талант сильно облегчил жизнь Энрике и Анри, которым ранее приходилось самим корпеть над картами, прокладывая путь Победоносной армаде...

Погружённый в воспоминания Анри не заметил, как опустошил тарелку.

— Вы остановились здесь или у коммодора Фернандеса, сеньор Анри? — дождавшись, когда работодатель доест, спросил дон Себастьян.

Анри погрустнел. Готовить чета Рамиресов умела — что правда, то правда. Но вот комнаты, которые они предлагали, как, впрочем, и в других подобных заведениях города, не отличались ни чистотой, ни удобством. Даже если богатый и привередливый сеньор Анри добьётся для себя чистых простыней, вездесущие клопы и блохи всё равно не дадут покоя. А дом Фернандо хоть и содержался слугами — а главное, сеньорой Селией — в чистоте, но Анри не любил останавливаться там. Дело было в том, что хоть и сам Фернандо, и особенно его сын, всегда искренне радовались приходу дорогого гостя, и несмотря на то, что даже сеньора Селия проявляла горячее гостеприимство и, возможно, тоже по-настоящему была рада его присутствию, Анри чувствовал себя чужим на семейном празднике жизни. Видя счастливые лица детей, поедающих принесённые им сладости и их любящих и заботливых родителей, Анри особенно остро ощущал свою обездоленность и одиночество. Поэтому, несмотря на настоятельные приглашения друга, он предпочитал спать в своей адмиральской каюте. Однако сейчас "Победоносец", скорее всего, уже разгружен и сушит киль на верфи.

Тяжело вздохнув, Анри, наконец, ответил дону Себастьяну:

— Думаю, эту ночь мне придётся провести у коммодора, а вот следующая, возможно, будет в одном из заброшенных домов Алтун-Ха.

— Сколько солдат мне должно предупредить и в каком часу вы намереваетесь отправиться? — голос дона Себастьяна был, как всегда, тихим, но не допускающим даже мысли возразить ему.

Анри задумался. Если индейцы ица по тропе войны добрались до здешних мест, то вряд ли даже солдаты всей армады смогут гарантировать ему безопасность.

— Достаточно взять с собой пятерых. Пусть будут на рассвете у конюшни главного склада. — Анри отхлебнул вина и поморщился — кислятина! — Да, дон Себастьян, я бы не хотел обсуждать это при коммодоре Фернандесе.

Дон Себастьян кивнул и, не задавая лишних вопросов, наклонился к сидевшему по левую руку от него солдату. Получив указания своего капитана, солдат залпом допил вино и, подняв сидящих с левого края абордажников, кинув на стол две серебряных монеты, быстро вышел из трактира.

— Позвольте спросить, менеер Анри, а почему вы не хотите брать с собой к индейцам коммодора Фернандеса? — внезапно решился задать вопрос осмелевший от выпитого пива Густаф.

— Я не хочу отрывать его от семьи, менеер Колс. Потому хочу и вас попросить не возвращаться больше к этой теме в доме идальго.

— Я буду нем, как рыба! — пообещал Густаф.

Оставив в кубке недопитое вино, Анри огляделся в поисках трактирщика. Не найдя его, он поднялся и, вытащив из кошелька два реала, кинул на стол и пошёл к выходу. Не успел он отойти и на пару шагов от трактира, как его догнал дон Себастьян.

— Вы куда-то торопитесь, сеньор Анри?

— Нет, капитан. Мне просто нужен глоток свежего воздуха. Хочу пройтись вдоль берега.

— Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию? — как всегда голос дона Себастьяна был мягким, но тем не менее Анри понял, что даже сказав нет, ему не избавится от попутчика. Разве что тот будет идти на пару шагов позади. Поэтому он лишь пожал плечами:

— Как хотите, капитан.

13.

Некоторое время мужчины шли молча. Вновь проснувшийся после сиесты лёгкий бриз принёс с моря запах водорослей и слегка шевелил края шляпы. Постепенно оживали и улицы города. Бесцельная прогулка незаметно привела в порт. С тихим шелестом волны лениво наползали на белый песок и, цепляясь за него, словно не желали расставаться, с сожалением откатывались назад.

Анри провожал взглядом бирюзовые волны, поддаваясь царившему на берегу умиротворению. Ещё издали он заметил пришвартованный у пирса бриг. Даже на расстоянии нельзя было не узнать "Чайку". Белоснежность корпуса подчёркивали черные линии бушприта и планшира на фальшборте. Бриг действительно напоминал эту вездесущую, неугомонную и ловкую птицу. Любуясь длинным ладным силуэтом и вслушиваясь в крикливую возню припортовых "тёзок" корабля, Анри невольно вспомнил свой первый бой с пиратским шестнадцатипушечным пинком/76/. Тогда его двенадцатипушечная "Чайка", ведомая одним из лучших мастеров Новой Испании — Энрике Гонсалесом, направлялась на Кюрасао, чтобы обменять купленное у майя какао на солонину. Когда на левом траверзе появился небольшой скалистый островок Монхес дель Сур, внезапно из глубоко врезавшийся в тело острова бухты выскочил поднявший чёрный флаг/77/ трёхмачтовый пинк. Небольшой, быстрый и юркий бриг ловко маневрировал и успешно "плевался" картечью в ответ на цепные книппели/78/ пиратов. Картечь и мушкетные пули заметно уменьшили количество "джентльменов удачи". Справедливо принимая бриг за торговое судно и не рассчитывая встретить на нём большую команду, часть морских бандитов уже выстроились у фальшборта с абордажными крючьями, когда вдруг на бриге тоже подали сигнал к абордажному бою и "Чайка" вместо того, чтобы воспользоваться попутным ветром и попытаться сбежать, сама рванулась на встречу пинку. Пираты удивились, но они уже предвкушали богатую добычу и слышали звон серебряных песо. "Джентльмены удачи" не знали, что молодой торговец готовился к подобной встрече долго и тщательно, не жалея ни сил, ни времени, ни денег. И теперь настал тот миг, который должен был подвести итог потраченным усилиям и определить судьбу Анри. Этот первый в его жизни бой принёс отважному моряку, объявившему войну пиратству, не только приз в виде трёхмачтового пинка, ранее отобранного пиратами у испанцев, но и первые потери. Анри хорошо помнил, как хоронили в море погибших товарищей, не забыл он и старого солдата Мигеля Суареса — его самого первого командира самого первого отряда морских пехотинцев, в самом первом бою спасшего жизнь подающему надежды торговцу, закрыв его собой от пиратской пули.