Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
‒ Ты знаешь, кто я? ‒ спросил Морган, глядя ей в глаза. Амнэр удивилась:
‒ Гара Морган. Предводитель раэтанского войска. Твое войско состоит в основном из оккинсетских раэтов, поэтому они так верны тебе и твоему отцу. Ты — полукровка, бастард. Твоя мать была сайндой. Твоя мачеха безумна и по вашим законам не может больше иметь детей, но развестись с ней твой отец тоже не может. Поэтому сделал всё, чтобы воспитать тебя своим наследником. Насколько я знаю ваши обычаи, ты можешь унаследовать Оккинсет только если по заслугам уравняешься в правах с владетельными раэтами и если позволит князь.
‒ Это только половина правды, ‒ Морган указал на блюдо. ‒ Ешь.
Она покачала головой. Морган повторил:
‒ Ешь. Не думай, что сможешь уморить себя голодом. Если не будешь есть сама — я войду в твой разум и заставлю.
Его синие глаза полыхнули яростью — только на миг, но этого хватило, чтобы Амнэр тут же вспомнила тот, первый раз, когда он входил в ее сознание... и испугалась. Покорно принялась за еду. Морган запил лепешку и продолжил прерванный разговор:
‒ Вторая половина правды состоит в том, что я — сын Авэлор. Ты понимаешь, что это значит?
Конечно, Амнэр поняла. Едва услышав, поняла всё. И почему королева Тианна так настойчиво приказывала ей убить его — даже ценой гибели Дариона. И почему Морган так обрадовался, узнав, что она королевской крови.
‒ Значит, ты пришел за тем, что тебе должно принадлежать по праву рождения, ‒ Амнэр сжала виски пальцами. ‒ Но почему ты пришел с войной? Ты ведь мог... мог обратиться к Сайндарикарил и без этого.
‒ Чтобы вся мощь Сайндарикарил обрушилась на меня? О нет. Только море может биться о скалы и в конце концов сокрушить их. Я не море, у меня не было столько силы и столько времени. И я не сайнд, чтобы ждать терпеливо и идти слишком уж обходными путями. Но главное — не это. Главное — месть. Едва я родился, а меня уже попытались убить. И мать приказала верным спрятать меня. Пусть поначалу для нее это был лишь политический план — очаровать раэтанского владетеля и военачальника, родить от него принца или принцессу... и тем впоследствии объединить два народа, так или иначе... но потом она полюбила моего отца. Сайндская королева посмела опуститься до того, чтобы полюбить раэта. Жестокого, кровожадного и полубезумного варвара, какими вы всех нас считаете. И главная ветвь Сайндарикарил, королевская семья, этого не смогла стерпеть. Отступница была осуждена на смерть вместе со своим отродьем. Мать сумела спасти меня, но не смогла защитить себя.
‒ Но... никто не посмел бы причинить королеве вред! ‒ Амнэр не хотела верить, но сейчас Морган был открыт ей, и она чуяла в нем родство по крови.
‒ Какая наивность. Конечно, такая как ты — не посмела бы. Но младшая сестра королевы, первая в ряду наследниц... Первая, если бы не полураэтский выродок. Принца, рожденного от сайнда, она, возможно, и стерпела бы. Но не меня. И мать знала это. Попыталась воззвать к Сайндарикарил. Но Тианна оборвала все нити силы вокруг нее, и убила ее. А вам сказала, что королева умерла родами, родив мертвого ребенка. Мать Воронов Майринта, вывела меня из долины смерти к жизни, даровала мне большую силу и направила на путь, которым я и иду. Потому что она не только безумие, чары и смерть. Она еще и месть. И я порадую ее большим жертвоприношением, совершив свою собственную месть. За мать. За себя. За отца. За несчастную мою мачеху Пиниэту, которую свели с ума сайндскими чарами. Теперь ты понимаешь, Амнэр, почему я иду и почему ничего не боюсь?
Она молча кивнула, в ужасе глядя, как сплетение сил вокруг него рисует очертания черных крыльев, и кружит вихрем черных перьев над его головой. Сайнду было непросто понять раэтскую концепцию мести — сайнд бы предпочел предъявить счет и потребовать возмещения утрат. Это практичнее и цивилизованнее, чем требовать крови за кровь. Требовать кровавой отплаты сайнд мог только в особых случаях... и рассудив, Амнэр пришла к выводу, что Морган все же имеет право на такое требование даже по сайндским законам. Но она знала, что как раэт он возьмет втрое, впятеро. Как и принято в их сообществе.
‒ Вижу, понимаешь. Может быть, с точки зрения сайнда звучит странно, но для нас, раэтов, важнее всего справедливость.
‒ Я знаю. Но вы понимаете ее иначе, ‒ тихо сказала она. ‒ Со мной ты поступил несправедливо. Я не причинила тебе никакого зла.
‒ Ты — дарионка. И часть выкупа. И заложница. Те женщины, которых выбрали для моих солдат и офицеров — чем они хуже тебя? Выбор у вас был, тоже справедливый — вы могли бы не согласиться. Но тогда бы пострадали все дарионцы. И ты свое целомудрие все равно бы не уберегла. Мы, раэты, всю жизнь выбираем между большим и меньшим злом. Другой на моем месте, скорее всего, не стал бы вам предлагать выбор. Знаешь ли, воины очень не любят осаждать города, особенно когда города упорно сопротивляются. И отдать город войску на разграбление — это обычай войны. Воины должны получить награду за трудную осаду. Я предложил вам выбор, полагаясь на ваше благоразумие. Вы выбрали правильно. И ответственность за выбор на вас. Поэтому ты должна смириться со своей судьбой. Забыть, что ты больше не жрица. Ты — моя наложница.
Она склонила голову:
‒ Да, мой принц.
‒ Разденься. И послужи мне, как наложница.
Амнэр, глотая слезы, стянула с себя тонкое платье. Вид у нее был покорный и очень несчастный. Морган наполнил кубок подогретым вином и дал ей:
‒ Выпей всё. Не люблю пьяных женщин, но с тобой, похоже, иначе не получится.
Она, давясь, пила вино, но все же нашла силы огрызнуться:
‒ Ты сам позаботился об этом.
‒ Ты пробудила во мне раэтское бешенство попыткой взломать мой разум. Но я тебя не осуждаю, ты была в своем праве. Но в поединке проиграла, а судьба проигравших печальна.
‒ Ты сам не боишься проиграть в собственной битве? ‒ серьезно спросила Амнэр, допивая вино. В голове уже слегка шумело, и мысль о том, что предстоит, уже не так пугала. Теперь Амнэр чувствовала, что по крайней мере сможет это вытерпеть.
‒ В моей мести меня ведет Майринта. В ее воле и моя победа, и мое поражение.
Морган скинул рубашку, расстегнулся, подошел к Амнэр. Провел ладонью по ее груди, животу. Она оставалась безучастной.
‒ Придется научить тебя искусству плотских утех. Я хочу сделать тебя своей наложницей по закону раэтов. Так будет лучше для тебя: если я отпущу тебя, ты для своих будешь по-прежнему оскверненной жрицей, которую некому защитить и которая достойна лишь презрения. Пока ты будешь рядом со мной, никто не посмеет тебя оскорблять.
Он наклонился к ее груди, охватил губами маленький розовый сосок, поиграл им. Почувствовал, как сосок отвердел, прикоснулся пальцами ко второму.
‒ Если бы моя судьба сложилась иначе, если бы я с детства жил с матерью, она бы воспитала меня как сайнда. И возможно, ты стала бы моей женой. Разве для принцев не принято брать жен из числа дальних родственниц?
Амнэр кивнула. Да, возможно, так бы и было. Если бы... если бы не Тианна.
‒ Правильно думаешь, ‒ Морган посмотрел ей в лицо, сжал ее груди — не сильно, не грубо, как тогда, когда брал ее впервые. ‒ Не желаешь ли отомстить Тианне за всё? За ложь, за свою судьбу? Мы, раэты, на многое смотрим проще, чем вы. И месть для нас — инструмент правосудия.
— Ты мой хозяин, я — твоя пленница. Разве я могу чего-то желать? — горько спросила Амнэр, покоряясь его ласкам. Морган лег рядом с ней и привлек к себе:
— Можешь. Ты пленница, но не рабыня. Так что — желай.
К Сайндаре они прибыли на следующий день. Вошли в город, расположились на постоялом дворе. Моргану стоило больших усилий держать иллюзию в месте, где вокруг полно любопытных глаз.
В городе говорили о предстоящей битве с раэтами в Дарионской провинции, но Морган уже знал: битва состоялась, армия королевы разбита. Весть еще не пришла, но придет со дня на день. Сайндарикарил при королевской армии взяты в плен и не могут связаться с королевой и остальными. Уже одно отсутствие возможности воззвать к ним, хотя они явно живы, должно беспокоить Тианну. А стало быть, она решит отправиться лично, с резервом. А перед этим должна совершить молитвенный ритуал в главном храме.
Так оно и было. Утром следующего дня из королевского дворца вышла процессия, во главе которой пешком шла королева в простой белой одежде и с распущенными золотыми косами. Морган, сумевший пройти в большой храмовый двор, набитый по периметру народом, смотрел на Тианну и думал, что, скорее всего, мать, Авэлор, была очень похожа. Все-таки родные сестры...
Королева поднялась по ступеням к главному входу, стеклянные врата разошлись в стороны, явив большой зал, в глубине которого стояла статуя Солнечной Богини. Две жрицы поднесли Тианне целый сноп цветов, и она возложила его к подножию статуи. Преклонила колени. На площади и во внутреннем дворе храма воцарилась тишина, все склонили головы... и никто не заметил, как по ступеням взбежал мужчина в синем камзоле, опоясанный двумя мечами.
Морган держал иллюзию всеми силами, и сбросил ее лишь когда оказался рядом с королевой.
Толпа ахнула в удивлении, Тианна же сразу узнала его — видела уже глазами Амнэр.
‒ Убейте его, ‒ коротко приказала она мыслеречью, обращаясь ко всем присутствующим. Толпа пришла в движение и приблизилась к ступеням. Морган поднял руку, другой сжимая рукоять Левого Близнеца, глаза его полыхнули огнем бешенства и тяжелая, страшная сила разлилась по двору, давя на всех присутствующих и перебивая поток мыслеречи королевы. Сайнды остановились, ослепленные болью.
‒ Убить меня — значит убить законного короля, ‒ сказал Морган. Две жрицы, застывшие возле Тианны, в ужасе смотрели на него. Но обращался он не к ним.
‒ Ведь правда, тетушка Тианна? ‒ Морган обратил свой страшный взгляд на королеву, но она легко выдержала удар и попыталась ударить в ответ. Бесполезно. Знаменитое раэтское бешенство стало щитом от сайндской магии, но вот насколько долго он мог бы выдерживать удары королевы? Морган не знал.
‒ Раэтское отродье, ‒ прошипела Тианна. ‒ Как жаль, что я опоздала и не придушила тебя в колыбели лично. Своими руками...
‒ Сталось так, как сталось. Ты сама создала свою погибель, тетушка. Убийца моей матери, убийца Авэлор.
Жрицы чувствовали, что он говорит правду. Они видели в нем королевскую кровь — прямо сейчас он был внутри Сайндарикарил, потому что совсем неподалеку в одной из комнат постоялого двора лежала в полузабытьи Амнэр. Юная жрица не забыла, как королева пыталась разменять ее родной Дарион на жизнь Моргана... и не хотела больше служить Тианне. Потому позволила Моргану войти в Сайндарикарил через себя.
‒ Моя королева, ‒ обратилась одна из жриц к Тианне. ‒ Моя королева, в Сайндарикарил никто не может лгать. Мы видим, что он говорит правду.
‒ Может, ‒ криво усмехнулась Тианна. ‒ В Сайндарикарил можно лгать.
‒ Конечно, ‒ Морган извлек Правый Близнец. ‒ Но лишь королеве и ее наследнику это доступно, потому что они — сердце Сайндарикарил. Узнаешь этот клинок, тетушка?
Она узнала. Узнали и жрицы. Пусть он был перекован и переделан, но вложенные в него чары по-прежнему оставались всё теми же. И он в их глазах оставался Серпом Луны, оружием сайндских королей, реликвией, пропавшей со смертью Авэлор.
‒ Мать отдала его мне, а меня спрятала от тебя, милая тетушка, ‒ оскалился Морган. ‒ Теперь я пришел предъявить его. И свои права.
По толпе у подножия лестницы пошел гул: сайнды не знали, как быть. Кому верить? Те, кто владел силой, чуяли, что происходит что-то страшное. Но никто не мог подняться по лестнице — мешал заслон силы. Кто поставил его? Сам Морган не знал — но вряд ли королева. Скорее всего, жрицы. Он посмотрел на них, и понял: да, они. Возможно, они и раньше не доверяли королеве, а теперь, почуяв в нем кровь Авэлор и увидев королевский клинок, решили оставить всё на суд богов.
Эту догадку подтвердила верховная жрица. Она выступила вперед, и Морган почувствовал движение сил — она прикоснулась ко всей сети Сайндарикарил:
‒ Я вижу волею богов, что сей полукровка — сын Авэлор. Что меч, предъявленный им — Серп Луны. Но вину королевы Тианны определить не может никто, кроме богов. Суд богов решит, на чьей стороне правда.
Жрица отошла в сторону. Морган чувствовал, как Сайндарикарил пришли в волнение. Такое — суд богов с участием короля или королевы, да еще и с обвинением в убийстве — случалось нечасто. Но никто не усомнился в правоте верховной жрицы Сайнда. Для сайндов ее воля и ее решение были важнее, чем воля и решение королевы или короля. Жрица — первая после богов. Королева — лишь вторая. И если полураэт прав, и Тианна виновна в смерти Авэлор... терпеть на троне убийцу, замаравшуюся в родственной крови, нельзя. Выходит, трон и так был осквернен, а эта мысль для сайндов была нестерпимой. Слишком много столетий подряд они обожествляли многих из тех, кто занимал этот трон, и он стал для них священным.
Мысль о том, что на трон может сесть полураэт, который, возможно, в поединке сейчас убьет королеву Тианну... эта мысль тоже казалась сайндам страшной и неприемлемой. Морган это чувствовал тоже. Но на это ему было наплевать.
Он отстегнул с пояса ножны Правого Близнеца, вложил в них клинок и положил у ног Богини:
‒ Возьмет его тот, кто победит.
Жрицы снова переглянулись. Морган почувствовал изменения в Сайндарикарил: они расценили это как его решение полностью положиться на волю чужих для него богов. Пусть так.
Он вынул из ножен Левый Близнец, из темной стали, на лезвии сверкающей белым, с рукоятью, украшенной морионами.
‒ Это меч моего отца. Когда-то мой отец поклялся, что его меч попробует сайндскую королевскую кровь. Я выполняю эту клятву, ‒ и он провел ладонью по лезвию. Белый блеск лезвия затуманился алым. Морган согнал кровь с клинка пальцами, вложил в ножны и окровавленной ладонью провел по лицу, оставляя алые полосы.
‒ Тебя я сражу так же, как ты убила мою мать, ‒ сказал он, глядя в лицо королевы. И ударил — всей мощью своей силы. Всем, чем он был сам: и сайндским холодным рассудком. И пламенным раэтским безумием. И ненавистью. И жаждой мести. Болью и злостью.
Наверное, это даже поединком нельзя считать — королева оказалась перед этим бессильна. Он с удовольствием ломал ее защиту, словно тонкий осенний ледок, входил в ее разум, снося там всё и наполняя ее душу черным отчаянием, страшным безумием, обжигающей яростью.
Когда волна схлынула, Морган ощутил себя совсем пустым. Королева бездыханной лежала у его ног. Месть свершилась.
Тишина.
Народ молчал, осмысливал произошедшее. Жрицы молчали, размышляя, что же теперь делать. Сайндарикарил молчали, растерянные и оглушенные отзвуком этого поединка.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |