Мне отмщение

Завтрак закончился в полной тишине. Кодин ковырял еду, но ничего не ел — да и не удивительно. Кайелис тоже больше не притронулась к еде, но жрицу занимали совсем другие мысли. В ее глазах Амнэр, едва на нее легла диадема Авэлор, перестала быть падшей жрицей, и превратилась в консорт-принцессу. А к консорт-принцессе отношение уже совсем другое... К тому же жрица не могла не учесть, что и здесь Морган не нарушил клятвы — ведь Амнэр была из Сайндарикарил, да еще и из королевского рода. Что до ее обетов... Кайелис припомнила случаи из прошлого, когда короли или королевы выбирали себе спутников жизни из жреческой среды. И делалось это именно так — избраннику (или избраннице) вручали предмет, освященный королевской властью, как правило, украшение, принадлежавшее прежним королям или королевам. Знал ли Морган об этих случаях? Или действовал наугад? Кто знает...

Когда Амнэр и Морган остались одни, она, осторожно коснувшись подвески, словно желая убедиться, что диадема никуда не исчезла, сказала:

— Зачем?

— Потому что я так захотел, — Морган поправил на ней украшение, провел рукой по груди, лаская ее сквозь тонкую ткань:

— Разве плохо получилось?

— Кодин... и его друзья... они не забудут этого. Пусть их всех связывает клятва, но есть пути ее обойти, и они их найдут, — Амнэр сама не знала, зачем предупреждает его об этом.

— Не сомневаюсь. Но мы, раэты, любим остроту жизни. Посмотрим. Моя битва с Сайндарикарилом будет жесткой. Это хорошо — когда знаешь, каким путем идти.

Амнэр помолчала. Они уже оба вышли из Сайндарикарила. Там сейчас лорды и леди вовсю обсуждали случившееся. Они и до того ненавидели нового короля — по крайней мере, большинство из них. Но теперь, после причиненного им в лице Кодина и Левейи унижения...

— Мой король, унизив Кодина, ты поступил неверно. С него было бы довольно и того, что Левейя не стала матерью наследника. Но диадема... которую ты отдал как плату за услуги шлюхи... Лучше бы ты его убил прямо там, за столом. По крайней мере это бы списали на раэтское безумие. А теперь Кодин и другие будут искать возможности отомстить, и я не удивлюсь, если даже ценой собственной жизни за нарушение клятвы.

— О, ты, кажется, принимаешь мою сторону, Амнэр? — сощурился Морган. Амнэр спокойно сказала:

— Сейчас у меня нет выбора. Ты не оставил мне выбора, засеяв мое лоно. Но я ничего не забыла, и ничего не простила. А у нас, сайндов, очень хорошая память.

— Я это знаю, — он пристально посмотрел ей в лицо. Амнэр не отвела взгляда. — Твоя месть, моя леди, когда-нибудь свершится. Мне это понятно и близко. Месть у нас, у раэтов — важный инструмент справедливости, как мы ее понимаем. Так что ты в своем праве, все же я лишил тебя твоей прежней жизни и обошелся с тобой жестоко. И готов к отплате. Я это признаю, как видишь.

— Но не сожалеешь, — отметила она.

— Раэты никогда не сожалеют о своих поступках, это бессмысленно. Что свершилось, того не исправить и не изменить. Мы просто учитываем это, принимая дальнейшие решения.

— Значит, ты готов когда-нибудь ответить за всё, что ты делаешь?

— А разве я бы сплел эту страшную древнюю клятву, если бы думал иначе? — он снова поправил на ней бриллианты диадемы, переложил ее янтарные косы на грудь. — Я не боюсь мести Кодина и других. Я ее жду и жажду.

Она смотрела в его глаза, и видела — искренен. Раэтское ли это безумие? Или практичный сайндский расчет? Амнэр не знала.

— Ты хочешь уничтожить Сайндарикарил? — она высвободилась из его рук и отошла к окну. Солнце тут же заиграло на всех бриллиантах диадемы. — Но Сайндарикарил нужен Сайнду. Он был создан очень давно и...

— И перестал выполнять свою первоначальную роль, — Морган прошелся по комнате, ступая мягко, как кот. — Вместо того, чтобы служить королю и Сайнду, Сайндарикарил стали служить себе. Сосредоточили магию в своих руках, веками вовлекая всех, способных к ней, в Сайндарикарил, и делая их жрецами, обреченными на безбрачие... Сайндская магия могла бы стать для нас, для раэтов и сайндов, путем объединения. В Раэтане... в Раэтане все, кто способен к магии — ходят по краю безумия. Такова особенность нашей силы. Поэтому магия для нас — это опасный путь избранных Майринтой. Я исключение, потому что полукровка. Милостью богов мне дарованы оба пути, и я научился удерживать равновесие между ними. Не этого ли хотела моя мать? Родить наследника, способного противостоять Сайндарикарилу.

— Одной клятвой, пусть даже страшной и древней, ты не сможешь удержать лордов, если они решат бросить всё на кон и обрушить на тебя всю мощь Сайндарикарила, — Амнэр снова невольно коснулась диадемы. Ей было страшно. Морган, сделав ее консорт-принцессой, втянул ее в свою опасную игру. До этого она была всего лишь наложница, королевская шлюха, на которую лорды Сайндарикарила смотрели как на пустое место. А теперь... 'Но это тоже мой путь. Я так решила. Я хочу увидеть конец твоего пути, мой король. Пусть даже это будет и мой конец тоже'.

— Пусть обрушат, — улыбнулся Морган, показав клыки. — Пусть бросят всё на кон. Хоть раз в своей жизни примут решение и ответят за него.

Несмотря на королевскую диадему, объявлять Амнэр консорт-принцессой не спешили. Для Моргана, видимо, было пока достаточно того, что об этом знали лорды и леди Сайндарикарил. Сама Амнэр с того дня диадему больше не надевала, а он и не требовал. Сокровище хранилось в ее покоях в той самой шкатулке, в которой Морган его привез в Сайнд. Но все же кое-что в ее положении изменилось, и проявилось в одежде. Теперь ее одевали в облегающие платья из красивой, тонкой, но все же не прозрачной ткани. Вырезы на этих платьях были, конечно, слишком глубоки по мнению сайндов, а покрой слишком вызывающ, но Амнэр была довольна. Эта одежда, по крайней мере, ей нравилась, в отличие от предыдущей. И цвет. Платья были разных оттенков красного, а ей этот цвет, почему-то нелюбимый сайндами, всегда нравился. Знатные сайнды вообще избегали ярких цветов в одежде, это считалось нескромным и грубым, как и обилие украшений. Раэты, наоборот, предпочитали одежду поярче и украшений побольше.

На четвертый день, утром, когда она вышла из купальни, Шака принесла ей на серебряном подносе записку, запечатанную зеленым воском.

— Госпожа, передали тебе.

— Кто?

— Слуга из дома Кэйре.

Амнэр развернула письмецо. Пробежала строчки и задумалась. Потом скомкала письмо, бросила в камин, где уже по утрам разжигали огонь. Сказала Шаке:

— Я пойду на прогулку, в Цветочный двор. Сопровождать не нужно.

Цветочный двор — один из многочисленных внутренних дворов дворца, большой, усаженный розовыми, сиреневыми и жасминовыми кустами, с клумбами, где росли редкие цветы. В это время года там цвели поздние розы, а на клумбах — всевозможные бархатцы и астры. Во дворе имелись укромные местечки — беседки, сплетенные из розовых ветвей или декоративного винограда. В одной из них и была назначена встреча, которой, надо признать, Амнэр ожидала. Она села на резную скамью, расправила подол платья, и стала ждать. Ждать пришлось недолго — спустя несколько минут в беседке появилась Левейя, в белом платье и серой накидке с капюшоном. Она вошла в беседку, остановилась, увидев Амнэр, огляделась, и села на скамью напротив.

— Ты хотела встретиться со мной, леди Левейя, — Амнэр решила первой заговорить, чтобы сразу обозначить манеру речи. Чтобы у Левейи не было соблазна начать с оскорблений. Не то чтобы эти оскорбления или невежливая речь могли бы сейчас как-то по-настоящему обидеть Амнэр, но все же не хотелось их выслушивать. Поэтому Амнэр выбрала обычную манеру, без особой вежливости, но и без оскорблений.

— Да, хотела... леди Амнэр, — видно было, что Левейе трудно заставить себя говорить с Амнэр как с равной.

— Я удивлена. Что за дело может быть у леди Левейи из дома Кэйре ко мне?

— Не думай, будто я считаю... считаю тебя шлюхой, — выдавила из себя Левейя. — Я... не имею права так думать о тебе, потому что я ничем не лучше. Даже хуже. Тебя заставили, а я добровольно... и получила взамен только паршивую раэтанскую диадему и этого раэтского варвара в мужья... а ты — мать наследника.

— Пока еще не мать, — Амнэр дотронулась до нити силы, ведущей к Левейе, но заглядывать в нее не стала. Не была уверена, что этого не почуют другие в Сайндарикариле. Касалась легонько, только чтобы убедиться, что Левейя сейчас не в Сайндарикариле и искренна. Хотя Левейя не была посвященной, но по рождению она считалась членом Сайндарикарила.

— А что касается того, что меня заставили... скажи, леди Левейя, ты могла отказаться? Или нет?

Левейя отвернулась, прикусила губу. Качнула головой:

— Отец... и другие... говорили, что раз он сковал нас клятвой Крови и Верности, то... мы должны сделать так, чтобы его дети были рождены женщинами из потомственных Сайдарикарил. Конечно, они хотели бы, чтобы это были женщины королевского рода. Но почти все они стали жрицами, а все трое ближайших наследниц Тианны умерли, не пожелав принимать клятву. О тебе же никто и не подумал.

— А что же Лаэдин, Сассе и Велэр? Неужели им не предлагали? — Амнэр разгладила складку на подоле. — Они не жрицы, но тоже королевской крови.

— Они отказались... а мы... Каэссина, Теллия, Сейда, я... не смогли. Не знаю, что сказали им, а мне отец велел выбрать между... этим и посвящением в жрицы.

— Странно, что ты отказалась стать жрицей. Разве это позорно или недостойно?

— Нет-нет... но это... не для меня. Я решила попытаться стать матерью наследника.

— Неужели ты не подумала, что будет, если твоя попытка провалится? Пример Сейды, Каэссины и Теллии не показал тебе, что Морган способен управлять своим телом не хуже вас? И даже лучше, учитывая результат. Ты думаешь, я не пыталась противостоять ему? Ни сейчас, ни тогда, впервые... Но он сделал, как хотел.

Левейя снова закусила губу, да так, что выступила кровь. Опустила глаза. Амнэр ждала продолжения.

— Наверное... я просто не хотела об этом думать. Отец сказал — я должна, ради блага Сайндарикарила.

— Вот как. Сайндарикарила — не Сайнда, — Амнэр горько улыбнулась. Левейя кивнула:

— Да. А когда он узнал, что я... пуста, рассердился и сказал, что лучше бы я сделалась жрицей. И что еще не поздно, потому что никто из лордов не захочет прикоснуться ко мне.

Амнэр потянула за нить, ведущую к ней, и вошла в ее разум. Левейя вздрогнула, почувствовав ее, но не стала сопротивляться. Амнэр сомневалась, что смогла бы — все же Левейя даже не была посвященной, а Амнэр — жрица, хоть и бывшая.

Внутри было сумрачно и печально. Горчайшее сожаление, жестокое разочарование. Глубокое отчаяние.

Амнэр вышла.

— И зачем ты пожелала встретиться со мной?

— Сама не знаю, — Левейя подняла глаза. — Но сейчас... я чувствую, что должна просить у тебя прощения — за то, что презирала тебя. Сейчас я сама достойна куда большего презрения, чем ты, потому что у тебя выбора не было, а у меня был.

Она не сказала всего, что хотела. Видимо, боялась даже в мыслях это выразить, но Амнэр поняла. Кивнула:

— Спасибо, Левейя. А что до твоей судьбы — уж не знаю, послужит ли это тебе хоть каким-то утешением, но стать женой Левдеса — не самая плохая участь. Он, конечно, настоящий раэт, во всех смыслах, но ты для него — дар от короля, и он действительно будет с тобой обращаться с уважением и почтительностью, как и обещал твоему отцу. И насколько я знаю раэтские обычаи, законная жена из знатного дома — это совсем не то же самое, что наложница-пленница.

— Это так, но мне придется... придется лечь с ним. А это же настоящий раэт, не то что полукровка Морган. Говорят, они... жестоки и необузданны в страсти... Впрочем, отказаться я тоже не могу. Я сама на всё это согласилась, придется теперь тянуть этот груз... Спасибо, Амнэр, за то, что сочувствуешь мне, хотя я не заслуживаю твоего сочувствия.

Левейя ушла. Амнэр некоторое время сидела в беседке, размышляя. Леди из дома Кэйре не сказала всего, что могла сказать. Боялась, что ее услышит кто-то из Сайндарикарил? Или, что вероятнее — их подслушивали слуги-сайнды? Возможно. Даже более чем. Но она пустила Амнэр к себе в разум, и позволила увидеть многое. Сознательно или случайно? Впрочем, это не имеет значения. Всё равно Амнэр ничего не может предпринять. Только ждать и наблюдать.

Противостояние

Когда-то давно, когда Сайндарикарил набрал силу, его лорды позаботились о том, чтобы у них было место, где можно скрыться от проникновения извне. Место это было в столице, во Дворе Сайндарикарила — старинном, небольшом, но очень роскошном здании, где проводили ритуал посвящения в Сайндарикарил. Выглядел двор... как двор. Мраморная площадка, огражденная колоннами, покрытыми изящной резьбой и золотой инкрустацией, с купольной крышей из стеклянной черепицы. Всё просматривается извне... но под этим двором есть подземный зал, куда можно пройти из других мест. Там в давние времена могучей магией были зачарованы стены так, чтобы никто из Сайндарикарил не мог войти в разум тех, кто был внутри этого зала. И никто из этого зала не мог выйти по нитям силы наружу. Это место использовалось для разных целей... и часто для таких, о которых всем в Сайндарикарил знать не следовало.

Сегодня здесь собрались, однако, большая часть Сайндарикарил. Не хватало Дарионской ветви, короля, верховной жрицы и нескольких других священнослужителей.

Не все лорды и леди знали, зачем они здесь. Далеко не все. Лорд Соэрас, оглядев собрание, поинтересовался:

— Лорд Кодин, ты нас пригласил, но... ты не сказал никому из нас, что приглашаешь остальных.

— Это было ни к чему, — отозвался Кодин, мрачный и злой. Соэрас внимательнее пригляделся к нему:

— Если бы я знал об этом, я бы не согласился прийти. Вы собрались втайне даже от верховной жрицы. Это неправильно.

— Кайелис нельзя верить. Если бы она узнала, что я собираю Сайндарикарил здесь, она бы донесла Моргану, — Кодин нервно прошелся по залу, мимо стоящих полукругом лордов и леди.

— Почему ты так думаешь? — леди Наоль задумчиво потеребила край своей накидки.

— Потому что она видела, как меня оскорбляет этот... полураэт, но ей было всё равно. Он же король.

Последнюю фразу Кодин произнес с непередаваемым отвращением. Остальные лорды зашумели, переговариваясь. Могли бы говорить мыслеречью, но здесь это хоть и было возможно, но вызывало неприятные ощущения.

— Он связал нас древней клятвой, мы не можем идти против него, — сказал кто-то. — Пока он не сделал ничего во вред Сайнду, клятва будет его хранить.

— Он оскорбляет и унижает древние семьи!!! Он посмел назвать мою дочь шлюхой! Посмел поставить ее ниже, чем эту свою... подстилку! — взъярился Кодин. Соэрас не выдержал:

— Лорд Кодин, прошу прощения, но хочу напомнить, что леди Амнэр не по своей воле стала наложницей короля. Называть ее подстилкой никто из нас не вправе. И потом, ты сам приказал леди Левейе сделать всё, чтобы король велел ей прийти к себе в спальню. А теперь злишься, что матерью наследника станет не она. Твои личные обиды, лорд Кодин, — это твои личные обиды. Мы-то тут причем?