На второй день после капитуляции кайзер Август выступил по радио с обращением к населению Франции. Он объявил об объединении двух государств в одну империю.
— Одна империя, один народ и великое будущее! — такими словами он закончил свою речь.
— Сказать можно всё, — проворчал слушавший выпуск новостей отец. — Сколько пролито крови! Может, у них и будет один народ, но ещё очень нескоро.
— Главное, что не пришлось воевать нам, — сказал я. — А немецкая империя станет нашим союзником. Англичане никуда не делись со своим флотом, да и американцев надо гнать из Африки и других мест. Нам выгодно помочь немцам, а им ещё выгоднее принять нашу помощь.
— А говорил, что не будем воевать, — отозвалась с дивана Ольга. — Как мы им поможем без драки?
— Войны бывают разные, — объяснил я. — Ты в этом не разбираешься, потому что нам на голову не падали бомбы, и дай бог, чтобы так было дальше! А к войне на море мы подготовимся. Я думаю, что не придётся сражаться с американцами: сами уйдут, разве что выторгуют что-нибудь у немцев. Ну и мы выторгуем за свою помощь. А вот с англичанами немцы мирно не разойдутся, а мы им кое в чём поможем. Здорово всё получилось, причём без ядов и травли мирного населения. Это теперь не будем применять даже в Англии.
— Сколько готовили удар, и всё зря, — сказал отец. — Хорошо, что не будет таких жертв, но для многих — это попусту потраченная жизнь. Для Суханова, например.
— Странно от тебя такое слышать, — удивился я. — Яды сделали своё дело. Если бы не они, мы сейчас воевали бы с немцами, и только обычным оружием. Могли бы и не отбиться, особенно если навалились бы ещё их союзники. А в очереди стояли: Турция, Япония и Американские штаты. Профессору Суханову нужно поставить памятник из золота в натуральную величину.
Зазвонил телефон, и я поспешил взять трубку. Почти все звонки были лично от императора или по его поручению от одного из флигель-адъютантов. Этот не стал исключением.
— Князь, я прошу вас ненадолго подойти, — сказал Владимир Андреевич. — Помните, я вам говорил о сыновьях? Жену брать не нужно.
— Меня вызывает император, — сказал я. — Это ненадолго.
— Подожди, — остановила меня мама. — Жена бегает по подружкам, так хоть я тебя расчешу.
Дав ей возможность расчесать мою шевелюру, я поспешил к покоям императора. Я не любил свой камергерский мундир, а Владимир Андреевич сам редко надевал мундир и от других это требовал только в торжественных случаях, поэтому сейчас на мне был костюм-тройка с галстуком. Я не любил бабочек, которые здесь носило большинство.
В гостиной, куда меня проводил слуга, я увидел императора и его сыновей. Андрей был старше Олега на три года, но я не заметил их разницы в возрасте. Оба, как и их отец, были в гражданском. Как выяснилось позже, Андрей любил военную форму и часто её надевал, а сейчас был в костюме из-за отца. Оба были среднего роста, широкоплечие, с симпатичными лицами и густыми, зачёсанными назад волосами. У Андрея были небольшие усы, а Олег ничего не носил под носом. Видимо, это было связано с его возрастом, потому что мужчины без усов здесь были редкостью. Я вошёл, представился по всей форме и замер.
— Бросьте, князь, — сказал Владимир Андреевич. — Вы пришли ко мне, поэтому извольте вести себя как обычно. Если моим сыновьям не понравится такое обращение, они вам потом об этом скажут.
— Лучше пусть скажут сразу, как мне к ним обращаться, — ответил я.
— Я не знаю, по какой причине вас в таком юном возрасте сделали камергером, — сказал мне цесаревич, — да ещё наградили орденом. Наверное, это сделали не из-за ваших песен или книжки, но пока не узнаю причин, обращайтесь ко мне как положено — ваше императорское высочество. Я тоже либерал, но для фамильярных отношений должны быть основания, которых я пока не вижу.
— Это ведь вы с женой пели песни? — спросил Олег. — Книгу "Преодоление" тоже вы написали? Тогда в подобной обстановке можете называть меня по имени. С женой познакомите?
— Почту за честь, — ответил я ему, — хотя вам нетрудно познакомиться самому. Ваш брат сделал это в день приезда.
— Я не знал, что она замужем, — пожал плечами Андрей. — Приехал и увидел среди фрейлин незнакомую мне очаровательную особу. Кольцо на пальце заметил уже после того, как она меня отшила. Хотя, к вашему сведению, князь, я не позволил себе ничего лишнего.
— С ней позволять лишнее опасно, — хохотнул Владимир Андреевич. — Князь на свою голову приохотил её к какой-то азиатской борьбе. Захожу к ним по делу, а она выбегает вся в мыле и в мужицких штанах. Что это, спрашиваю, за явление природы? А она потупилась и отвечает, что тренируется с мужем бою без оружия. Я над ней немного пошутил, так знаете, как она вскинулась? Глазищами так и засверкала! Правда, тут же опомнилась. Повёл к князю и попросил показать, что это за бой.
— Показали? — с интересом спросил Андрей.
— Чтобы мне да отказали, — засмеялся Владимир Андреевич. — Надо сказать, что я ушёл под впечатлением. Князю, правда, не повезло. Он сильнее жены, но не смог за ней угнаться. Она так быстро двигалась, что трудно уследить глазами, вот князь и не уследил. Жена так заехала ему ногой в живот, что я уже думал, что нужно искать другого камергера. Вы это на всякий случай учтите, а то у меня нет других сыновей и больше уже не будет.
— И для чего это? — спросил меня Олег.
— Нам после выпуска моей статьи пришлось надолго уехать в одно глухое место, — ответил я. — Жилось там неплохо, но очень скучно, особенно тем, у кого не было занятий. Вот на жену и навалилась хандра. Я давно занимался этой борьбой и решил её хоть чем-то занять, чтобы не валялась весь день в постели. Не люблю толстых женщин, а при такой жизни не растолстеть... Были наши песни, но они не заменят спорта. Сначала занималась из-под палки, а потом приохотилась.
— Вы принуждали жену? — удивился Андрей. — У неё довольно сильный характер.
— Борьба сделала его сильнее, — ответил я. — И она сделала очень сильным её тело, а это придаёт уверенности и помогает здоровью. Да и в жизни может пригодиться. Жена может отделаться от навязчивых ухажёров без моей помощи. Это не о вас, ваше императорское высочество, а вообще...
— Может, ты нам скажешь, для чего тебе нужен этот юноша? — спросил Андрей, повернувшись к отцу. — Я не обращаю внимания на слухи и сплетни, поэтому думаю, что дело не в его жене и не в их песнях.
— Мне нужны его советы, — ответил Владимир Андреевич, вызвав удивлённые взгляды сыновей. — У этого юноши большие заслуги перед империей, а наградить его соразмерно им не позволяет его возраст. Остальное узнаете сами, если он захочет вам сказать. Только хочу предупредить, что всё, что касается его самого и его работы, является государственным секретом. Понятно, что говорю не о песнях и книгах.
— Это меняет дело, — сказал мне Андрей. — Пожалуй, я тоже разрешу вам, князь, называть меня по имени в приватной обстановке. Вашей жены это тоже касается.
— Я уже выслушал вас, граф, — сказал Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль Энтони Идену, — теперь послушайте меня. Войны больше не должно быть! Мы проиграли, и продолжение прежней политики приведёт к краху. Потери в самолётах не позволят нам защититься от воздушных ударов, а если русские отдадут немцам свои новые бомбы, нам конец! Немцы понесли большие потери в кораблях, но, получив все ресурсы Франции, за два-три года наделают другие. И я не сбрасывал бы со счёта русский флот. Если нас отрежут от колоний, будет плохо! Много мы сможем сделать в изоляции? Американцы слишком уверены в своих силах и не способны думать о будущем, поэтому мы не получим от них помощи!
— Но, сэр, вас никто не поймёт! — возразил Иден. — Мы слишком вложились в Россию, а в яды почти никто не верит. И все слишком привыкли...
— Придётся отвыкать! — отрезал Черчилль. — Условия диктуют сильные, мы пока к таким не относимся, а я не отношусь к идиотам, не верящим в яды. Слишком многое поставлено на карту, чтобы русские блефовали! А нам нужно не задираться, а заключить мир с Германией и сблизиться с Россией! Немцам достаточно того, что мы признаём их право на Францию и её колонии! И мы его признаем!
— А американцы? — спросил Иден.
— Какое мне дело до американцев? — пожал плечами Черчилль. — Они не помогли нам, поэтому пускай теперь попробуют не отдать захваченные в Африке земли. Германия очень быстро усилится, да и Россия не останется в стороне. Русским не нужно усиление янки, им ещё забирать у них свою Аляску. Вот пусть и схлестнутся, а мы на это посмотрим со стороны. Нам, граф, важно сохранить своё! Без колоний мы быстро потеряем силы и влияние.
— Но можно потребовать от русских выкупа нашей собственности. Они это обещали...
— Когда это было! — махнул рукой Черчилль. — Говорили, зная, что их предложения никто не примет, да и предлагали не нам, а французам. Нет, нам нужно самим от всего отказаться. В конце концов, у нас достаточно золота, чтобы заткнуть рты недовольным.
— Хотите сблизиться с русскими, чтобы выведать их секреты?
— И это тоже, — согласился Черчилль. — Выкупим у них право на очистку наших городов от отравы, а потом надо принять меры к тому, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Россия и Германия могут быть союзниками, но такой союз не продлится вечно. И наша задача — сделать всё, чтобы они побыстрее вцепились друг другу в горло! Вот тогда опять настанет золотой век Британии! А до тех пор нужно наладить с ними дружеские отношения. Империя процветала, пока мы воевали чужими руками. Надо вернуться к такой практике и использовать свои силы только тогда, когда без этого не обойтись.
— Убрать из городов яд, украсть секреты русских и немцев и перессорить их между собой, — сказал Иден. — Я ничего не забыл?
— Нужно не только красть чужое, но и побеспокоиться о том, чтобы было своё! Надо развивать науки, а для этого покупать способных учёных в Европе, да и в Американских штатах. Платить больше, чем они могут получить у себя на родине, и обеспечивать все условия. Можно их даже вывезти куда-нибудь в колонии, чтобы не допустить утечки секретов. И надо там же создавать производство, используя местные возможности. Нам бросили вызов, и на него нужно достойно ответить!
Глава 21
— А почему не пришла Вера? — расстроенно спросил Олег.
— Потому и не пришла, что тебя так расстраивает её отсутствие, — ответил я приятелю.
То, что приятель был сыном императора, не сказывалось на нашем общении. Он сам две недели назад предложил перейти на ты, а я не стал отказываться. Олег был старше меня на год, но мне казался мальчишкой. Искренний и импульсивный, он с трудом сдерживался и о многом рассуждал с юношеским максимализмом. Отец настоял на его приезде в Москву, а приятели остались в Питере. Скоро кое-кто должен был переехать сюда, а пока приходилось довольствоваться мной и тремя офицерами охраны, с которыми он время от времени играл в карты. Ко мне Олег прикипел из-за песен, которые приходилось петь при каждой встрече, двух вышедших книг и моей жены, в которую безнадёжно влюбился. Как ни странно, он продолжал дружески ко мне относиться и при этом не скрывал своих чувств к Вере.
— Плохо быть сыном императора! — сказал он, бросив на диван гитару. — Бери, сейчас чего-нибудь сыграешь, только повеселей, а то я сдохну от тоски! Ты счастливый человек! Влюбился и женился на купеческой дочери, хотя она тебе совсем не ровня. Как уломал отца?
— Откуда узнал? — поинтересовался я.
— Вера сама сказала, — ответил Олег. — Вчера меня пожалела. Сказала, что мне не нужно маяться дурью. Даже если бы не было тебя, она мне не пара. Бывшая купеческая дочь... Сказала правду: хоть она сейчас и княгиня, но купеческие корни никуда не делись. Это для тебя не имеет значения, а в моём случае быстро докопались бы, поэтому отец никогда не дал бы согласия на такой брак. И у его либерализма есть границы. Ладно, я ещё могу найти девушку с хорошей родословной, похожую на твою Веру, а жену для брата отец подберёт сам. Скорее всего, ею станет одна из двух немецких принцесс. По возрасту обе подходят. Видел я их. Фигурки вроде ничего, но лица... То сами такое осуждали, а теперь...
— А теперь поменялась ситуация, — сказал я. — Мне отец тоже ставил препоны. Честь рода и всё такое! Я его уломал, когда сказал, что уйду из семьи. Он приказал привести Веру на смотрины, а после уже сам в ней души не чаял.
— Как я его понимаю! — сказал Олег. — Она не пришла из-за меня?
— Из-за тебя или из-за твоего брата — какая разница? Думаешь, мне приятно смотреть на вашу любовь? И Вере это неприятно. Андрей ведь и сегодня придёт?
— Может и не прийти. Ему сообщают, когда вы у меня, скажут и то, что ты пришёл один.
Старшему брату, в отличие от младшего, император всё обо мне рассказал. Андрей не требовал от меня песен, но постоянно просил рассказать о другом мире. Слушал с интересом, но этим наше общение и ограничивалось. К брату он заходил каждый раз, когда приходили мы. Сидел вместе с ним, слушал песни и смотрел на Веру. Меня раздражали его взгляды, а её заставляли краснеть. Олег нравился жене, и ей с ним было легко, а вот присутствие Андрея заставляло напрягаться и рождало желание побыстрее уйти. Я не рвался общаться с этими парнями, хотя Олег мне нравился и я понимал пользу этого общения. Но какому мужу понравится водить жену к двум воздыхателям? Я даже завёл разговор с Владимиром Андреевичем, мол, не слишком ли мы загостились во дворце? Вопросов ко мне уже не было, только несколько раз приезжали для консультации, и сам император три раза спросил моё мнение, а учли его или проигнорировали, этого я не знал. И для чего тогда здесь сидеть?
— Ещё ничего не закончилось, — недовольно сказал он. — И вы обещали мне побыть с сыновьями. Я понимаю ваши сложности, князь, но придётся потерпеть.
Я не мог ему отказать, поэтому приходилось терпеть, а вот жена не захотела.
— Если пригласит император, я пойду, — сказала она мне, — а сама к его сыновьям ходить не буду. Я пережила бы их любовь, но вижу, как это неприятно тебе. Перебьются без меня, хватит им твоего общества. Нам долго здесь сидеть?
— Надоели подруги? — спросил я, взлохматив ей волосы.
— Не порть мне причёску! — отмахнулась она. — Не получается у меня с ними дружбы. Сначала вроде сдружилась с Ольгой Бобринской, потом ещё кое с кем, но стерва статс-дама Надежда Петровна узнала о моём происхождении и всем растрезвонила. Она, видите ли, урождённая графиня Апраксина, а я какая-то купчиха! В глаза, конечно, никто такое не скажет, и по-прежнему общаются и с удовольствием слушают песни, но отношение изменилось. Ровней меня теперь не считают. Наверное, на это накладывается зависть. Видят, как к нам относится семья императора, и никто не может понять, из-за чего такая честь, а я вынуждена молчать. А скрытность — плохая основа для дружбы. Знали бы они, как я мечтаю отсюда уехать и завести свой дом! Не нужна нам благосклонность императора. У нас с тобой есть способности и миллионы, проживём и без его покровительства! Скоро уже это закончится?