— Смотря как ударят, — сказал я. — Если пострадает кто-нибудь из вас, я постараюсь ответить так, чтобы надолго запомнили.
— Рассказывай, что с тобой случилось! — потребовал он. — Иначе у нас не будет разговора.
— Да ничего особенного, — сказал я, решив, что пришла пора поговорить с ним начистоту. — Просто кто-то подарил мне память семидесяти лет своей жизни. И мир, в котором он жил, очень похож на наш, только не такой отсталый.
— И ты думаешь, что я поверю в подобную чушь? — спросил он. — Почему не хочешь сказать правду?
— Я тебе часто врал? — в свою очередь спросил я. — Постарайся вспомнить, когда это было, а то у меня не получается. Я понимаю, что это звучит дико, но мои слова нетрудно проверить. Конечно, проверить не рассказ о прожитой кем-то жизни, а научные знания, которые сейчас лежат в моей голове. Чтобы тебе было понятней, приведу пример. В нашей радиоле шесть ламп размером с мой кулак. Я знаю, что их уже научились делать размером со спичку, только немного толще, и больше уменьшить размеры не получится. Для того, кто поделился со мной памятью, лампы, даже самые маленькие и современные — это древность. У них давно используются другие усилительные приборы, которые в сотни раз меньше и почти не потребляют тока. И с моей помощью нетрудно сделать и их, и многое другое.
— Ты не шутишь? — изумлённо спросил отец, уставившись на меня во все глаза. — Многого ожидал, но не такого! И кем же был этот подаривший?
— Он долго и многому учился, потом работал инженером, а к концу жизни стал писать книги. Он тоже жил в России, был женат и имел двух сыновей.
— И ты помнишь всю его жизнь? — спросил отец.
— Большую её часть, — ответил я. — Он не помнил раннее детство, поэтому и я его не помню. Остальное вспоминается очень хорошо. Ты же знаешь, какая у меня память.
— Если правда то, что ты сказал, моего сына больше нет! Личность — это в первую очередь наша память, а память у тебя на четыре пятых чужая. Понятно, почему ты так изменился. Был мальчишкой и вдруг сразу стал умным и много прожившим человеком. Вера знает?
— Личность — это не только память, отец! — возразил я. — Я как был, так и остался твоим сыном! Конечно, поведение изменилось, но мой характер, привычки и привязанности остались прежними! Вы, как и раньше, мои родители, Олег — друг, а Вера — любимая девушка, за которую я готов отдать жизнь. Я не сказал ей не из-за того, что боюсь потерять, просто сам только с этим освоился. Сколько прошло времени! Но обещаю, что она узнает до свадьбы.
— Твой литературный дар от него?
— Отчасти. Я и сам написал бы эту статью, просто с его даром она получилась немного лучше.
— Матери с сестрой ничего говорить не надо, — предупредил он, — а вот мне расскажешь, что у него была за Россия, и в чём у нас разница, кроме твоих крошечных ламп. А я кое к кому обращусь, чтобы проверить эти твои знания. Извини, но я не могу полностью поверить в такое без доказательств.
— И они потом удержатся и никому не откроют того, что узнают? — с сомнением сказал я. — Мои знания могут позволить вырваться далеко вперёд. Не хотелось бы их сейчас открывать. С нами таким никто не делился бы.
— Это учёный и мой хороший друг. Он никому ничего не скажет.
— Тогда я согласен. Отец, я понимаю, что со мной не будут откровенничать работники девятого делопроизводства, хотя мне от них не нужно ничего секретного. Но, может быть, ты знаком с кем-нибудь из тех, кто недавно вышел в отставку? Мне не нужна ваша агентура, только сведения об иностранцах. Наверняка многие о них знают, просто я не вхожу в их число.
— Сейчас ничего не могу сказать, — ответил он. — Завтра кое с кем поговорю, а потом позвоню и узнаю, будут ли с тобой разговаривать. На них и после выхода в отставку действуют подписки.
— Так что с дворцами? — спросил я.
— Один продадим, — решил отец. — Оставим тот, который под Москвой, и наймём в него охрану. Займусь этим завтра.
— Может, купим машину? — предложил я.
— Бронированную не купим, потому что они делаются только под заказ, — ответил он, — а остальные можно прострелить даже из нагана, что уж говорить о винтовке! Мало того что она тебя не защитит, так ещё и врежешься на скорости во что-нибудь вроде стены. К тому же никто из нас не учился вождению, поэтому придётся брать шофёра. Может, мы её и купим, но не сейчас. Мне пока хватит мороки с вашей свадьбой, продажей дворца и охраной семьи.
Вскоре после моего возвращения поужинали, а потом пришлось рассказывать маме о визите к отцу Веры, а Ольге — о наших заказах в салоне "Бризак". Рассказ закончился показом колец, после чего меня наконец отпустили. Я раньше заснул и очень рано проснулся, что дало возможность дольше поиздеваться над телом. В результате вчерашних тренировок мышцы немного побаливали, но это не мешало заниматься. После душа был завтрак, а потом я пошёл в редакцию. Сегодня я в первый раз появился в ней раньше Веры, которую через десять минут после моего прихода привёз брат.
— Ну вы и жук, князь! — одобрительно сказал Александров. — Ваша первая статья заняла треть газеты! Из-за неё много чего выбросили, в том числе и одну мою статейку. Нет, я не обижаюсь: не было в ней ничего интересного, а вам я завидую! Такой материал и прекрасное изложение. Но тема очень острая, удивляюсь тому, что пропустил Степанов и подписал в печать Меркушев. Если честно, я при своей зависти на такое не решился бы. Как бы нам всем не отгрести из-за вас неприятностей.
— Вы молодец, князь! — сказал подошедший Денисов. — Рискуете, конечно, но я бы тоже рискнул. Нельзя допускать такого непотребства! Если нужно чем-нибудь помочь...
— Нужно, Борис! — хлопнул я его по плечу. — Приглашаю вас с камерой на свою свадьбу. Там будут другие фотографы, но и гостей наберётся сотни полторы, поэтому можно хорошо заработать. Это в воскресенье, так что работа не пострадает. Придёте?
— Я не занимаюсь такими заработками, но ради вас с Верой приду, — согласился он.
Появился редактор, и почти все ушли на совещание, а мы уединились в корректорской.
— Ты знаешь, мне немного страшно, — призналась Вера. — Никогда не считала себя трусихой, а сейчас всю прямо трясёт!
— Не надо бояться, — я обнял её и прижался щекой к щеке. — До свадьбы будешь под охраной, а потом посидишь у нас дома.
— Дурак! — рассердилась она. — Я не за себя, я за тебя боюсь! Я-то посижу в квартире, тем более что и твои мать с сестрой будут сидеть, а вот ты не усидишь дома! И что мне делать, если с тобой что-нибудь случится?
Разговор прервался, потому что из типографии пришёл Семён Мясников с кипой свежих газет.
— Держите по одной на память, — улыбнулся он, протягивая нам две газеты. — Все в редакции попросили для них взять. Не каждый год такое печатаем. Шуму будет! Я слышал, что у нас собираются печатать дополнительный тираж. Расшевелили вы змеиное гнездо, князь, будьте теперь осторожней.
В этот день нас не трогали. Сначала разобрали газеты и принялись читать мою статью, а потом разошлись работать.
— Вот что, князь, — сказал мне Меркушев. — Я вас двоих сегодня отпускаю, а приходить завтра или нет — решайте сами. Наши газеты расхватывают, как в мороз горячие пирожки. Уже во многих ларьках всё продано, а покупатели подходят. Сейчас развезём допечатку, а потом, может быть, начнём печатать ещё. А вы пока лучше посидели бы дома. Давно не было такого скандала. С законопроектом теперь однозначно надолго затихнут, а эти три кадетских депутата пойдут под нож! Я допечатал к вашей статье рецензию профессора, чтобы сделать её весомее. Давайте, я сейчас отдам команду и вас отвезут на нашей машине.
— Поехали к нам, — предложил я Вере, когда мы спускались к выходу. — Мать с сестрой будут рады, а как буду рад я... А потом позвоним Ивану, и он отвезёт домой. Хорошая программа?
— Я не виноват! — чуть не плакал полный, обильно потеющий мужчина. — Вот извольте прочитать! Мы даже в Думе никому...
— Что это вы мне принесли, Александр Михайлович? — с небольшим акцентом спросил сидевший за низким столиком худощавый господин с резкими чертами лица и густыми, зачёсанными назад волосами. — Отравители? Хороший заголовок для статьи. Это, случайно, не о вас?
— Вы нас убили! — обречённо сказал полный. — Нас выведут из фракции на первом же заседании! Даже если не отзовут, я больше не появлюсь в Думе. От меня теперь будут шарахаться, как от зачумлённого!
— Кто, кроме вас троих, видел законопроект? — спросил худощавый. — Отвечайте, Белов!
— Я же говорил, господин Бенсон, что в Думе никому не показывали. Его отнесли на оценку во второе делопроизводство департамента полиции надворному советнику князю Мещерскому, а потом я вернул вам. О законопроекте знали, но с ним не знакомился никто из наших коллег!
— Как зовут этого Мещерского? — спросил Бенсон.
— По-моему, Сергей Александрович, — ответил Белов. — Смотрите на подпись?
— Это его сын?
— Да, это его единственный сын, — подтвердил Белов. — В редакции сказали, что он работает у них третий месяц.
— Это хорошо, что он у него единственный, — задумчиво сказал Бенсон. — Вам, Александр Михайлович, вместе с коллегами придётся сходить в Думу. Заявите, что этот законопроект — целиком и полностью ваша инициатива, и о досрочном прекращении своих полномочий. Лучше уйти самим. И не нужно так переживать: никого из вас не забудут. А сейчас идите — мне нужно работать.
Депутат, шаркая ногами, вышел из гостиной, а вместо него вошёл молодой подтянутый мужчина, чем-то похожий на сидевшего в кресле.
— Вот что, Грин! — сказал ему Бенсон. — Соберите мне всё, что сможете, по князьям Мещерским. В первую очередь интересует тот Мещерский, который работает во втором делопроизводстве департамента полиции, и его сын. Срок исполнения — два дня.
Молодой по-военному чётко развернулся и хотел выйти, но вынужден был посторониться, пропуская невысокого и полного господина с большими залысинами и тонкими усами под мясистым носом.
— Объясните мне это, Гален! — раздражённо сказал вошедший, бросив на столик газету.
— У меня уже есть такая, — ответил Бенсон. — Нас переиграли. Немного подождём, пока утихнет шум, ну и отблагодарим тех, кому обязаны задержкой.
— Как бы нас с вами тоже не отблагодарили! — сказал усатый. — Для тех, кого мы представляем, время — это деньги, а мы лишили их этих денег. Кто в этом виноват?
— Судя по всему, князья Мещерские, — ответил Бенсон. — Я только что отдал приказ собрать по ним данные, потом начнём работать. Не беспокойтесь вы так, Дидье, наверху прекрасно понимают, что у нас с вами свои сложности.
— Нужно сделать паузу! — по-прежнему зло сказал усатый. — Сколько, по-вашему, придётся ждать?
— Два-три месяца, — сказал Бенсон. — Я подождал бы и больше, но нам этого не позволят.
— Надеюсь, с виновными разберутся? Подобную наглость нельзя спускать! Если у вас не хватит людей, скажете, и я выделю своих.
Глава 6
Весь день Вера пробыла у нас, но я с ней почти не общался. Сначала на мою невесту предъявила права мама, потом — сестра. Мне же пришлось отвечать на бесконечные звонки. Чтобы не бегать в коридор, занял кабинет, и уже к обеду возникло желание хоть на время отключить телефон. Делать это было нельзя, потому что мог позвонить отец. Пока звонили знакомые. Были среди них мои приятели и те, кого я мог назвать друзьями, но в основном звонили приятельницы мамы. Причиной этих звонков была моя статья. Спрашивая мать, они узнавали, что у аппарата я, и сразу же переходили к поздравлениям, при этом многие благодарили, удивлялись моему мужеству и советовали поберечься. Приятно, когда тебя благодарят, но всё должно быть в меру. Мне осточертели звонки, поэтому очень обрадовал приход отца, который решил пообедать дома.
— Я отключил твой телефон, а сейчас отключу в прихожей, — сказал я ему, — иначе звонки не дадут нормально поесть. Ты успел что-нибудь сделать?
— Давай поговорим после обеда, — ответил он. — У меня мало времени, поэтому расскажу сразу всем.
За нашим столом прибавился стул, на котором сидела Вера. Мы знали, что отец торопится на службу, и ели быстрее обычного. Он закончил обедать раньше других и быстро рассказал о своих делах.
— Алексей говорил о нашем решении продать часть недвижимости?
— Какая недвижимость? — спросила мама. — У нас не было таких разговоров.
— Я не мог с ними говорить, — сказал я отцу, — сидел на телефоне. Когда ты уйдёшь, я всё объясню.
— Мы продаём дворец в Полтавской губернии, — сказал он в основном для матери. — Я уже оформил договор в имущественной конторе, и мне обещали, что сделают за десять дней. Почему на это пошли, вам объяснит Алексей. Теперь о свадьбе. У меня был обстоятельный разговор с Николаем Дмитриевичем. Свадьбу будем играть в воскресенье в ресторане "Контан". Должно быть около сотни гостей, но заказ сделаем с большим запасом. Я уже обзвонил тех, кого мы приглашаем. Обещали прибыть все, кроме семьи Лизы, но это было ожидаемо. Я отправил письмо Катерине, а написать Наталье в Венецию попрошу тебя, дорогая. Извинись и передай, что брат по-прежнему о ней помнит и любит. Алексей, с охраной я тоже решил. Сейчас не буду об этом распространяться, скажу только, что охранять начнут с воскресенья. Я уже ушёл, а вопросы задавайте Алексею.
— Рассказывай, для чего нас охранять! — потребовала у меня мама, как только ушёл отец. — Недвижимость подождёт!
Я подробно рассказал о законопроекте кадетов и о статье.
— Мы принесли газету, так что можете почитать сами. Наверное, уже продают третий тираж, а мне надоело отвечать на звонки твоих подруг.
— Ну и что? — не поняла она. — Написал и правильно сделал, мы-то здесь при чём?
— Я перешёл дорогу очень влиятельным людям, — объяснил я. — Из-за меня они потеряли сотни миллионов рублей. Когда один из профессоров выступил против предыдущего закона, его дочери во дворе порезали руки.
— Так я никуда не смогу уйти без охраны? — дошло до Ольги.
— Если бы приняли этот закон, мы тебя и так никуда не отпустили бы без охраны, — сказал я. — Не сейчас, а примерно через год. Ты просто не можешь представить, на что способен наркоман ради очередной дозы. Наркотики стоят денег, а у этой братии их вечно не хватает. Они не просто травят себя, они отравляют жизнь остальным. Никакая полиция не справится с таким разгулом преступности. А с охраной удобно. И отвезут, и привезут обратно.
— Так будет машина? — спросила она. — Тогда ладно.
— А о какой недвижимости шла речь? — спросила мама.
— Продаём полтавский дворец, — объяснил я. — Он совершенно не нужен, только лишние расходы.
— Правильно делаете, — одобрила она. — Ты говорил, что мне звонили? А почему не позвал к телефону?
— Перед тем как я его отключил, только тебе и звонили, — засмеялся я. — Хотели поговорить о моей статье, а тут я на телефоне, так что они о тебе тут же забывали и наваливались на меня.
— Подключай аппарат! — распорядилась мама. — Я сама посижу в отцовом кабинете, а ты развлеки Веру.
— И как же мне тебя развлекать? — спросил я невесту, после того как мы ушли в мою комнату и сели на кровать.
