Ледяной клан

— Отложенная смерть? — робко спросила девушка.

— Если ты хочешь знать, что тебя сейчас убивает, то ответ будет простым — Юме. Та самая Юме, которая тебя спасла. Видишь ли, не знаю, как насчет человека, но в теле секирей не могут разом существовать две души — не важно, кто кого подавит, вторженец хозяина или хозяин вторженца, как в твоем случае, рано или поздно две души начнут в буквальном смысле рвать чакросистему на части, после чего тело начнет разлагаться заживо. Как показал опыт Орочимару, Белого Змея, стремившегося таким образом достичь бессмертия и достигшего лишь вечной смерти, тело с двумя душами живет максимум три года. Юме в тебе спала, и это хорошо, но срок-то все равно шел, пусть и гораздо медленнее. Насколько медленнее, не знаю. Сколько тебе осталось сейчас, когда она проснулась и уже однажды отобрала у тебя контроль, в результате чего процесс активизировался, не знаю. Сможет ли она вновь уснуть, захочет ли и будет ли этого достаточно для того, чтобы замедлить распад? Лично я в это не верю...

Секирей молчали.

— Хаку-сан, — робко начал ашикаби, — это можно исправить? Хоть что-то можно сделать?

— В теории да, нужно "всего лишь" вырвать из тела Мусуби либо душу Юме, либо её собственную. На практике, я душами манипулировать не умею и даже их не вижу. И о других секирей с такими способностями не слышал. Возможно, что-то смогла бы сделать сама Юме, но чем более она активна, тем ближе распад тела. Да и способа докричаться до неё, не нанося критические повреждения их общему с Мусуби телу я пока не знаю.

— Как же так... — сказал Минато.

— А ты что думал, в мангу попал? — фыркнул я. — Гаремную, с собой в главной роли? Где все в конце концов будет хорошо? Вынужден тебя разочаровать, здесь не манга, здесь реальная жизнь. Здесь умирают, здесь убивают, и здесь за все, успех и неудачи, правильные решения и ошибки, в конце концов придется платить одной единственной финальной монетой — жизнью.

— И что теперь делать? — спросила Мусуби.

— Хочешь прямой и честный ответ? Пожалуйста. Забудь об этой глупой игре и постарайся оставить кого-нибудь после себя. Проще говоря, забеременеть тебе надо. Сейчас, пока это ещё возможно, пока разрушение тела не зашло слишком далеко, и ты можешь доносить ребенка до срока.

— Подобная активность между неженатой парой в гостнице Изумо запрещена! — негромко, и будто по привычке, заявила Мия.

— Значит, пусть женятся. Или будут снимать в городе комнаты для "встреч", — пожал плечами я.

Минато отчаянно покраснел.

— Итак, с самим побегом все, а драку, боем это у меня язык не поворачивается назвать, как я уже сказал, будет разбирать Мия-сама. Думаю, что наглядно и болезненно, о том, чтобы она узнала, как именно вы отличились, я позаботился.

Первая секирей кивнула и улыбнулась вздрогнувшим Мусуби и Цукиюми.

— Так что я остановлюсь только на наиболее глупых моментах, — продолжил я свою речь. — Мусуби, ты чем думала, когда решила схватить за ноги, раскрутить и швырнуть свою противницу? Головой? Не похоже. Или тебе жить надоело?

— Почему это?

— Руки держат ноги противницы, глаза следят за ними же, чтобы среагировать на попытку сопротивляться... А руки без наблюдения! А ведь секирей обычно сражаются в первую очередь при помощи рук. Да и если бы оно было, отразить атаку тебе нечем! Будь у неё какое-нибудь оружие или попросту пригодный для метания нож, и тебе пришлось бы проверять, может ли Юме одним присутствием вылечить пробитый череп или как минимум выбитый глаз. Уверяю, очень и очень вряд ли! Перелом ребер — ещё куда ни шло, можно жить с даже сражаться. Перебитый позвоночник — теоретически ещё возможно. Но пробитый череп это уже за пределами выживания даже с учетом Юме. Радуйся ещё, что твоей противницей была рукопашница, а не специализируется на стихийных техниках, иначе бы это была ещё более гарантированная смерть. Вот я и спрашиваю — жить надоело?

Секирей молчала.

— Ладно, похоже, ты хотя бы изображаешь, что поняла. Цукиюми, теперь ты... Итак, ты научилась создавать меч из воды, была уверена, что он сможет перерубить когти противницы, так?

Девушка гордо кивнула.

— И ты не придумала ничего лучше, чем тратить чакру на то, чтобы рубить металл, пытаясь попасть по противнице. В результате ты частично снесла конструкции из металлических балок по краю моста, служившие, в том числе, для поддержания его пролетов. И по противнице не попала ни разу. Хорошо ещё, она оказалась дурой и попробовала использовать как опору те самые балки... Итоговый результат — противница скинута в реку, мост стало легко разломать. Собственно, потом его и доломали, в чем нет ничего удивительного.

Я вздохнул.

— Цукиуми, вода — самая гибкая, самая изменчивая стихия. Да, её можно превратить в практические всеразрубающее оружие. Но можно превратить — ещё не значит, что это оружие надо постоянно поддерживать в таком виде. Ты заточить свой меч можешь за несколько мгновений, так зачем же ты металл рубила? А уж то, что ты не пыталась удлинить или наоборот укоротить свое оружие, вообще плохо. У тебя клинок из воды без носителя-опоры и потому он крайне изменчив. Так используй это, если уж решила изобразить нечто, похожее на кендзюцу! Фактически, ты даже не пыталась как-то приспособиться к особенностям своего оружия. Да и сколько оно у тебя, два-три дня как научилась создавать? Так? Зачем ты использовала непроверенную технику? Особенно, непроверенную технику ближнего боя? Против противника, который на этом ближнем бое специализируется. Ты понимаешь, что тебе банально повезло? И это вместо того, чтобы просто смыть противницу с моста, что получилось бы без особого труда, ведь прикрепиться ногами к поверхности при помощи чары она наверняка не сможет. Так почему меч? Выпендриться захотелось? Мия впечатление произвела? Так она тебя не для конкретно этого противостояния тренировала, а вообще на будущее. Свежие, полуосвоенные приемы в реальном бою используют только при отсутствии альтернативы. Причину ты почувствовала на себе — много чакры впустую и чистая удача, что противница по неопытности решила поупражняться в увертливости на краю моста да так вместе с металлическими балками в реку и полетела. Иначе вы бы могли ещё долго так сражаться, причем, скорее всего ты бы в ближнем бою проиграла.

Некоторое время я мрачно смотрел на обеих секирей.

— На этом у меня все. Казехана, хочешь что-нибудь добавить по их особо грубым ошибкам?

— Пожалуй, нет, — сказала повелительница ветра. — На станции против солдат-людей они действовали вполне успешно, а по поединку основную пару глупостей ты уже упомянул. Остальное будут разбирать в процессе тренировки. Разве что, хочу подытожить — как и сказал вам Хаку-сан, это был провал, пусть он и перенес беглецов через реку, компенсировав таким образом обрушенный мост. Впрочем, если бы он это не сделал, я бы перенесла их при помощи своего ветра. Но, в любом случае, вы провалились, а та парочка из Дисциплинарного отряда преуспела — побег провалился и минимум одна из его участников фактически погибла. Чтобы компенсировать провал, потребовалось внешнее вмешательство.

— Отрицать провал будете? — поинтересовался я.

Цукиюми вознамерилась было что-то сказать, но ашикаби удержал её.

— Что ж, хорошо. Пойду, схожу на почту.

— Зачем? — не понял ашикаби.

— Отправлю поздравительную открытку Карасубе, конечно! — усмехнулся я.

* * *

— Эти деятели все-таки решили, что поражение стоит отпраздновать, — вздохнул я, уютно устроившись на крыше здания. — Правда, пока их отвлекло любопытство Матсу, но это ненадолго.

— Ты не одобряешь, — заметила анэ-сан. — Ни любопытство Матсу, ни сам праздник.

— К любопытству я нейтрален, но это не значит, что я буду её рассказывать все. Так же поступила Казехана, поэтому Матсу сейчас и пытается терроризировать своего ашикаби. А что касается праздника, с моей точки зрения, праздновать здесь нечего.

— Минато просто пытается отвлечь себя и Мусуби от новостей, — послышался голос из моей тени, после чего оттуда вынырнула голова Яхан.

— Подслушивала их? — поинтересовался я.

— Да, — кивнула девушка, показываясь полностью. — Удивительно, как мало внимания уделяют проверке помещения или защите от подслушивания даже те секирей, которые знают о моих способностях. А уж про этого ашикаби я не говорю. Милый парнишка, но такой неосторожный и доверчивый... — губы секирей тронула легкая улыбка.

— Главное, чтобы он по своей доверчивости никого не угробил, — вздохнул я.

— Он-то может и попробует, вот только Мия-сама уже обещалась сразу по окончанию "праздничного" дня начать гонять парочку его секирей, как она выразилась, чтобы у них времени выспаться не было до тех пор, пока не перестанут хотя бы самоубийственные ошибки совершать, — сообщила Акитсу.

— На некоторое время должно помочь. Не очень надолго, учитывая молодость этой парочки, безалаберность и конкуренцию из-за Минато. Но под присмотром Казеханы можно позволить им что-то предпринять и при этом надеяться, что они не убьются. Впрочем, что сделать они найдут и сами, так что тут скорее нужно их вовремя останавливать, когда они вознамерятся совершить совсем уж глупость.

— Ты так невысоко их оцениваешь... — протянула секирей тени.

— Пойми, Яхан, если смотреть не с формальной точки зрения возраста, а на опыт и знания, то получится, что из сотни секирей почти все, включая тебя, только-только вышли из детства. Вы не слабые, вы просто дети... Дети, которых заставили сражаться насмерть. Хуже того, дети, которых убедили сражаться насмерть. И те из нас, кто старше, кто вышел из детства, кто познал ярость и отчаянье, кто уже убивал и проливал свою и чужую кровь, как это было, например, с первым составом Дисциплинарного отряда или со мной там, в том мире, откуда я пришел, только и можем, что учить вас, да уберегать от самых грубых ошибок. Хорошо ещё, до поединков на истощение у вас по неопытности дело не доходит.

— Поединков на истощение?

— Это, скажем, когда победитель падет и умирает рядом с побежденным, истратив все силы...

— Так бывает?

— Бывает, причем отнюдь не раз в поколение, а очень и очень часто. Вероятность подобной смерти у нас намного выше, чем у ашикаби или обычных людей. Полное чакроистощение... Собственно, несложно понять почему такое происходит — такова своеобразная плата за природу нашей силы. Чакра, смесь духовной и телесной энергии, не в полной мере естественная для организма, в отличие от составляющих. Скажем, телесной энергией можно управлять не больше, чем кровотоком, отчего, скажем, величайшие бойцы людей под конец жизни не сравняться даже с нынешней Мусуби. Да и духовная энергия лишь чуть более подконтрольна, хотя как я слышал, рождаются уникумы, способные на пару фокусов. Как там их обзывают люди, экстрасенсами? Впрочем, большинство — шарлатаны, а у остальных предел — парочка иллюзий. А вот чакра, сила секирей, немного чужда организму, достаточно чужда, чтобы её можно почувствовать и управлять ею, преобразовывать в иные состояния при помощи разума. Вот только такой состав чакры значит, что в основе нашей силы — наша собственная жизнь. Жизнь, находящаяся, пусть и косвенным путем, под прямым контролем разума. Жизнь, которую тем самым можно вычерпать до дна вместо того, чтобы потерять сознание или даже свалиться в кому, как это бывает у людей.

— Стоп, но если в основе нашей силы — наша жизнь...

— То "деактивация" лишь красивый эвфемизм для смерти, — закончил фразу я. — Полностью остановить выработку чакры в способном на это живом организме попросту невозможно. Во всяком случае, так, чтобы он при этом остался живым.

На некоторое время на крыше воцарилась тишина.

— Не сказала бы, что окончательное прояснение ситуации меня обрадовало, — сказала в итоге Яхан.

— Ты удивлена этому? — негромко спросила анэ-сан. — Разочарована тем, что лишилась права на блаженное незнание, за которое так цепляется Мусуби? Точнее, даже присущего детям права игнорировать то, что должно была понимать разумом... Права верить в лучшее, не обращая внимания на то, что фактически президент M.B.I. красиво сказал, что мы будем убивать и умирать на потеху ему с ашикаби в качестве средства контроля над нами... Сказал достаточно красиво для того, чтобы мы поверили вместо того, чтоб просто сходу оторвать ему голову. Право верить, право надеяться, право не знать... Право, которое я начала терять ещё там, в лабораториях, после того, как мне сказали, что моя настройка была не удачной, что у меня не будет ашикаби... Только недавно, уже встретив Хаку, я поняла, что право верить это на самом деле право верить тому, чему ты хочешь сейчас верить. Право стремиться к тому, что ты хочешь, право выбирать себе цели и пути вместо того, чтобы следовать навязанными. И знаешь, мне уже не нужен ашикаби... И красивая ложь меня уже не трогает. А если смерть придет за мной, в облике ли людей, пытающихся уничтожить кажущееся им чуждым, в облике ли стремящейся остаться последней секирей, в облике ли интриг и глупых игр президента M.B.I., я найду, чем эту смерть встретить, — губы сестры исказились в подобии улыбки. — Что же касается тебя, то выбирай, чему ты хочешь верить, к чему стремишься. И пусть твои тени поведут тебя к цели.

Двое повелителей льда, самопровозглашенные брат и сестра, единичный номер и тот, кто номером никогда не обладал, спокойно смотрели на неё. И Яхан вдруг отчетливо поняла, что они, несмотря на внешнюю молодость, на самом деле старше её на целое поколение.

* * *

После того, как Яхан покинула крышу, мы некоторое время молчали.

— И все-таки, почему? Сейчас-то можешь рассказать, когда нет риска, что мое знание помешает мне сыграть роль, — сказала анэ-сан. — Или это секрет?

— Никакого секрета нет, так что держать тебя в темноте и незнании я не собираюсь. Просто, жалко мне её, да и после той истории с ашикаби-грабителем, я чувствую некоторую ответственность за её будущее. Ровно настолько, чтобы помочь избавиться от розовых очков и попробовать думать самой. А что она надумает — её дело.

— Это я и так поняла. Я о том, почему именно я должна была об этом сообщить и именно в таком стиле?

— Потому, что я не хочу научить её верить мне. Я хочу научить её думать, поэтому и слова в данном случае должны исходить от кого-то другого. И тут кандидатуры лучше тебя нет, хотя бы из-за самой темы разговора. Что же касается того, почему лучше всего было говорить так, то тут все довольно просто — она всего две недели, как покинула M.B.I. Две недели, как ей перестали рассказывать красивые и пафосные сказочки об ашикаби. Две недели с последней напутственной речи директора и по совместительству автора этой бойни. Две недели с того момента, как её сочли достаточно зафиксированной на приданной возвышенной цели, чтобы отпустить бродить по городу. Ждать, пока воспоминания поблекнут нельзя, она успеет, не подумав, какую-нибудь глупость натворить. Зато можно прямо сейчас столкнуть один пафосный монолог о великой цели с другим. Косвенно, как кажется на первый взгляд, противоречащим первому. А там и начнет думать и анализировать.