Айшет. Магия разума

И как это Галикст-старший пропустил сыновние бега?

Сын мало того, что набегался до каменных ног, которые переставлять — и то тяжко было, так еще и заявил отцу — может, я гонцом стану?

И услышал.

Сын введет себя недостойно.

Сын позорит славное имя Галикстов.

Сын...

Список претензий был так велик, что умотавшийся мальчишка начал на полуслове клевать носом, а потом глаза его остекленели, и Ирш-младший свалился на дно телеги, к Карне. Но так и не проснулся при этом.

Карна по-моему, была очень довольна. Спящим и тихим она сына точно любила больше.

Дядька Трош свое слово сдержал.

После ужина к нам подошел Лерен Райлен.

— Вечер добрый, господа. Приятного аппетита. Шанна, Корт, как у вас дела. Не обижают вас?

Смотрел он при этом не на Ракашей. Бирк и Рена вообще оказались отличными попутчиками, тихими, спокойными, шли и шли себе, за руки держались, беседовали о чем-то своем.

На Галикстов.

Ирш надулся, но высказать претензии не успел, я покачала головой.

— Благодарю вас, господин Райлен, все хорошо.

— Мне дядька Трош сказал, что ты в скотине чуток разбираешься? — взял коня за рога Ленер.

— Так... немного, по лесному зверью.

— Наше зверье посмотришь?

Отказываться не стоило.

— Сейчас, господин?

— Да. Опять эта тварь бесилась!

Я вздохнула и поднялась.

— Можно мне с вами?

Для Корса это было интересным приключением. Ленер не стал возражать.

Вместо этого протянул руку.

— Только рядом со мной. Скотина непредсказуемая, так что меня слушаться. Договорились?

— Слово, — кивнул Корс, гордый доверием.

— А...

Ирш-младший открыл рот — и тут же закрыл его. Отец смотрел на сына с доброй улыбкой голодного волка. Только ляпни. Вот только открой рот! Ну-ка, попросись?

Рот закрылся, плечи опустились.

Было ли мне жалко парня?

Нет. Слишком уж он дурной и шальной, еще утворит чего, не со злобы, так по глупости. А вот коня — жалко.

* * *

Конь был великолепен! Здоровущий черный жеребец, глянцевый, словно смола, с короткой гривой, которая торчала жесткой щеткой, и изящно выгнутой шеей.

— Какой он красивый, — шепнула я. — А как зовут?

— Неоригинально. Демоном, — хмыкнул Ленер. — Ему подходит.

Конь прянул ушами, Корс похлопал по карманам. Нашлась горбушка.

— Можно...?

Ленер махнул рукой.

— Ладно. Давай, действуй.

Корс медленно сделал шаг, второй, протянул на ладони горбушку.

Конь наклонил голову и медленно, осторожно взял ее. Я следила за эмоциями.

И верно — Демон.

Умный, хищный, сильный, отлично выезженный. Знает, что такое дети, хорошо к ним относится. При виде Корса у него убавилось алых пятен, зато прибавилось голубых, золотистых — конь явно привык к детям. И хорошим.

Он любил этих детей.

— Если не секрет, кому его везут?

— Не секрет, чего уж там. В Эластру везем. Есть там такой маркиз Рошар, бо-ольшой любитель породистых зверей.

Я кивнула.

Конь успокаивался, преобладали голубоватые, зеленоватые тона, золотистые искорки удовольствия, Корс привычно потрепал его по гриве, безошибочно нашел, где почесать, где погладить...

— Может, расчесать его? Ишь, репьев нахватал?

— На то к нему человек приставлен специальный, — хмыкнул Ленер. — Прости, парень, пока не разберемся, из-за чего конь чудит, я тебя слишком близко не подпущу. Дернется еще ненароком.

Я кивнула.

— Вроде бы не болен? И не злой, я же вижу, и детей он любит...

Сомневаться в моих словах было сложно.

Постепенно людей прибавлялось, подходил то один возчик, то второй, Корс продолжал гладить жеребца и оба были довольны, как вдруг...

Если бы я не привыкла вглядываться в переливы цвета — никогда бы не заметила.

Но вдруг...

— Корт, детка, — тихо позвала я.

— Да, Шань?

— Отойди в сторону. Немедленно.

Брат сделал шаг, второй, третий — и вовремя.

Потому что коню, совершенно неожиданно для всех, опять встал на свечку. Ударил задом, раз, другой, третий, опять встал на свечку...

Вокруг него просто полыхало облако кроваво-красной ненависти.

Почему?

Кто-то бросился успокаивать лошадь, но — бесполезно. Конь ярился еще больше. Корс прижался ко мне, весь дрожа. Не с испуга, просто уж очень неожиданно получилось.

— Шани...

Я погладила его по встрепанным темным волосам.

— Все хорошо, малыш. Я тебя в обиду не дала, и дальше не дам, сейчас разберемся, почему такое произошло, все будет в порядке...

Я шептала какую-то успокаивающую чушь, закутывая Корса в собственное спокойствие, как в плащ. Разум напряженно работал.

Почему взбесился конь?

Что произошло?

Откуда взялась такая бешеная, яростная вспышка гнева? Искреннего, алого, чистого?

Мы просто стояли, почти не двигались, ничего странного или страшного не делали, подходили люди, их становилось больше, конь реагировал спокойно, он хорошо выезжен, но потом, в какой-то миг...

Кто-то подошел. Не тот, не такой, опасный? Или кого-то напоминающий?

Коня кое-как успокаивали. Я не лезла, не так я хорошо владею своим даром. Это не вороненок, это здоровущая зверюга, у которой Корс под брюхом пройдет, не сгибаясь. Двинет копытом — и разъясняй потом Светлому, чего тебе надобно было.

Я повернулась к Ленеру, который тоже не мешался своим людям.

— За ним один человек ухаживает?

— Один к нему специально приставлен. А так... все помогаем. В дороге бездельников нет.

— И идет он со всеми, господин?

— Сейчас уже нет. Шани, ты что-то поняла?

Я оглядела стоящих и глядящих на бесплатное представление людей.

— Не то, чтобы сильно, господин. Но хочу кое-что попробовать, если разрешение дадите.

— Дам, — кивнул Ленер. — Я бы не понял, что он сейчас беситься начнет, а ты брата заранее предупредила. Как?

— Как и с дикими животными. Они тоже не предупреждают, они сразу кусаются. А мы не первый год отцу помогает, — развела я руками. — Что вы хотите? Научилась.

— Хорошее умение.

— Фехтовальщики тоже за секунду до удара отстраняются. Если хорошие, — парировала я. — И мастер знает чуть ли не до замаха, куда пойдет удар.

С этим Ленер был согласен.

— Так что ты хочешь сделать?

— Люди. Он среагировал так на кого-то из людей... или... или на запах!

Я поймала то неуловимое, что царапало и тянуло.

Ветер! Конечно же, ветер, который дул нам в спину, а коню в морду.

— Просто пусть те, кто собрался, пойдут рядом с конем. С наветренной стороны? Не вплотную, а так, чтобы он не достал, но видел и чувствовал. Можно, господин?

Ленер пожал плечами.

— Давай попробуем. Может, и так оно...

Так и поступили.

Конь постепенно успокоился, и теперь уж я не сплоховала. Отдала брата Ленеру, и прижалась к конскому боку. Пока спокойствие действовало.

Конь медленно приходил в себя.

— Шанна, ты уверена?

Голос Ленера был напряженным.

— А как я еще замечу? По стуку сердца буду разбираться, по реакции, — вздохнула я.

Я знала, что не рискую. Но Ленер не знал.

— Выдрать бы тебя.

— Могу уйти.

Коня ему было тоже жалко. Ленер махнул рукой.

— Убьешься — выпорю. Так, что путешествовать будешь задом кверху.

Я кивнула.

И принялась наблюдать.

Караванщики проходили мимо коня.

Один, второй, третий, все спокойно, четвертый, конь расслабляется, пятый, шестой.... И вдруг! Конь напрягается, даже невзирая на мои старания, я едва удерживаю его разум, чтобы он не взбесился вновь, животному это вредно. И ищу причину.

Человек, да.

И — запах, я угадала. Он уже совсем выветрившийся, почти не ощущается, но конь намного чувствительнее. Я знаю этот запах! Я его точно знаю... откуда?

И тут же память подкидывает воспоминание.

Отец дарит маме не букет, а связку скромных сухих веточек. Но пахнут они...

Лаванда!

Что связано у коня с этим запахом? Что за воспоминание?

Тянусь к нему, пытаюсь успокоить, и вижу — когда-то, жеребенком, его ударили хлыстом. Просто так. Женщина, от которой пало лавандой.

Конь не забыл.

Такой давний страх, такой гадкий, из детства. Корс боялся черную рогатую гадюку, а конь испугался лаванду.

Об этом я и сказала. И удостоилась недоверчивых взглядов.

— Лаванда? — удивился Ленер. — Откуда?

Ответом ему стал смущенный хмык. А потом еще один. И еще...

Мужчина прищурился.

— Так... Шанна, сможешь побыть с конем? Чтобы никто лавандовый к нему не подходил?

Я кивнула, забыв о вежливости. А Ленер взмахом руки позвал за собой троих мужчин.

— Пойдем, поговорим...

* * *

Окончание истории я узнала через полчаса.

Мне его рассказал сам Ленер, а заодно и гостинчик принес. Мешочек жареных орехов, дорогих, кедровых.

Трое умников решили подзаработать на лавандовом масле. Дорогущая штука, аж жуть, оно по капле идет что в благовония, что в мыла, крема, масла для тела, и стоит чуть не на вес золота. Оно бы и не страшно, поставили на телегу пяток лишних бутылок, но...

Со всего, что перевозят — Ленеру идет доход. Процент.

Платить умникам не хотелось, решили попробовать так провезти. Замаскировали...

Видимо, какую-то из бутылок закрыли неплотно. Их же одеждой перекладывали, чтобы не разбились. А подтекало не сильно, может, просто приоткрылось, или снаружи испачкалось, масло концентрированное должно было и капли хватить, так-то запах не различишь, а конь почуял.

Человек ничего не чувствовал, а я просто в тот момент почти слилась с сознанием коня, вот и получилось как получилось. И запах я узнала, и причину. А Ленер ее и найти-то не мог.

И люди разные, и рубахи, и цвета одежды, да и запах уж очень слабый, и не так часто конь его чуял. Но — хватило.

Пока доискались бы, что, да как, мог бы конь и покалечиться.

А еще за лавандовое масло налог другой. Это как за золото, за предметы роскоши, за него тоже берут дороже. А эти балбесы решили его провезти контрабандой.

И сами нарвались бы, и Ленера подставили... вердикт был ясен. В ближайшем городе — без выходного пособия, на улицу.

— Мало ли у кого какие обстоятельства? — намекнула я.

Ленер покачал головой.

— Шанна, я не сволочь. И о своих людях все стараюсь узнать. Семьи там от голода не плачут и услуги лекаря им срочно не требуются. Просто есть честный, но долгий заработок, а есть быстрый и незаконный. Мне это не нужно.

Ленер немного кривил душой, но не тогда, когда говорил о своих людях.

Сам он тоже перевозит контрабанду, точно. Злило его то, что не поделились, не позвали в долю, а раз так — свободны. И проваливайте на все четыре стороны.

Я бросила в рот орешек. Вкусно, надо Корсу оставить.

— Я все понимаю, господин. Об этом не надо говорить, верно?

— Вы умничка, Шанна. Лучше промолчать об этом случае.

— Я никому не скажу.

— Договорились. А ваши способности, это какая магия?

Ленер пристально наблюдал за мной. И если бы я не ожидала чего-то подобного... глупо же ждать, что ведущий каравана будет передо мной отчитываться. Если пригласил, значит, ему что-то надо.

Что именно?

Да все то же. Не мои прелести, а мои способности. В дороге таким цены нет, но раскрываться я не собиралась. Так, чуток.

— Я особенно ничего не умею. Мама говорит, такое у многих есть.

— Такое — что?

— Да почти ничего. Вижу, когда кто-то рядом лжет. Или сильно нервничает... почему — не вижу. Может, там любовь, может, ненависть, просто человек напрягается, вот и все.

Ленер задумчиво кивнул.

— У вас в роду магов не было?

— Может, и были, кто ж скажет? — вздохнула я. — Тиртан, сами понимаете, там такое не одобряют.

— Магов нигде кроме Раденора не одобряют.

— То-то и оно. Вроде как магов в нашем роду не было, а вот умельцы, — я выделила голосом это слово, — были.

И не солгала.

Магов — не было. Были магини. Или магички — в любом случае мужчин-магов не было.

— Вот оно как...

— Многого я не сделаю. Но вот так, посмотреть и увидеть...

Ленер кивнул.

— Это очень много, Шанна. Спасибо вам за помощь.

— Не за что.

С тем я и вернулась к костру. Все уже спали, и я полезла в телегу к Корсу. Обняла братишку, притянула поближе к себе.

Брат, не просыпаясь, подкатился под бочок, прижался, вдохнул мой запах и успокоился. Тяжко ему. Это днем он весь из себя беззаботный, а ночью выходят наружу тоска, страх боль разлуки. И вспыхивают алыми тонами.

Я потерлась щекой о темную макушку.

Все хорошо, братик. Прогоним мы злые мысли. Сейчас я тебя обниму, вот так, и твой сон станет прозрачно-голубым, нежным, уютным...

Интересно, а по чужим снам я ходить смогу?

Сон — это ведь тоже мысль? Или лучше не рисковать? Нет, не надо. Только не в дороге, мало ли что приключиться может? Хватит мне уже одного несчастного случая с Рианой.

С тем я и уснула.

И снилось мне что-то очень хорошее.

* * *

Дорога вилась прихотливой серой лентой.

То скользила между холмов, то пылила рядом с рекой, то ныряла под сень деревьев, то палила солнцем так, что у меня обгорел и облупился нос.

Корс был доволен и счастлив. Ему было интересно все — от большого жука до невиданного ранее цветка, от рассказов возчиков до беготни с новыми приятелями. Ему даже нравилась немудрящая работа, к которой всех мальчишек приставил Ленер. Хвороста набрать, коней покормить, стоянку помочь обустроить.

Ничего тяжелого мальчишкам не поручали, но к вечеру они просто с ног падали. Даже те, кто постоянно ехал в каретах — и те уставали.

Мы с Корсом старались не злоупотреблять добротой ведущего. Орас приглядывал за нами, не давая никому в обиду. Пару раз от него уже досталось Карне Галикст, которая вздумала меня воспитывать. Я бы ей тоже ответила, но не успела. Мужчина оказался рядом и цыкнул, что смотреть надо за своими сорванцами, а не за чужими дочерями. Или вы, госпожа Галикст невесту приглядываете? Так не извольте переживать, с этой у вашего сына ничего не сладится.

Карна обиделась и замолчала на целых два дня.

Если честно, я перестала удивляться тому, что кто-то вышел замуж за Галикста уже на четвертый день пути. Муж и жена были достойны друг друга. Поразительное сочетание спеси, лени и глупости. Никогда раньше такого не видела.

Зато ими легко было управлять.

Для этого не требовалось ни читать мысли, ни внушать свои. Надо было вызвать определенную эмоцию у себя: радость, грусть, злость, раздражение, а потом приблизиться на достаточное расстояние к человеку.

Радость я могла проецировать с пяти шагов, лично проверила на Рене.

Злость — с трех. Раздражение тоже. С чем это связано, неясно, может быть, радость мне вызывать проще? Тоску я тоже могла проецировать шагов с шести....

Вполне возможно, что те эмоции, которые мне проще было испытывать самой, и внушать получалось легче. Пока еще было недостаточно материала, но я исследовала дальше. Было интересно, но я старалась не увлекаться. Ленер наблюдал за мной, наблюдали и его люди, и это логично. Кто ж поверит на слово?