Коловрат. Отмщение

Ещё одной напастью для монголов были черные птицы. Чем дальше они шли на юг, тем больше их становилось. Они непрерывно кричали сидя на ветвях деревьев, нагнетая на воинов грусть с тоской. Кроме этого птицы совсем не боялись людей, и когда бивак монголов засыпал, они слетали с деревьев и принимались шнырять по лагерю в поисках чего-нибудь съестного. Воруя все, до чего могли дотянуться.

Так монголы продвигались до Смоленска, но когда до цели оставалось несколько переходов, все поняли, как им повезло, что они вовремя покинули Торопец. Случись это несколькими днями позже и войско буквально потонуло бы в той непролазной грязи, многочисленных лужах и озерах талой воды, что заступили им дорогу. Сухого места практически не было. Развести костер и обогреться, а уж тем более уснуть и выспаться, для воинов было большой проблемой.

Именно в этот момент, монголы столкнулись со сторожевым отрядом смоленского князя. Извещенный о нашествии монголов, Святослав Мстиславович послал на разведку малую дружины под командованием воеводы Серапиона. Хорошо зная местность, он точно выбрал то место, где, скорее всего, могли появиться монголы и они там появились.

Голодные, замерзшие, ободранные, злые, воины Гуюка несмотря ни на что представляли собой серьезную опасность. Столкнись они с неполной сотней дружинников Серапиона летом, схватка с урусами была бы для монголов легким развлечением. Однако дело было ранней весной и грязь с водой не позволяли монголам обойти заступившего им дорогу противника. Приходилось атаковать исключительно в лоб и нести при этом потери.

Возможно именно тогда, появилась формула потерь, согласно которой нападающие несли трехкратные потери по сравнению с обороняющимся противником. Утомленные переходами и плохо кормленые лошади монголов с большим трудом взбирались по черному месиву под названием дорога на небольшой взгорок, где расположились смоляне.

Обнаружив врага, Серапион решил принять бой и, задержав врага, дать возможность главным силам дружины уничтожить мост через Днепр. На реке начался ледоход, и только безумец рискнул бы перебираться вплавь через вскрывшуюся реку.

Не щадя жизни бились дружинники с атакующим их врагом. Не один десяток воинов Гуюка пал и навсегда остался лежать в дорожной грязи, сраженный витязями Серапиона. Как не кричали сотники на десятников, как не стегали десятники своими плетками воинов, но те так и не смогли добыть победу в этом бою.

Не помогло даже то, что к месту боя подошли главные силы орды и по приказу хана, часть воинов спешилась, и попыталась обойти дружинников с флангов. С одной стороны монголов ожидал глубокий овраг, покорить отвесные склоны которого было серьезным подвигом, а с другой стороны, воины наткнулись на старые засеки. Сделанные много лет назад по другому случаю и против другого врага, аккуратно поваленные деревья исправно несли свою службу, защищая подступы к Смоленску.

Неизвестно как долго длилось это сражение, но вмешался его величество случай. Прошло уже несколько часов боя, когда одна из выпущенных монголами стрел сразила воеводу Серапиона. Ранение, а затем и смерть воеводы внесла смятение в ряды дружинников и, не дожидаясь наступления темноты, они отступили, забрав тело своего командира.

Пользуясь тем, что монголы были заняты борьбой с грязью, смоленцы благополучно оторвались от врага и вскоре добрались до моста. Когда следующим утром, следуя по их следам, воины Гуюка вышли к Смоленску, смертельная горечь охватила монгольское войско от простого воина до минган-бека и хана.

Город полный припасов и провианта, где можно было отдохнуть и переждать половодье, был на расстоянии вытянутой руки и при этом был недоступен. Проклятые урусы, успели, где разобрать, где сжечь мост через реку, преодолеть которую было невозможно. Со страхом воины и беки смотрели, как по реке проплывали грязно белые льдины. Как они с грохотом наползали друг на друга, дробились, расходились и вновь сталкивались.

Стоя возле остатков моста, монголы как зачарованные смотрели на этот мощный мутный поток, что прочно закрыл им путь к спасению. И проклиная свою горькую судьбину, непрерывно взывая к богу Сульде, что лишил за один день их войско сразу трех неполных сотен воинов, вожди монголов были вынуждены двинуть свою армию дальше. Ибо каждый день стояния под Смоленском приносил им пусть малые, но потери в людях и лошадях.

Гуюк и Кадан полностью выпили чашу горести и печали. Когда пришло майское тепло, вода ушла в землю и появилась свежая трава, и войско ханов вступило на просторы степей, общая численность их воинов не превышала тысячи человек.

Вряд ли такое завершение похода можно было назвать удачным, но захваченная добыча, которую ханы так и не бросили, несмотря на все свои мытарства, позволила им сохранить лицо и снискать милость от великого хана Угедея.

Были свои горести, и печали у Бури с Байдаром и примкнувшего к ним Бурундая. Первый раз им пришлось пригубить чашу позора, когда по приказу Субудая они оставили Псков и с захваченными припасами пошли на помощь Бату и его братьям. До Новгорода оставалось два дневных перехода, когда они встретили гонцов от богатура Субудая. Те сообщили, что осаждавшее город войско монголов разбито подошедшим с юга князем Ярославом. Что судьба Батыя и остальных чингизидов неизвестна и богатур ждет его к югу от Новгорода, чтобы объединив силы идти на врага.

В послании Субудая все было просто и понятно, и ханы подчинились бы ему, если вечером того же дня в ставку не прибыл другой гонец, а точнее посланник. Им оказался младший брат верховного хана, чингизид Тангут.

Он привез Бури и Байдару послание от новгородского князя Александра. Он от имени своего отца князя Ярослава и от себя лично, извещал хана Бури, что захватил верховного хана монголов и его братьев в плен и что жизни их ничто не угрожает. В качестве правдивости своих слов он отпустил из плена хана Тангута. Александр заверял хана, что с головы пленников не упадет ни волоса, но если монголы предпримут попытку их освободить, чингизиды будут убиты. И вся вина за это ляжет на Бури и Байдара.

Всю ночь в шатре хана Бури кипели жаркие споры, обсуждали, что делать дальше. Были среди монголов и такие, что предлагали идти на соединение с Субудаем и совместными усилиями, попытаться освободить Бату и его братьев. Сначала не вынимая из ножен меча, а потом, если понадобиться, то и с помощью силы.

Едва эти слова были произнесены, как тут же на свет божий была извлечена подпорченная родословная Бату. Сам Бури как бы рассуждая вслух, заговорил о происхождении Джучи, и этого хватило, чтобы сначала остудить горячие головы сторонников спасения Батыя, а затем устами Байдара и вовсе осадить их.

В сложившейся обстановке нужен был небольшой толчок, чтобы идея немедленного спасения Батыя была полностью похоронена и этот толчок сделал Бурундай.

Поднявшись со своего места, темник почтительно поклонился чингизидам и попросил разрешение сказать слово, что ему было милостиво разрешено ханом Бури.

— Мне кажется, что мы не можем сами решать вопрос такой важности. Он может быть решен только одним великим ханом Угедеем и никем больше.

— Верно! — поддержал Бурундая хан Байдар. — Только великому хану подвластно решать вопрос о дальнейшей судьбе Бату и его братьев.

— Бату верховный хан! Вы обязаны попытаться спасти его вместе с Субудаем! — гневно воскликнул Тангут, понявший, куда дует ветер в ханской юрте.

— Попав в плен, Бату утратил право называться верховным ханом! Теперь он просто хан и только! — яростно выпали ему в ответ Бури.

— Пусть нас рассудит Елюй. Он главный толкователь Ясы в нашем войске — не сдавался Тангут, но Бурундай мгновенно похоронил все его надежды.

— Слово Елюя имело бы вес, разбирай мы чью-то вину или нанесенный кем-то ущерб. Сейчас мы на войне и если войско потеряло своего верховного хана, то должен быть избран другой верховный хан, — Бурундай требовательно окинул шатер ища несогласного с его словами и не нашел такового.

— Лично я, считаю, что верховным ханом войска должен быть избран хан Байдар. Как самый старший и уважаемый представитель рода великого хана — Бурундай почтительно склонил голову, и никто вновь не стал с ним спорить, включая хана Бури. Так, был выбран новый верховный хан монголов, который сразу назначил новым верховным темником войска монголов Бурундая.

— Удача и слава изменила богатуру Субудаю. Пусть богатур отдохнет — многозначительно сказал Байдар и на этом военный совет закончился.

Послав приказ Субудаю прикрывать отход теперь уже главных сил армии, Байдар и Бури повели свои тысячи на юг, сквозь опостылевшие им леса урусов.

Казалось, что этому никогда не будет конца и края. Кочевники на всю оставшуюся жизнь запомнили нескончаемую череду черных деревьев, леденистый снег от которого на всем протяжении пути тянуло холодом, и постоянное желание есть.

Нет, того голода, что был среди воинов Гуюка и Кадана в войске Бури и Байдара не было. Взятых в Пскове и Юрьеве запасов хватало, да и попадавшиеся на пути войска небольшие города и селения урусов, хоть в малой степени, но снабжали монголов припасами. Чувство голода возникало в головах кочевников от той неизвестности, что обступала их со всех сторон невидимой стеной. Для них было очень непривычно идти днями, а вокруг них ничего не менялось. Все те же деревья, тот же снег, а над головой, все тоже серое пасмурное небо и непреходящее чувство оторванности от своего родного мира.

С каждым пройденным днем менялось лишь количество луж под ногами воинов и копытами их коней, а также становились легче мешки с продовольствием. Это обстоятельство очень беспокоило кочевников, которым выпал не самый удачливый путь.

С самого начала похода не проходило ни дня, чтобы монголы не натыкались на своем пути по лесу на многочисленные засеки и завалы. Они были созданы много лет тому назад, но до сих пор, исправно несли свою службу по защите рубежей Северского княжества. Накрепко закрыв дорогу отступающим ордам неприятеля, они оттесняли их в лесные дебри, в глубокие овраги и топкие речные низины. Где большое число не сила, а опасность, где каждый пройденный вперед день это подвиг, за который нужно платить, пусть даже не боевыми потерями.

Как подобает верховному хану, Байдар пустил впереди себя Бурундая, а сам вместе с Бури шел следом. Именно Бурундай наткнулся на небольшой русский город, о который монголы споткнулись на долгое время.

Звался город Козельском и правил им малолетний князь Василий. Увидев и оценив особенности русской крепости, Бурундай предложил верховному хану пройти мимо неё. Запасы пропитания и фуража пусть скудные, но в войске были, и их могло хватить на неделю другую, однако Байдар рассудил иначе. Ему как новому верховному хану нужен был успех для легитимности своего избрания, и он приказал Бурундаю взять приступом этот небольшой город урусов.

Казалось, что для этого понадобится два-три дня от силы, но это только так казалось. Согнав к валу окружавшему крепостной ров местных крестьян, и начав их руками его забрасывать, Бурундай уже тогда не верил в скорую победу.

Не верил тогда, когда приказал сколачивать осадные щиты, прячась за которыми монгольские лучники вступили в непрерывную дуэль с защитниками Козельска. Трое суток отводилось в тактике монголов для того, чтобы измотать противника постоянным обстрелом, заполнить ров, а затем, под прикрытием ночи атаковать.

Неверие Бурундая было обусловлено тем, что за время сношения с Байдаром и получением от него приказа относительно судьбы Козельска началось таяние снега. Пока не очень обильное, но каждый день и каждую ночь, верховный тысячник ждал каверзы от русской природы и дождался.

Когда к концу вторых суток ров был уже заполнен больше чем наполовину, ночью, со стороны дочерней реки в него пришла большая вода. За считанные часы, она вынесла все, что успели набросать монголы в козельский пятнадцатиметровый ров.

Поднятый по тревоге, стоя на отдаленной возвышенности, верховный темник, с горечью наблюдал, как Козельск превращался в островную крепость. С одним единственным входом, взять который в настоящий момент было трудновыполнимой задачей.

И вновь Бурундай принялся отговаривать чингизидов от штурма крепости, но оба потомка Чингисхана проявили баранье упрямство.

— Начатое дело надо довести до конца! — властно произнес Байдар. — Иначе мы потеряем лицо.

— У нас нет возможности сделать метательные машины. Все китайские мастера остались у Субудая — приводил аргументы темник, но его не хотели слышать.

— Нет машин, но можно сделать тараны. Чтобы снести ворота крепости их много не надо! Достаточно одного — двух! — вторил Байдару Бури, и темник благоразумно отступил.

Видя, что словами делу не поможешь, Бурундай приступил к подготовке штурма крепости, но без должного энтузиазма. Воины начали сколачивать перемет через ров, готовить щиты и создавать тараны, но не привычные петельные, а один стационарный.

Пока все это создавалось, весна полностью вступила в свои права, и авангард оказался отрезанным распутицей от своих главных сил. Оказавшись в одиночестве Бурундай, не стал торопиться со штурмом. Его тысяча и так серьезно поредела и одна неудача могла оставить темника без войска.

Почти две недели, монголы ждали, когда матушка Природа освободит их из водяного плена и за время сидения, запасы их основательно сократились. К огромному сожалению, они не могли двинуться по лесам в поисках городов и сел как это они делали раньше в поисках пропитания.

Слушая доклады нукеров об оставшемся у войска провианте, о количестве, запасных лошадей, ханы приходили в тихий ужас. Они уже не раз жалели о том, что не послушали совета Бурундая, но теперь было поздно. Подобно змею, заглотившего свой собственный хвост, орда начала медленно пожирать саму себя.

Только присутствие ханов помогало поддерживать в отрезанных друг от друга тысячах дисциплину. С большим трудом сотникам удавалось контролировать своих десятников, которые в свою очередь держали в руках простых воинов. Открытых драк за провизию не было, но землячество и кумовство цвело пышным цветом и никто, не пытался ему противостоять. Дисциплина дисциплиной, но голодный человек непредсказуем и в любой момент мог вспыхнуть такой пожар, что спалил бы в замятне всю орду.

Продлись сидение в водной осаде ещё с неделю и неизвестно что могло бы случиться. Однако великий бог Тенгри не допустил возникновения бунта или людоедства в войске монголов. Вода отступила, земля просохла, и пора вынужденного безделья закончилась.

Не раздумывая ни минуты, Бурундай двинул на штурм подошедшие к нему сотни Байдара и Бури, посулив им право первыми разграбить город урусов. Не считаясь с потерями, оголодавшие монголы перебросили перемет через ров, установили на нем таран и через двух дней смогли взломать ворота Козельска.

С громкими криками монголы бросились на штурм, крепостных ворот и тут, как некогда Бурундай при штурме Новгорода, они столкнулись с огнем урусов.

Почему урусы решили применить его именно в этот момент, а не попытались сжечь таран раньше непонятно. Возможно собирали по всему городу необходимые компоненты для горючей смеси, но когда огненные горшки обрушились на головы воинов атакующей сотни эффект был ужасающим. Позабыв про грабеж и скорую возможность набить свои голодные желудки, охваченные пламенем воины, в панике бросились назад.