— Висельник, привет, — поздоровалась она.
Шикарно, блин. Они что, знакомы? Она уже давно в этом котле варится? Почему раньше никто ничего не заметил? И что за дебильная кличка? Сергей шагнул во двор следом. Странный тип по-прежнему никак не реагировал на происходящее. Ну чисто автомат. Живой механизм с начисто стертой личностью. Ленка вдруг замерла на полушаге, будто к чему-то прислушивалась.
— Сереж, побудь пока здесь, я скоро вернусь, — сказала она через несколько секунды и быстро пошла на другой конец двора, где виднелся спуск к берегу реки.
— Не-не, погоди, — он попытался ухватить ее за руку. — Ты куда? И что это за придурок?
— Все хорошо, — ответила она необычно терпеливо. — Я вернусь через пять минут. Придурка зовут 'Висельник', по имени тоже обращаться бесполезно. Не знаю, чего он сегодня не разговорчивый.
Ленка выскользнула из его хватки и почти побежала к спуску. Сергей в нерешительности замер, не желая оставлять за спиной этого бродящего вокруг бревна зомби и дом, предположительно набитый сектантами. Ленка к тому моменту уже скрылась из виду. Сергей двинулся было следом, но тут же ощутил на спине пристальный взгляд.
Он обернулся.
'Зомби' уже не ходил кругами, а смотрел прямо на него безмозглым и в то же время, как показалось Сергею, неприязненным взглядом. Из носа у него сползала мерзкая серая сопля, но даже это проявление явной душевной болезни не скрадывало полностью безмолвного давления. Он не излучал открытой враждебности, но четко давал понять — посторонним тут не рады.
— Чего уставился, придурок? — резко спросил Сергей. Он уже был готов к тому, что сейчас на него попытаются напасть.
'Зомби' не ответил. Только медленно осмотрел его с головы до ног, потом повернулся к бревну, схватил его обеими руками, легко поднял в воздух и принялся вертеть, как гимнастический снаряд.
'Нечего время на психа тратить', — решил Сергей, и направился было к спуску, но 'зомби' с неожиданной прытью его обогнал и преградил дорогу, все еще держа бревно на плече. Как бы намекая, что к Ленке он его не пропустит. Решение было принято буквально за долю секунды, и Сергей с места нанес длинный хук в челюсть 'зомби'.
Точнее, попытался.
Потому что тот каким-то неразличимым движением моментально сместился почти на метр в сторону. В ту же секунду он с глухим стуком поставил бревно рядом с собой на землю и встал в боевую стойку.
Теперь оставалось только драться. Сергей поднял перед собой кулаки, прикрыв голову, напружинил ноги и, быстро рванувшись вперед, пробил молниеносную 'двойку'. По пустому месту. Мгновение спустя его похлопали по плечу. Он резко оттолкнулся, провернулся на пятке и попытался нанести лоу-кик туда, где предположительно был противник. Снова в пустоту. Снова легкий хлопок по плечу. Удар не глядя локтем за спину и тут же мощнейший левый кросс с разворота. Сергей даже успел разглядеть безжизненное лицо 'зомби', в которое летел его кулак. А потом это лицо за бесконечно короткий миг сместилось чуть в сторону.
И всю мощь удара приняло на себя бревно.
Из какого оно было дерева, Сергей не знал. Но стоя на коленях, сквозь туман адской боли, он сообразил, что оно было явно прочнее его костей. Крик застрял в горле, шок парализовал легкие, не давая сделать ни вдох, ни выдох. Но худшим было даже не это. Надвинувшееся сверху ощущение чего-то огромного и устрашающего перебило даже боль в сломанной кисти. Головокружение при взгляде в пропасть. Дуновение ветра от огромной циркулярной пилы на лесопилке.
Шестым чувством Сергей понял невероятно простую вещь: сейчас его убьют. Он умрет. Просто прекратит мыслить, чувствовать, двигаться. Последняя краткая вспышка боли в размозженном черепе, а потом — небытие.
— Не надо, — прозвучал тихий, почти даже умоляющий голос.
Повисла тишина.
Тяжело дыша от боли, баюкая сломанную руку, Сергей поднял глаза. 'Зомби' нависал над ним с отведенным для удара кулаком. За его спиной стоял какой-то тщедушного вида молодой человек... или это была худая женщина? Он... или она... был одет в мешковатую одежду, скрадывающую фигуру, на глазах у него была плотная белая повязка. Одной рукой это существо мягко держало 'зомби' за плечо.
— Не надо, — повторил тот же голос.
'Зомби' испустил тихое клокотание и резко довернувшись, обрушил удар на бревно. Раздался громкий треск. Бревно медленно развалилось вдоль на две половины, одна из которых падая чуть не задела Сергея. Зато на лице 'зомби' впервые появилось что-то осмысленное. Он немного растерянно огляделся по сторонам, шмыгнул носом, и наконец его взгляд сфокусировался на Сергее.
— О, простите, — пробормотал 'зомби' со странной интонацией, будто ему с трудом давалась человеческая речь. — Это я так? Простите, я... немного того... в небесах витаю, увлекся очень...
— Нет, — сказал (сказала?) не то мужчина, не то женщина. И не молодой, а явно в возрасте. — Дерево.
— О... ну, это не сильно лучше, — он протянул Сергею руку. — Сможете встать? Кажется, у вас сломано одна или две пястных кости. В доме есть обезболивающее и можно наложить шину.
— Да иди ты! — прошипел тот отстраняясь.
Злость и раздражение уступили место вполне понятному страху, и резкая смена настроения этого психа была не главной причиной. Бревно, которое он развалил ударом кулака, имело сантиметров тридцать в диаметре, а высотой было в человеческий рост. А это непонятное бесполое нечто появилось буквально из ниоткуда, потому что до спуска к реке было метров двадцать, оно бы никогда не преодолело их незаметно. Здесь определенно творилась какая-то чертовщина, и Сергей был готов прозакладывать голову, что ничего хорошего в этом нет.
— Но у вас сломана рука, вам больно, — 'псих', казалось, был искренне обеспокоен. — Вы не сможете вести машину.
— Сереж?! Что там с тобой? — из-за края спуска показалась удивленная Ленка, следом за которой, прихрамывая, поспевала какая-то светловолосая девчонка лет пятнадцати. И тоже с повязкой на глазах.
— Ничего, — прошипел он и попытался встать.
Ленка сначала непонимающе приподняла брови, потом с яростью уставилась на 'психа' и уже открыла было рот, чтобы, обрушиться на него. Сергей поморщился — не хватало еще чтобы за него девушка заступалась.
— Ленок, оставь. Я сам виноват. Решил по бревну стукнуть, ну и силы не рассчитал. Что это, дуб?
— Лиственница. Ее достать гораздо легче, но она обладает достаточно высокой плотностью, — виновато ответил 'псих'. — Ладно, раз уж сегодня больше гостей, чем предполагалось, проходите в дом. Я пока соображу что-нибудь на обед. Или ужин уже?
— Почти шесть часов, — ответила Ленка. — Сереж, так что с рукой? Сломал?
— Да черт ее знает.
— Сломал-сломал. Ничего, сейчас мы починим это живое существо, — пробормотал 'псих' и направился к крыльцу.
Белокурая девчонка засеменила за ним следом. Ленка оглянулась и поманила Сергея за собой. Тот поморгал глазами и его мороз по коже продрал — бесполое существо неопределяемого возраста исчезло так же внезапно, как и появилось, а расколотое пополам бревно стояло рядом. Совершенно целое.
Сергей грязно выругался — девушек поблизости уже не было. Стоящий на отшибе дом, на первый взгляд показавшийся базой сектантов, на деле оказался логовом какой-то жуткой чертовщины, к которому и приближаться было страшно. С другой стороны, стоять на улице одному было просто глупо. Особенно когда Ленка уже зашла внутрь. Он еще разок напоследок, уже тише и более витиевато, высказал свое отношение к происходящему в целом, этому дому в частности, а так же к бесполому нечто и лично к 'психу' и моральным качествам его родителей. После чего решительно зашагал к входу.
* * *
Луна сидела, сложив руки на коленях, и пыталась разобраться в своих чувствах.
Страх — перед неизвестностью.
Изумление — когда увидела, как стройный мужчина ведет за руку юную девочку, ступая по поверхности воды как по твердой земле.
Беспокойство — когда не получается подобрать слова.
Снова страх — когда тот человек просто растворился в воздухе.
Волнение — когда увидела Сергея, держащегося за руку и кривящегося от боли.
Невольное восхищение — из-за сущего пустяка.
Мужчина за плитой с точки зрения Луны был чем-то из ряда вон выходящим и парень, не пренебрегавший готовкой, сразу получал в ее глазах лишний плюс. Сейчас же ей выпала возможность наблюдать за работой виртуоза. Висельник перемещался по кухне очень быстро, но без суеты, без единого лишнего движения превращая куски различного мяса в шарики фарша, нанизанные на металлические шампуры.
Она перевела взгляд на Сергея — тот сидел в стороне, мрачно насупившись и разглядывая свежую аккуратную перевязку на руке. Бинты наложил Висельник, причем когда Сергей попытался протестовать, тот с всепрощающей улыбкой святого мученика пообещал сломать вторую руку, если он не уймется. К удивлению Луны, это подействовало. Хотя чтобы Сережка послушался чьей-то угрозы... звучало невероятно, конечно.
— Висельник? — на кухню зашла та белокурая девочка с повязкой на глазах. — Простите, могу я помочь?
— Спасибо, Жрица, но на этой кухне есть место только для одного мастера — то есть для меня, — Висельник не улыбался, но его голос немного потеплел. — Мне и так нечасто удается похвастаться своим искусством. Будь любезна, перемой эту посуду и мясорубку.
— Вы уже можете нормально говорить? — уточнила она.
— Да, теперь все нормально. Руку только немного оцарапал.
Девочка кивнула и молча принялась за работу. Не смотря на повязку, она не испытывала никаких видимых затруднений. Луна достаточно осмелела, чтобы самой подать голос. Раз уж с тем человеком с повязкой на глазах поговорить толком не успели.
— Висельник, ты говорил, что сюда можно прийти по любому вопросу.
— Да, было такое.
— Ну вот, у меня кое-какие назрели.
-Я слушаю.
Луна немного помолчала, собираясь с мыслями, после чего ее буквально прорвало. Она в деталях пересказывала все, что произошло за последние дни, изо всех сил пыталась объяснить, каково это — жить без осязания, без возможности пользоваться именем, но при этом ощущая на своей коже прикосновения чужих мыслей. Она говорила долго, сбивчиво, но почти без остановки. Висельник молча слушал, не перебивая и не комментируя. Только сквозь излучаемое им ощущение мягкого тепла постепенно пробивалось что-то твердое, металлическое и холодное.
— Понимаю. Это обычное дело, — пожал он плечами, когда Луна, наконец, замолкла.
'Обычное дело? ОБЫЧНОЕ ДЕЛО?! Я ему душу изливаю, а этот... этот...'
— Я ему душу изливаю, а этот козел даже не посочувствовал? Это думаешь, верно? — предположил Висельник.
Луна насуплено молчала. Потому что это она и думала.
— Скажи, а ты сразу сюда поехала?
— Ну да.
— Вроде бы, я упоминал, что, скорее всего, тебе придется переехать. Начать жизнь с чистого листа. Так намного проще свыкнуться со своим новым качеством.
— Я не хочу никуда переезжать!
— Ну, тогда не обессудь. Ты больше не человек, и тебе остается только принять это.
— Я — человек! — выкрикнула Луна. — И это я буду решать, что принимать, а что нет! Слушай, ты обещал помочь — я пришла. И а ты все на меня валишь!
-Я предупредил тебя о последствиях еще в тот вечер. То ли ты прослушала, то ли не восприняла в серьез, то ли решила, что именно тебя это обойдет стороной. Не суть. Однако ты все прочувствовала на себе, а теперь пришла сюда, в надежде, что мы решим все твои проблемы. Так?
— А ты чего мне грубишь? — взвилась Луна, только что не задыхаясь от гнева. — Ты же обещал, а меня теперь виноватой выставляешь?!
Висельник прищурился одним глазом. Девушка вскрикнула от обжегшего щеку ощущения острой боли. Это не могло быть пощечиной, их разделяло все пространство кухни, но по значению это была именно она. Взгляд эспера говорил об этом ясно. Через секунду последовал еще один невидимый удар, уже по другой щеке. Краем глаза Луна заметила, что Сергей попытался вскочить со стула, но замер в неудобной позе, будто застыв в цементе.
— Закатывай истерики сколько угодно. Но, пожалуйста, не на моей кухне, — прохладно заметил Висельник. — У меня есть правило — никогда и вне зависимости от обстоятельств не использовать свои полномочия против человека. Но только против человека. Улавливаешь?
Теперь уже молчала 'Луна' — от шока слова просто застряли в горле. Никогда с ней не происходило ничего подобного. Никто и никогда не поднимал на нее руки. Внезапное осознание того, что кто-то может просто взять и намеренно причинить ей боль, было для нее едва ли меньшим потрясением, чем все предыдущие события. Она почувствовала свою уязвимость перед грубой силой — и испугалась. Калейдоскопической чередой перед девушкой пронеслись воспоминания о недавнем вечере, напоминая, что она имеет дело с чем-то необъяснимым, таинственным, и очень могущественным.
Висельник тем временем приблизился вплотную. Он ни на йоту не изменился в лице, только прикосновение взгляда было не нежно-теплым, а почти ледяным.
— Позволь поделиться с тобой парочкой своих мыслей. Начну издалека, — проговорил он тихо, без злости. — Знаешь, я всегда считал, что личность каждого зависит от того, как он видит мир. Как вариант, ребенку по мере роста кажется, что его комната сжимается вокруг него, а высокие люди гораздо спокойнее относятся к подъему по ступенькам. Личность каждого человека формируется ежесекундно тысячами различных факторов, от вкуса пищи до выражений лиц в окружающей толпе. И поскольку нет в мире двух людей, испытавших полностью идентичные раздражения — нет и абсолютно одинаковых точек зрения. Иногда они разнятся незначительно. Иногда — радикально. К примеру, слепому от рождения просто нет смысла объяснять, что такое 'цвет'.
В нашем случае проблема еще глубже. Ведь мы не только лишены одного из чувств, но и имеем то, чего лишены люди — возможность воспринимать то, что можно назвать 'информационным полем мира'. Или просто инфополем. Ты успеваешь за мыслью?
Луна сочла за лучшее кивнуть, хотя на самом деле слабо понимала, куда клонил Висельник.
— Ну, надеюсь, ты и правда что-то понимаешь. Из доказанного мной выше утверждения происходят два следствия. Первое — каждый живет в том мире, который он воспринимает. Мир каждого абсолютно уникален, и существует лишь до тех пор, пока существует сенсор. Если сенсор умирает — умирает и мир. Однако пока сенсор жив, он является определяющим тензором своего мира, ведь только от его призмы субъективного восприятия зависят качественные характеристики этого микрокосма. Второе — эспер, на основании иных путей формирования микрокосма, не является человеком.
Второй вывод можешь просто принять к сведению, сейчас это не интересно. Важен первый. Что он означает? А означает он, что всякое осознанное действие сенсора есть акт творения в рамках микрокосма, тогда как внешние воздействия, изменяющие микрокосм, являются актом деконструкции. А теперь вернемся к нашему вопросу, почему я не спешу что-то для тебя делать. Допустим, я придумаю за тебя рецепт того, как тебе обустроить твою новую жизнь. Ну и что это даст? Это будет мой план, созданный на основе моих взглядов и оценок. В лучшем случае тебе не понравятся отдельные его элементы. В худшем, он будет для тебя смертелен. Хотя вряд ли конечно.
