Henker

— Выходит, убийство? А ведь осмотр ничего не дал.

— Убийство. Но как доказать — без понятия...

— Странно, однако. Конечно — с деньгами надо будет разбираться, но я и доктора, и его персонал неплохо знаю. Там люди вполне приличные подобрались. Может, с особенностями, как и пациенты, но чтобы руку на кого поднять... Ведь поэтому и предложил туда нашего гения припрятать до лучших времен.

— И что делать тогда?

— Думать! Думать и варианты считать. Нет у меня пока ясной картинки. Да и к людям надо относиться все же аккуратнее, не с мебелью играемся. Под молотки загнать любого можно, мало ли что накопаем. А вот как потом человеку изломанную жизнь восстанавливать — это еще тот вопрос... Подумать еще требуется, взвесить все факты...

Чуть остывший хозяин кабинета собирался было продолжить учить уму-разуму охотника, но дверь распахнулась и внутрь сунулась голова посыльного:

— А я вас ищу везде, а тут словно повымерло... В заводской слободе нечисть взбунтовалась. Народ спасать надо.

— Как — взбунтовалась?! — Клаккер чуть не подавился остатками бутерброда.

— Ну, новенькие там искали что-то. Из этих, которые для усиления полицейских управлений. Видимо — нашли...

* * *

Они действительно — нашли. Кто-то из самых умных перехватил слух, что в слободе промелькнули несколько порождение Теней. А, значит, это отличный повод самим заработать звонкую монету, не привлекая местных унтеров, не говоря уже о зажравшемся охотнике из управления. И молодые ребята с недавно полученными погонами дружной гурьбой рванули в узкие проходы рабочих кварталов. Чтобы на каком-то из пустырей прижать в угол обсыпанную 'горным зельем' ушастую пародию на обезьяну. Клубок шерсти верещал, прыгал по изрытой пулями стене, и никак не желал подыхать. А потом на вопли сбежалась вся стая, и теперь уже местные жители с ужасом слушали крики перепуганных насмерть 'стажеров', спасавших изодранные в кровь задницы от чужих когтей.

Вакханалию прервал Клаккер. Он шагнул в проулок, достал обрез и шарахнул дуплетом в воздух, обозначив свое появление на сцене.

— Так, зубастые. Кыш отсюда, пока я не рассердился! И быстро, а то начну хвосты вертеть и не успокоюсь, пока каждому мозги не вышибу!..

Нечисть вымело с улицы, будто пролетел невидимый ураган. Подхватив ближайшего зареванного бедолагу, охотник брезгливо полюбовался на 'опору закона' и сплюнул под ноги:

— Пять минут даю. Чтобы привели себя в порядок. И немедленно... Слышишь меня, молокосос безмозглый? Не-мед-лен-но! Построить весь личный состав у ратуши. Будем выяснять, кого это столь замечательная идея посетила, устроить на моем участке шабаш. Понял?

Перепуганный унтер лишь лихорадочно закивал.

— Тогда что телишься?! Ис-пол-нять!!!

Еще через час бургомистр с тоскливой миной на лице выслушивал доклад палача, который после выволочки у руководства близко принял к сердцу свои методы проведения дознания. И теперь вымещал обиду на всех, кто ненароком подвернулся под руку.

— Лично предоставлю доклад наместнику. Лично! Это же бардак, господин градоправитель! Форменный бардак! Кто-то сунул на Изнанку необученное пополнение, без практики, без соответствующего оружия. Кто-то подверг риску жизни не только горожан, но и этих лоботрясов, не способных посрать сходить без посторонней помощи! Они же обгадились в первое самостоятельное патрулирование! Как только вышли без присмотра наседки, тут же обделались с ног до головы! Счастье еще, что это случилось буквально под боком и мы успели. А если бы — нет? Если бы их понесло в Заречье? Или что хуже, на склады к заводам? Вы представляете, сколько трупов сегодня вечером пришлось бы отгружать на Солнечную Сторону?

Клаккер доверительно нагнулся с замершей рядом печальной крохотной фигурке чиновника:

— Нет, я понимаю, спокойствие городских властей и горожан дается тяжелым трудом. Вам приходится выплачивать столько премиальных, что никакой бюджет не выдержит. Но задумайтесь, чего бы стоило вам потом объясняться ради копеечной экономии с ... — похожий на стальной гвоздь палец вперился в небо. — Ведь там не будут выяснять, кто именно виноват в гибели молодых талантов, ради записи в личное дело отправленных под ваше мудрое руководство. За покойников спросят. И спросят жестко. Я бы даже сказал — жестоко...

— Предложения? — просипел бургомистр, осознавший всю глубину возможной проблемы.

— Гнать их отсюда ссаными тряпками. Толку все равно — ноль, одна головная боль. Тем более, что порвали их неплохо, придется месяц-два по госпиталям задницы штопать и сопли вытирать... Предлагаю в докладе указать, что благодаря вашему своевременному вмешательству удалось спасти их от более тяжелой участи. Предотвратить потерю личного состава и пресечь попытку порождений Тени нанести непоправимый урон Городу. Думаю, вместе с господином начальник департамента Сыска и Дознания вы сможете подобрать правильные слова. И сделать упор на том, чтобы получить дополнительные финансы и нанять местных служащих, более подготовленных к решению городских проблем. Хватит с нас варягов, своими силами справимся.

— Финансы? — бургомистр воспрял духом и оживился: — Конечно, сегодня же доклад составим. Прямо сейчас! А этих неудачников — домой, немедленно! Пусть лечатся, мне новые могилы на кладбище совсем ни к чему... Где Шольц? Позовите его сюда, пожалуйста...

Весело сбегая по ступенькам, палач ехидно откозырял руководству и отрапортовал:

— Господин градоначальник мечтает немедленно вместе с вами написать доклад о проделанной работе!.. Рекомендую не слезать с него, пока не реализуете мечту о новых местных унтерах для полицейских участков. Я так понимаю, в этой дурной истории торчат уши бургомистра, явно хотел мимо нас наличные прокрутить. И если копнуть, то ему очень не поздоровится. Поэтому — куем железо, пока горячо. Добываем дополнительные финансы, чуть-чуть делимся и в светлое будущее.

— Ты лучше скажи, что в слободе случилось.

— Я же докладывал... Что? Нет?.. Странно... Одним словом, работяги прикормили там стаю мелочи. Те крыс таскали, на помойках возились. Но ни детей, ни взрослых не трогали. Заодно территорию охраняли, крупных хищников не пускали. Более-менее спокойно было. Да и я приглядывал... Теперь надо будет разбираться, чтобы не набедокурили с перепугу. Хорошо еще, что авторитет успел заработать. Разок рявкнул и сразу тишина и спокойствие.

— Мдя? — столь неожиданное сосуществование с темными силами поставило Шольца в тупик. — А как же премиальные?

— Ну, я везде не успею, Город-то огромный. А так — лупоглазые даже умудрялись знаки давать, когда что-то серьезное затевалось. Да и много ли на них заработаешь, горсть меди от силы. Я с местными унтерами за двух залетных монстров куда как больше получил. А теперь — пока все снова устаканится...

— Ладно, иди, миротворец... А я — доклад писать и бургомистра успокаивать... Черт, что за паршивая должность, ни дня покоя. И каждый вечер — бесконечные совещания... Тьфу на тебя...

* * *

Потом по углам шептались, будто Клаккер отловил кого-то из ушастой мелкоты и долго что-то втолковывал перепуганной роже. Затем пинком отправил обратно на мусорку. Но чтобы палач водил шашни с Тенью? Да ни в жизнь! Наговаривают, не иначе.

Уже поздно вечером здоровяк присел на лавку напротив мрачного бородача, только что прикончившего бутылку перцовки. Полюбовавшись на зло блеснувшие глаза, охотник вздохнул и сгрузил с подноса ужин, выстроив рядом с опустевшей бутылкой вереницу полных товарок.

— Мне тут сказали, что с людьми разговаривать надо. Якобы это помогает на мир смотреть шире, не искать врагов там, где их нет. Не возражаешь? — и широкая ладонь разлила по стопкам первую порцию настойки.

— Надо же, сам господин великий воин, защитник Города и опора правопорядка... И за что мне такое счастье, — ехидно отозвался Мирак, но рюмку убирать не стал, наоборот — опрокинул содержимое внутрь и занюхал хлебной коркой.

— А что так злобно-то? Я тебя не обижал, гадостей не говорил.

— А вот хочется мне так, — мозолистая рука стряхнула крошки с мохнатой бороды, затем потянулась к бутылке. — Не люблю я тебя. Твоего начальника еще с младых ногтей помню, он в чинах рос на моих глазах. Правильный сыщик, ничего плохого не скажешь. И ради крючкотворства никогда людей не зажимал, всегда по делу. А ты — выскочка. Пришел, тесаком машешь, народ баламутишь.

— Я его — народ — спасаю, — попытался поправить Мирака палач, но тот лишь отмахнулся.

— Это ты так думаешь. А народ — он разный. Может, кто и в самом деле в такой помощи нуждается, не способен отпор Тени дать. А кому-то вся эта беготня — одно смущение умов и нервотрепка. Сколько раз ты с обысками по чужим подвалам врывался? Не сосчитать. И у нас — неделю на тебя почти убил. В каждый угол забрался, больных перебаламутил. И что? Нашел изверга, что бедолагу угробил?

— Нашел. Только доказать не могу. — Клаккер отложил вилку и вперил трезвый взгляд в собеседника. Тот ответил тем же. — Ты и угробил, родимый. Деньги за это получил, а старикана прихлопнул.

Санитар помолчал, потом протянул, цедя слоги:

— Вот даже как. Я — и смертоубивец. Раз — и в бандиты записали. В душители... А ради чего хоть, не подскажешь?

— Так ради денег. В этом Городе других причин обычно нет. Ну, по семейным делам иногда кровь пускают. Но обычно — за звонкую монету.

— И я — ухлопал бедолагу. Чтобы озолотиться, так сказать. Много хоть заработал?

Палач помолчал, но решил идти и дальше напролом. Благо, разговор получался интересный, нужно было плеснуть керосинчику в костер:

— Две тысячи получил. Копейка-в-копейку. Вот уж не знал, что так Вардис блатных рассердил. Неплохо отстегнули, как думаешь?

— Я думаю, что ты — дурак, — совершенно спокойно отозвался Мирак и отодвинул пустую стопку. — И не хочу с тобой трапезничать. Проваливай... Я старику штаны загаженные менял, мыл его, бедолагу. А ты мне тычешь, будто я пациента на тот свет отправил... Они мне — как дети малые, свои, родные. А всякая дрянь подзаборная будет меня еще работой попрекать и наговаривать... Проваливай. Туда, где ты этой гадости нахватался. Хоть в карательный отряд, головы рубить, хоть еще куда.

— Ку-да?! — кровь ударила в голову палача и тот смял ножку вилки, будто бумажку: — Куда это мне проваливать?

— Сам знаешь. Что, имперская пехота наши жизни спасала, да? Знаю я, чем вы там занимались... Каратели...

Курьер нашел Шольца в кабинете бургомистра, где они только что поставили итоговую точку в совместном докладе.

— Господин старший обер-крейз, ра...

— По делу! — одернул молодого человека сыщик, ощущая набегающий вал неприятностей.

— Вас просят в 'Козырные тузы'. Хозяин просит. Ваш помощник там с посетителем сцепился, заведение почти разгромили... А может, и не почти...

* * *

Как Клаккеру было достаточно только рявкнуть на мелкую нежить, чтобы навести порядок, так и Шольцу понадобилось лишь перешагнуть через поваленные лавки, чтобы два бузотера обмякли в чужих руках и перестали срывать голоса в яростном реве. Посмотрев на переломанную мебель и остатки посуды, начальник отделения Сыска и Дознания кивком поздоровался с бледным хозяином заведения и скомандовал:

— Оба — ко мне. Немедленно. И чтобы ни звука по дороге, а то за себя не ручаюсь... Вам, уважаемый, оценить ущерб и прислать письмо. Я покрою убытки. Если кого из уважаемых горожан зацепили, пока молодчиков успокаивали — жалобу мне, я разберусь и компенсирую...

И лишь в кабинете Шольц позволил себе дать волю бушевавшей внутри буре:

— Идиоты! Два пустоголовых идиота! Вы что, совсем с катушек слетели? Один с нечистью хороводы водит, другой на старости лет в драку влезает, словно шпана подзаборная. Вы что? Какого дьявола?!

— Да он меня карателем назвал! А меня — убийцей! А... — хором заголосила парочка, одергивая рваную одежду. Но хозяин кабинета не стал дальше слушать, лишь припечатал ладонью по столу и рявкнул, перепугав до смерти дремавшего в клетке крока.

— Ша!.. Обалдуи... А выяснить на словах не могли, да? Чтобы носы друг другу не разбивать и скамейками горожан разбрасывать? Нет, когда мама с папой вас мастерили, силушки влили без меры, а с головой как-то не сложилось... Специально для тебя, убивец, говорю. Один раз говорю, повторять не буду... У Мирака семья на фермерских заделах жила. Когда там бунтовать вздумали и послали императора далеко и с помпой, генералы войска ввели. Для подавления мятежа. И не разбирались: кто зачинщик, кто просто рядом стоял. Кучу народа в пеньковых галстуках развесили отсюда и до границы... Понятно теперь, почему он солдат ненавидит? И плевать ему, что ты в это время пиратов давил в совсем других землях, а потом подыхал, спасая рабочих от набега нечисти... Поздно его переделывать, он для себя мир на белое и черное уже поделил.

— Откуда я знал, — прохрипел Клаккер, трогая языком верхний клык. Похоже, в этот раз ему достался достойный соперник, и чудо, что все зубы целы.

— Говорить надо, а не кулаками махать! — завелся было Шольц, но палач лишь парировал в ответ:

— А я чего делал, по твоему? Как раз и подсел пообщаться. Вот и...

— Значит, учиться тебе еще надо, как с людьми разговаривать... Так, теперь о тебе.

Сыщик устроился в кресле, вытер платком вспотевшее лицо и буркнул тоном, не допускающим возражений:

— Я тебя, Мирак, доктору рекомендовал. И не пожалел ни разу за все годы. Крупп считает, что на тебе лечебница держится... Колись, что за деньги и откуда. Очень неприятно совпало все со смертью Вардиса.

Санитар долго молчал, буравя тяжелым взглядом полицейского, потом обмяк и глухо ответил, с трудом выдавливая из себя слова:

— Лили на содержание. Семья заплатила.

— Какая Лили? Кражомирская?

— Она...

— Вроде у тебя с ней дружба была, если я правильно помню.

Бородач опустил голову и еле слышно пробурчал:

— Была. Даже хотели к фермерам бежать, там тайно обвенчаться. Но потом она пару себе нашла среди знакомых отца. К венцу дело шло... Да не сложилось... Доктора так и не смог объяснить, чем она переболела. Но хоть телом и выздоровела, а ум утратила напрочь. Два года дома держали, потом в лечебницу отдали. Я там ее и встретил.

— Старшую дочь Кражомирских? Надо же, — изумился сыщик, бросив мокрый платок на столешницу. — Вот не подумал бы... Точно, болтали люди. И ты теперь за ней ухаживаешь?

— Да. Уже больше десяти лет. Раз в год семья переводит на содержание, я эти деньги трачу по чуть-чуть, чтобы хватило. Поначалу от меня шарахались, а потом привыкли. Несостоявшийся муженек сразу удрал, семья старается забыть о проблемах. Так — всем удобнее. И дочь под присмотром, и языки лишний раз не треплют... Но я бы и бесплатно за ней ухаживал, что мне эти деньги... Жаль только, что за все годы никого так и не признала. Моя Лили...

Клаккер выпучился на санитара, потом не удержался и спросил:

— Эта бабушка, да? Ты все не хотел к ней пускать? Со второго этажа... Как ее...

— Ей тридцать девять... Бабушка, скажешь тоже... Сдала сильно последние месяцы, Крупп говорит, болезнь вернулась. И ничем помочь не может...