Каких же еще трудяг еще научитывал наш Росстат? Риэлторов — два миллиона; Банковских клерков — 1,3 миллиона; Айтишников и связистов — 1, 4 миллиона; Работников торговли и ремонта автомобилей и мотоциклов — 13,8 миллионов (Это не я, это так наш Росстат считает хитровымудренно), Бомонда культурного и спортивного — 1,1 миллиона; Рестораторов и отельеров — 1, 4 миллиона; Кладовщиков и транспортников всех видов — 5, 2 миллиона (Росстат. Вот каак он так объединяет по виду деятельности?). Коммунальщиков всех видов — 2, 2 миллиона.
Вот вроде как и работники вышеозначенные товарищи и налоги как бы платят местами... но РАБОТАТЬ-то, производить продукт, который можно руками потрогать, кто будет? ЗАПАД "канешна!"
Росстат вообще интересная контора. Сидит, что-то считает. В две тысяча четырнадцатом-семнадцатом году валовый продукт падал — санкции, в восемнадцатом году ВВП прирос на один процент — на уровне статистической погрешности. Не комильфо, получив втык животворящий на следующий год мы уже три процента приросли. Ну, считали неверно раньше, бывает. Мало насчитали пока не поправили. Путин в послании к народу поставил задачу стать пятой экономикой мира. Для этого она должна расти на семь-десять процентов, а не один-два как в девятнадцатом. Так наш всенародноизбранный уже пути отступления готовит — объявил всенародно, что главное оказывается не рост экономики, а чтобы людям хорошо было: "Надо чтобы росли реальные доходы людей". Заботливый ты наш, отец кормилец...
В числе каких тружеников эта контора учитывает "работников" ножа и топора, всяких ОПГ и неприкаянных воров, жуликов и мошенников? На учете в центрах занятости они вряд-ли числятся.
"Да, шиза, ты права. Здесь и сейчас пока еще не все так печально. Будем работать".
* * *
4 сентября 1992г.
"В сердце любовь не живет,
в нем она только мается,
Сильно крылами, как в колокол, бьет и колотится,
И потому так от боли оно разрывается,
Если из сердца любовь в небеса свои просится".
А.Маршалл
Я, с нарастающим волнением, смотрел на проносящиеся мимо окна автомобиля виды столицы Бурятии — Улан-Удэ. Чувство давно-давно виденного, знакомого, не покидало меня с первых минут пребывания на Бурятской земле.
Легко узнаваемые названия улиц, бросающаяся в глаза гигантская голова Ленина на одноименной площади, напротив здания Правительства Республики. Выставка боевой техники в военном городке "Сосновый Бор". Штаб командования Войск Дальнего Востока и Забайкалья — рассадник непристроенных московских генералов и полковников.
Вертолетный завод с планом производства, ух — двух вертолетов на этот год.
Знакомая, до удивления, физиономия председателя Верховного Совета Республики — Потапова Леонида Васильевича.
Все знакомо, знакомо настолько... вопрос откуда? Может и бывал когда-то, ведь события до декабря прошлого года с моим участием, по прежнему, покрыты мраком, хотя все остальное помню отлично. Особенно то, что происходило в нашей стране в последние шесть лет — причем в очень негативном контексте, явно наперекор ожиданиям и чаяниям большинства населения, которое живет послезавтрашним днем, в ожидании всенародного капиталистического счастья.
Демократы и либералы всех мастей с упоением роются в грязном белье руководителей Советского Союза от Ленина, Сталина, Хрущева до Брежнева и Андропова, хают все советское и превозносят импортное. Молятся на запад в чаянии, что он нам поможет и все устроит. Усыновит в семью европейских народов, накормит и обогреет, завалит нас автомобилями, телевизорами, видиками и прочим ширпотребом.
Ожидание хруста французской булки на зубах перевесило здравый смысл и рассудок.
Христианская церковь вытащила из запасников истории и канонизировала Николая Второго и его семью. А я вспоминаю его дневники, в которых он, в трагическом девятьсот пятом году, предается воспоминаниям о погоде и прочих семейных неурядицах, напрочь игнорируя тысячи жертв, ни слова не упоминая о сотнях задавленных людей на своей коронации. Как же, не комильфо!
Я вижу, что только в России не уважают власть и руководителей государства, в отличие от превозносимого запада, где бережно хранят историю и все памятники. Облили помоями все и всех.
Демократы договорятся до того, что поставят Сталина на одну доску с Гитлером и уравняют коммунизм с нацизмом. Если в США скрывают и не выпячивают негативные страницы истории, например, как миллионы умерших от голода в годы Великой депрессии, то наши любители тряхнуть завшивевшим бельишком в первых рядах разоблачителей.
Да, были жестокие репрессии и несправедливые суды, исковерканные судьбы людей, деспотичная власть НКВД, но почему-то реабилитировав пострадавших, не возбудили уголовные дела против обвинителей, следователей, лжесвидетелей, анонимных и явных сексотов. Не потому ли, что их дети и внуки сейчас у власти? Реабилитированные из числа раскулаченных, ссыльных, политических заключенных, уголовников, предателей Родины, отсидевшиеся в годы войны по лагерям, и выпущенные на свободу — кто в ознаменование Победы, кто после смерти Сталина и их дети, громче всех кричат о несправедливости. Количество сидящих в лагерях в сталинские годы, не превышало количество сидельцев в наше время развитого социализма. Политических было поболее, так и время было другое и политические были не в пример активнее нынешних диссидентов и за рукоятку револьвера хватались с не меньшим усердием.
Вопли и стоны о несправедливости и реабилитации граждан и целых народов привели страну к тому, что мы сейчас имеем. Все грызутся со всеми.
А ведь и мой отец, и дед тоже раскулачены были! Однако ругаемый Сталин сказал, что сын за отца не отвечает и ведь, смотрите, действительно не отвечает — я уже и президент! Значит не все так печально было, как кажется по прошествии шести десятков лет. А общественное мнение оно как флюгер, повернуто всегда по ветру, не учитывая, кто и с какой целью включает вентилятор в нужном направлении.
Что-то мысли мои скакуны не в ту степь понесли меня опять. Вернемся к будущему. Как увидел Потапова "вспомнил", что он будет президентом Республики Бурятия тринадцать следующих лет. Его дочь будет заправлять Улан-Удэнской сотовой компанией, не пущая на Бурятский рынок сотовой связи операторов конкурентов — МТС и Билайн, пока папа при делах.
А может и не будет, как не будет и всех этих республик. По крайней мере, я приложу к этому все силы. В России сто девяносто национальностей! И что каждой автономию и самоопределение? Не дождетесь!
И семиметровую гранитную башку Ленина и в фас и в профиль я наблюдал, несомненно, только вот когда?
Я вышел из здания правительства Бурятии, где имел беседу с местным истеблишментом, бывшим партийным и комсомольским, во главе с председателем Верховного Совета и, отказавшись от приглашения пообедать, изъявил незапротоколированное желание прокатиться по городу.
"Хочу, понимашь, посмотреть на жизнь города с непричесанной изнанки".
Подивившись причудам Московского гостя, Потапов напросился вместе со мной, мол, возьмет на себя почетную роль экскурсовода.
Я жадно прилип к окну. Да, да я тут был... и здесь... Центральный рынок, мост через реку Уда, справа единственный городской бассейн, который через пару лет в третьеразрядную барахолку, перейдя в собственность предприимчивому корейцу.
Самое прикольное, еще через три года, я увидел отдельной строкой в бюджете республики на очередной год, чтобы вы думали? Правильно — капитальный ремонт на солидную сумму единственного на тот момент как-бы бассейна в городе.
Воспоминания о будущем всплывали с каждым, очередным поворотом.
— Туда рули, налево, — распорядился я, уловив, что-то знакомое на уровне ощущений.
— Улица Боевая, — прокомментировал Потапов, — а куда мы, собственно, едем?
Я собрался с мыслями, действительно куда? Ну, хочется мне вон в ту сторону и все тут.
— Пока прямо, там посмотрим.
Справа будет Бурятский пединститут, — продолжил мое знакомство с городом Потапов, — дальше, по левой стороне, штаб армейского корпуса.
"Да именно там в зачуханном общежитии педа, я договаривался за бутылку коньяка о снятии копии с видеозаписи театральной постановки спектакля "Нотр дам де Пари", известной бурятской молодежной театральной группы, для....кого?
Посредине дороги, разделяя транспортные потоки встречного направления, громыхали трамваи.
Народ, не глядя на проезжающий транспорт, кидался под колеса, торопясь втиснуться в подошедшие, переполненные вагоны.
Вслед за трамвайными путями мы повернули на проспект... "Строителей" вспомнил я, получив следом подтверждение Потапова.
Конечная остановка трамвая семерки, да семерки, а вон ресторан "Ургы", заново "узнавал" я окрестности. Дальше все, проспект закончился, начинается жилмассив.
Водитель притормозил возле ресторана и, оглянувшись, уточнил:
— Куда Борис Николаевич?
Я растерянно оглядывался по сторонам, гадая, чего меня сюда принесло. Ведь как на автопилоте летел!
— Направо за рестораном, поверните, — неуверенно распорядился я.
— Борис Николаевич, — не выдержал Потапов, — там дальше средняя школа, а за ней пустырь.
"Школа... Да, школа! Ее-то мне и надо!"
— А давайте Леонид Васильевич, заедем в школу? Посмотрим на учебный процесс изнутри, побеседуем с педколлективом. Посмотрим, чем живет школа в действительности, ведь уже четыре дня как учеба началась.
Потапов недоуменно пожал плечами, стоило, мол, ехать и согласно кивнул в ответ.
* * *
Я сидел на сцене вместе с Потаповым, в импровизированном президиуме, за столом, накрытым красной материей, и разглядывал учителей, просачивающихся мимо охраны, и рассаживающихся группками в актовом зале.
"Что я здесь делаю? В рядовой школе, которых тысячи и тысячи по стране, что меня сюда притащило?"
Учителя с любопытством и настороженностью смотрели на меня, гадая, наверно, о том же.
Потапов выйдя к трибуне, о чем-то торжественно вещал, втолковывая учителям, какой чести они удостоены, предлагая искренне вывалить все свои проблемы на наши могучие плечи. А я любовался молодой учительницей, сидевшей в первом ряду. Стройная девушка, с пышными вьющимися волосами, веселым прищуром карих глаз, полными, чувственными губами, шушукалась с подружкой буряточкой, скашивая взгляд на директора школы, не видит ли? Такая лапочка...
"Что-то тебя не в ту степь потянуло тебя старый пень, на молодых засматриваешься", — попенял мне, как-то неуверенно, внутренний голос.
"Да я так — только полюбоваться, из любви к искусству".
С каждой минутой воображение дорисовывало зримый образ: волосы чуть длиннее, щечки не такие пухлые, интригующая улыбка... летящая порывистая походка, глаза.....
Я мысленно отключился от действительности. Заиграла тихая, мелодичная музыка и, на пределе слышимости, зазвучали знакомой хрипотцой слова еще ни кем не слышанной песни Евгения Кисилева:
"Пить с ней вино, лежать в её коленях головой,
Рассветы собирать с её ресниц,
....Звенеть от счастья тонкою струной,
Пьянеть от мысли, что она со мной".
Искрящие нежностью, любящие глаза, волшебный вкус полноватых губ, гладкая прохладная кожа, по которой так и хочется провести ладонью. Любимая, такая молодая, такая....Живая?
Я оперся руками о стол, порываясь вскочить, что-то делать...
"Сидеть! Куда намылился! Сидеть я сказал!", — одернул я себя и обессилено расслабился на месте, остановившись в последнюю секунду.
Виски сдавило тисками, прожитые когда-то годы именно моей жизни стремительно выплеснулись, прорвав плотину забвения. Мысли кружились, сталкивались, одно событие наслаивалось на другое, а перед внутренним взором стоял скромный памятник с фотографией и датами: Попова Марина 04.09.1968г. — 28.05.2016г., Зозуля Ксения 30.05.1989г. — 28.05.2016г..
Я впитывал взглядом каждую черточку знакомого лица, лица любимой женщины, вернее той, которой она станет через десять лет.
Эпизоды прошлой жизни, наших отношений, всплывали в памяти, разворачивались перед внутренним взором отдельными картинками, заставляя совесть трепыхаться в конвульсиях стыда.
— Ты меня не бросишь? — заглядывая мне в душу, спрашивала молодая женщина.
— Нет, любимая, что ты!
Я держу ее за руку, млея от прикосновения, растворяясь в нежности единения.
— Это тебе, — смутившись, Марина всунула мне в руку листок, — потом прочитаешь.
Два года спустя...
— Я... должен уехать. Меня переводят.
— Ты обещал....
Женщина падает в обморок, сползая по стене, стукнувшись головой о пол. Я подхватываю ее на руки и бережно укладываю на диван.
— Уходи!
— Родная, я не могу... оставить детей, больную жену!
— Прощай, я все равно буду счастлива, я буду счастлива, — затихая, повторяет она как заклинание снова и снова.
— Не ты первый, — прошептала она в отчаянии мне в спину, — не уходи, я не хочу... жить!
Последняя встреча — скомканное прощание.
Я со страхом смотрю на твои перебинтованные запястья рук, боясь спросить... боясь получить ответ.
Недопитая бутылка водки на столе, ты глушишь внутреннюю боль рюмка за рюмкой, я не знаю что сказать. Лихорадочный блеск глаз, торопливые, исступленные ласки.
Десять лет тоски, осознание непоправимой ошибки, ежедневного самоистязания за трусость и нерешительность.
Ожидание редких, случайных известий.
Вышла замуж — так тебе и надо идиот!
Свадьба дочери. Твои редкие фотографии на страничке Ксюхи в "Контакте", украдкой подсмотренные в "Контакте" своей дочери.
Авария, фотографии искореженных автомобилей в интернете, похороны, на которые я не смог попасть.
Почему? Как так, почему — ты?
