Рассеченное время

Прозвеневший звонок оборвал лекцию Кузуки-сенсея о Первой Мировой войне на полуслове. Тот написал на доске домашнее задание и покинул класс, а Рин решительно встала с места. Вчера одноклассницы и Аяко буквально вытрясли из нее душу пока допытывались, где она пропадала несколько дней. Рин соврала, что болела, но похоже, эти объяснения никого не удовлетворили. Хотя бы потому, что до этого она не болела с рождения ни разу. Снова подвергаться расспросам ей не улыбалось, так что она поспешно вытащила из портфеля обед и вышла из класса. Первый день зимы выдался холодным, на крыше наверняка никого нет. Можно хотя бы поесть спокойно.

Поднявшись по пустующей лестнице, она открыла дверь... и замерла. А спустя мгновение начала закипать. Синдзи сидел на бетонном бордюре, шедшем по периметру крыши, не обращая внимания на прохладную погоду. Одна его рука висела на перевязи, второй он безуспешно пытался вскрыть полиэтиленовую упаковку с пирожком, рядом с ним лежала какая-то палка. То есть он намеревался уютненько пообедать, но не потрудился даже поставить ее в известность, что жив! Быстро оглянувшись, Рин вскинула палец и для острастки выстрелила в парня гандром. Не целясь, и далеко не в полную силу, поскольку знала, что все тот равно увернется. Черный шарик ударил Синдзи точно в лоб и отбросил его на металлическую сетку ограждения.

Рин удивленно замерла. А потом со всех ног кинулась к лежащему без движения парню. Коснулась шеи, нащупала сонную артерию и похолодела. Пульса не было.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

— Только попробуй тут подохнуть! Entladung!

Тело парня дернулось от пронзившего его мощного разряда. Рин проверила пульс, стиснула до треска зубы и повторила заклинание. Реанимацию она проводить не умела, ее навыки ментальной хирургии тут тоже были бесполезны, но она знала, что остановившееся сердце можно запустить электрическим разрядом. Только сейчас это почему-то не помогало.

— Entladung-черт-тебя-дери! — почти выкрикнула Рин сквозь зубы и с размаху саданула ему кулаком по груди.

Точнее, попыталась. Потому что ее руку кто-то перехватил и крепко стиснул. Девушка немного подняла глаза и встретила потухший взгляд Синдзи.

— Да уж... вы и правда... родственники, — прошелестел он едва слышно.

— При встрече полагается здороваться! — резко бросила Рин, высвобождая руку. От волнения у нее подскочило давление, и ушибленный на днях затылок не замедлил снова разболеться.

— Добрый день.

— И тебе привет, — девушка выпрямилась в полный рост и скрестила на груди руки. — А теперь я жду объяснений.

— Каких тебе еще, блин, объяснений? — меланхолично осведомился Синдзи. — Тосака, мне и без тебя хреново, сделай милость, отстань от меня.

Он подобрал с пола бутерброд и принялся снова мучить упаковку, помогая себе зубами. Рин на секунду опешила от такого отпора, но только на секунду. Резко шагнув вперед, она схватила Синдзи за воротник и подняла на один уровень с собой. Тот слабо вздохнул и укусил бутерброд, который все-таки смог распаковать.

— Я хочу знать, какого черта ты меня вырубил. Я хочу знать, каким местом ты думал, когда остался там один. Я хочу знать, почему ты не уклонился от моего гандра. Хочу знать, почему ты такая эгоистичная скотина, что плюешь на всех кругом, кроме себя!

— Фыкарные фопрофы, — пробубнил тот с набитым ртом. — Офобенно пофленний... В общем слушай сюда. Если бы ты там осталась — умерла бы. Понятно? Без каких либо шансов. Там даже у меня шансы выжить были призрачные, на самом деле. Почему вырубил? А как тебя еще было оттуда сплавить? Ты же упрямая как сто слонов, считаешь себя самой умной, никого не слушаешь. Почему не уклонился? Да потому что не заметил, чтоб тебя черт взяли. Я сейчас даже стоять не могу. Хотя куда тебе, ты же кроме себя и не замечаешь ничего вокруг. Почему я такая скотина? Без понятия, наверное от того, что меня пару суток назад порезал на куски один из сильнейших кровососов на планете. И вот я блин возвращаюсь в родной город и что?! Кто-нибудь спросил, где я пропадал? Нет. Кто-нибудь поинтересовался, как мое самочувствие? Нет. Может быть, кто-нибудь порадовался, что я не смотря ни на что жив? Снова мимо. С позавчерашней ночи и до сего момента меня пытались избить пять раз, из них три — успешно, потому что едва живой человек с одной рабочей рукой не может защищаться от всяких монстров, возомнивших себя хрен знает кем. Я прихожу в самое безлюдное место, чтобы хотя бы поесть спокойно, а тут ко мне заявляешься ты, стреляешь без предупреждения гандром, будто я тебе денег должен, и задаешь гениальнейший вопрос: какого хрена я плюю на всех кругом? Тут и контуженному кальмару понятно, что от того, что мне своих проблем хватает. Но, похоже, в твоем мозгу парадигма мышления выстроена каким-то особым образом, что отрицает все, что не устраивает. Знаете что, девочки? Катитесь к черту, — Синдзи наклонился в сторону, глядя за спину Рин, и добавил. — Обе.

Рин обернулась и увидела стоящую в нескольких метрах позади нее Сакуру. Хотя ни скрипа открывающейся двери, ни стука шагов она не слышала. Лицо ее выражало внезапное осознание факта, что мир жесток а люди злы. Синдзи, воспользовавшись заминкой, уселся обратно и снова вцепился зубами в бутерброд так, будто от этого зависела его жизнь.

— Так, — Рин подняла руки. — Давайте по порядку. Сакура, подойди ближе. Синдзи, что у тебя там стряслось?

— Я все сказал. Катитесь к черту, — он взял лежащую рядом клюку, поднялся с места и заковылял к выходу с крыши, слегка скрючившись, словно от боли в животе. — И вообще, мне надо вернуть кассеты в прокат, не до вас.

— Синдзи, подо... — Сакура было потянулась к нему, но Синдзи шарахнулся от нее, как от огня и только прибавил шагу.

Хлопнула дверь. Девушки переглянулись.

— Что это с ним? — спросила Рин, не особо надеясь услышать ответ.

— Зачем тебе это знать? — глухо спросила Сакура. — Это из-за тебя он в таком состоянии. Хочешь окончательно его в могилу загнать?

— Из-за меня?!

— Если бы он за тебя не трясся, то не пострадал бы!

— Он за меня не трясся! Я сама пришла в себя только в поезде с раскалывающейся головой!

— Вот именно! Он пытался держать тебя дальше от опасности!

— Эээ... — Рин исчерпала запас аргументов, тем более что в словах Сакуры был смысл. — Ладно! Черт побери... да, часть вины на мне! Довольна?!

— Нет, — мрачно ответила Сакура. — Впрочем, я не осталась бы довольна, даже если бы убила тебя на месте. И если бы это могло как-то помочь, то сделала это немедля.

Рин на резкий тон благоразумно решила не реагировать. Намерение убить, исходящее от ее кровной сестры, было неподдельным, а устраивать драку прямо в школе ей совсем не улыбалось. Кроме того, она была не уверена, что сможет одолеть Сакуру, не причинив непоправимого вреда. Быстро взвесив 'за' и 'против', она примирительно подняла руки.

— Хорошо, я тебя поняла. Так что случилось? Когда ему ногу откусили, он вообще не расстраивался.

— Его магическая цепь уничтожена, — Сакура отвела взгляд. — Полностью и безвозвратно. Отрезанная рука будет прирастать еще несколько месяцев. И еще, кажется, какое-то проклятие, сокращающее жизнь. Если дотянет до сорока — можно считать удачей.

Теперь все вставало на свои места. В принципе, одного только первого фактора было достаточно, чтобы довести любого мага до глубокой депрессии, а то и самоубийства. На фоне потери способностей к магии любые прочие неприятности казались незначительными пустяками. Но и эти 'пустяки' делали общую картину еще мрачнее. Рин кольнула совесть. Для человека получившего столь страшный удар Синдзи еще неплохо держался. Правда, изначально у него магической цепи не было, так что вероятно ему было легче принять потерю — как пришло, так ушло...

— А что он от тебя тогда шарахается.

— А, — Сакура опустила глаза. — Когда он только вернулся, я сильно волновалась и, кажется... перегнула.

— И она еще предъявляет мне какие-то претензии, — Рин не удержалась от остроты.

— Я сама все только вчера узнала, — Сакура снова посуровела. — Ладно. В любом случае, держись от него подальше.

И, не произнеся больше ни слова, развернулась и ушла. На этот раз шаги было слышно вполне отчетливо. Рин задумчиво потерла виски и уже во который раз подумала, что у этих двоих очень странные отношения, и похоже, далеко выходящие за рамки родственных. Возможно, в другой ситуации она бы закрыла на это глаза. Вопреки сложившимся представлениям о магах как о бездушных психопатах, способных ради своих целей на любые зверства, Рин продолжала доброжелательно относиться к сестре, и если она нашла себе утешение в сводном брате — ее право. Однако это не значило, что сама Рин просто возьмет и сдастся. Это ее сочли равной, это ее помощь приняли. Это ее завуалированными словами молили об утешении в преддверии казалось бы неизбежной смерти.

— Так что не тебе решать, кому и от кого держаться подальше, — прошептала она одними губами.

* * *

Никто не задумывается о том, каково жить калекам до того момента, пока сам не пополнит их число. Привычный мир, который еще вчера был уютным и комфортным, в одночасье превращается в некую смесь непроходимых джунглей и традиционной русской свадьбы с идиотскими конкурсами в духе 'достань одной рукой и стоя на одной ноге свои часы из банки с рассолом, держа при этом в зубах ложку с положенным на нее яйцом'. Причина этого в том, что окружающая искусственно созданная среда обитания рассчитана на полноценных людей. Во всяком случае, имеющих две руки, две ноги, одну голову, два глаза и мозг (опционально).

Вы когда-нибудь пробовали открыть входную дверь только одной рукой? Пробовали завязать шнурки только одной рукой? Заварить чай? Намазать масло на хлеб? Одеться? Попробуйте. Получите весьма интересный опыт.

Что касается Синдзи, все эти действия он производил не ради эксперимента, а просто по необходимости. Сестра вернется с занятий только через пару часов, надеяться на то, что она соблаговолит что-то приготовить, глупо, а глухое чувство голода, которое Синдзи ощутил еще с утра, и не думало проходить. В какой-то момент он пожалел, что перестал покупать полуфабрикаты, которые достаточно было залить кипятком или бросить на несколько минут в микроволновку. Ладно, это не самая большая проблема. Благо есть скороварка, программа для готовки в которой задается двумя нажатиями кнопки. Жаль, такие кнопки есть только на бытовой технике. Нажал — и все готово...

Чай. Пресный рис (потому что забыл положить соль) с парой полосок консервированной рыбы. Кусочек порционного кукурузного хлеба. Все составляется вертикально друг на друга, чтобы можно было держать одной рукой. И мелкими шажками, чтобы вся эта конструкция не развалилась, Синдзи отправился в библиотеку. Оставаться на кухне или в гостиной было почему-то неприятно. То ли от духоты и еле слышного запаха тлена, которым тянуло из подвала, толи от того, что обычно эти места находились в ведении Сакуры, а сидеть все еще было больно. А вот библиотека... библиотека это другое. В детстве это было местом полным чудес, воплощенной сказкой. Потом, лет с четырнадцати и на протяжении почти года — убежищем от самого себя, от собственной слабости и бесполезности. Потом — храмом знаний, бесценных знаний, которые сила сами по себе. Теперь же это была просто уединенная комната с удобным столом и массой книг. Которые, кстати говоря, не все были посвящены магическому искусству.

Синдзи осторожно расставил еду на столе и подошел к одному из стеллажей. Беллетристикой он не особо увлекался, и здесь ее почти не было, не считая нескольких переведенных бульварных романов, которые датировались тридцатыми годами двадцатого века. Зато было кое-что другое. Взгляд Синдзи задержался на одном относительно новом корешке. 'Мифы Древнего Мира'. Эту книгу он помнил, ее купил отец, лет шесть-семь назад. Зачем — непонятно, поскольку Синдзи, не говоря уже о Сакуре, был слишком мал, чтобы понять довольно сложный текст. Другой вопрос, помнил ли Мато Бьякуя, сколько его сыну лет, но это к делу не относится. Сейчас же Синдзи просто снял книгу с полки, сел с ней за стол и раскрыл первую страницу.

— Эпос о Гильгамеше, — прочел он заголовок. — О все видавшем.

То есть начали с самого раннего. Ну да, логично. Шумерская цивилизация и правда была древнейшей с собственной письменностью. Кто-то может вспомнить о цивилизациях Чатал-Хьюка и прочих Гипербореях... но что от них осталось? Прах...

'О все видавшем до края мира,

Светлый амбар Эаны священной.'

'Да уж, — Синдзи сунул в рот комок риса. — Вот тебе и великий подвиг. Стену построил вокруг поселка — и уже Изначальный Герой. Сколько бы это сейчас заняло времени? Дня три-четыре. Или один, если работать в три смены и без проблем с логистикой. Еще одна причина, по которой Король Героев ненавидит современную эпоху — подвиги обесценились, героическим делам места нет. Все вершат бездушные системы, даже в скрытом мире...'

'...Раскрыла Шамхат свои груди, свой срам обнажила,

Неустанно Энкиду познавал блудницу.'

'Мужик, у меня нет слов. Ты крут. Девка в прочем тоже. Да уж, были люди в ваше время'.

'Увидав Энкиду, убежали газели,

Ослабели ноги — и ушли его звери.'

'Черт, я его понимаю. Стоит с женщинами связаться — сразу же начинаются проблемы. И если один раз связался — уже не отцепишься. А уж если их две, тот это вообще тушите свет. Может оно и к лучшему, что сиротой рос?'

'...Гильгамеш уста открыл, вещает Энкиду,

Что б он ни делал — все ветер!'

'Ошибся ты в одном, царь Урука. Даже боги и Солнце не вечны'.

Синдзи в очередной раз поднес ко рту чашку и с некоторым удивлением обнаружил, что она пуста. Даже не заметил, как съел все принесенное, а по ощущениям — словно и не обедал вообще. Спуститься на кухню и съесть что-нибудь еще? Или... Синдзи скосил глаза на напольные часы с маятником. Те показывали две минуты шестого. Требование 'будь дома в 17:00' выполнено. Можно свалить куда-нибудь проветриться. Все равно сегодня не будет ни тренировок, ни дополнительных занятий. И завтра не будет. И послезавтра...

Книгу — под мышку. Чашки — одна в другую и в здоровую руку. Дверь библиотеки при должной сноровке открывается коленом. На кухне Синдзи сложил посуду в посудомоечную машину и дописал во все еще лежавшую записку: 'Ушел подышать свежим воздухом'. После чего, окончательно наплевав на любые последствия, вышел из дома, прихватив позаимствованную в школьном медкабинете трость. Все равно уж теперь-то точно хуже быть не может.