Своё никому не отдам

Эта нападка не нравится уже солдату:

— Ага, приходи скорей Аскер-эфенди, и забирай наш Ендрик себе обратно?! Нет уж, не надо нам этого. Хватит, что казаков отпустили на жатву.

— Вот, ещё и казаков отправили в земле ковыряться, заместо службы. Нет, говорю я тебе, бестолковый у нас нынче воевода. Не то, что старый был. Вот тот — орёл, а этот — чистый птенец, — похоже, наболело у артельщика. Всё-то ему не по нраву, что случилось за последнее время.

Гриша прислушался к себе. Вроде как, надо бы прогневиться и раскричаться, топая ногами, что он тут не нуждается ни в советах, ни в оценках своих действий от человека ничего, кроме плотницкого ремесла не разумеющего. Но не хочется. Да и Наталке опять весело, и солдатики с трудом сдерживают смех. А ведь ситуация-то идиотская. Ну ладно, доели кондёр, пора дальше гулять.

— Викула, — это он одному из солдат. Помнит он их имена. — Пустой-то котёл ты и один обратно дотащишь. А Марк меня проводит. Знаешь ведь, где мельница пороховая? Вот и покажешь. Викула доложит, что это я тебя задержал, не сумлевайся. И спасибо за обед. Прощевайте, работники! — последняя фраза уже сразу ко всем.

* * *

Каменное здание стояло рядом с плотиной. Водяное колесо сейчас не вращалось и вообще кроме сторожа никого здесь не оказалось.

— Селитра давно уже вся вышла, — пояснил охранник. — Ещё до сельджуков. Они сюда и не заглядывали толком. — Видно, что человек намолчался и рад появлению слушателей. Всё-таки эта постройка далековато расположена от городка. За холмом, почитай.

— А серу откуда привозят? — Наталке хочется проявить свою осведомлённость, вот она и вылезла с вопросом.

— А ниоткуда не привозят. Наш Ендрикский порох и без неё хорош. Не так смердит, как обычный. Только цветом он не чёрный, а бурый.

Внутри постройки в нескольких комнатах наблюдался порядок. Чаны и просторные противни, стеллажи, мешалки и бочонки ждали времени, когда снова понадобятся людям. Осмотрев заводик и поговорив о том, что селитры вечно не напасёшься, а везут ей издалека, отправились восвояси. Вниз по ручью снова вышли на морской берег и вдоль воды вернулись обратно.

— Шаровары себе пошей, — приказал он Наталке, когда возле редута распрощались с Марком. — Верхом гулять будем, иной раз и не по одному дню. Мне тут много чего посмотреть потребуется.

Девушка хитро прищурилась:

— Что, боишься меня одну оставлять?

— Не говори глупостей. Тут каждый грамотный человек на счету. Не забывай, ты у нас не простая девка, а учёный, каких мало. Ну, не муж, конечно. Но про то, где селитру искать можешь догадаться.

Наталка надула губки:

— Это мне что, и деток рожать не позволено будет?

Вот ведь ум бабский! Война идёт. Порох надобен, а она о своём!

* * *

На поиски селитры Гриша вышел со стрельцами на ушкуе. Это лодка такая вёсельная, очень ходкая, потому что и нос и корма у неё острые, отчего она хорошо режет воду. А еще, для лёгкости, эти судёнышки делают из тонких досок, отчего их удобно вытаскивать на берег и переносить с места на место. Вот только волны они не любят, поэтому непогоду надо пережидать на берегу.

Ну да вдоль восточного берега под прикрытием островов дорога гладкая. Хорошо бежали и на ночлег остановились в самой дальней из рыбацких деревушек. Отсюда уже недалеко до береговых скал северо-западного мыса. Тут никто не селится, потому что неуютно жить на голом камне. Это если про людей говорить. А вот у птиц мнение другое. Им как раз очень даже уютно на крошечных террасках, расположенных на вертикальных стенах, потому что хищники, любители яиц, не могут туда забраться.

Про эти места Гриша вычитал в одной старой лоции. Помянул составитель гомон пернатых как один из ориентиров в условиях плохой видимости. Помнится, при чтении этого опуса они тогда с Натальей ещё поспорили, будут ли в этих самых условиях птицы гомонить. То есть при плохой видимости. Ведь в туман или ночью они вряд ли летают.

Так или иначе, но оба вспомнили про место, где птичий помёт, если рассуждать спокойно, должен многие годы падать в одно и то же место. Если, конечно, не прямо в воду, или не в полосу прибоя, откуда его смоет. А вот на этот счёт лоция ничего не упоминала. Просто было сказано, что держаться надо подальше от берега потому, что тут много подводных камней.

Подгребли к нужному пункту до полудня. Птичий гомон задолго оповестил о том, что до цели осталось недалеко, но так же недалеко оставалось и когда солнце склонилось к закату. Подводные камни заставляли щупать дно шестом. Иной раз стрельцы высаживались на вершину подводной скалы и протаскивали лодку руками. На вёслах удержать её правильно не получалось из-за переменчивости течений, вихрящихся в этом путаном лабиринте. То и дело наползали клочья низкого, стелющегося над самой водой тумана, а сверху носились чёрно-белого окраса птицы, стремительно ныряющие в воду за рыбкой, и помёт их не раз попадал на шапки и плечи.

Только нащупали более-менее подходящий проход, как ветер стал крепнуть и разгонять волну, так что старший велел возвращаться, а то не хватало им только вылететь на камни, не различимые в мутной воде. Пришлось отойти к югу, где выйти на берег оказалось несложно, и встать лагерем.

Пройти к скалам пешком тоже не вышло — встретился крутой обрыв. Горка тут прямо в воду обрывалась и под ней уже ходили нешуточные волны. Потом попытку повторили, углубившись в берег, и снова крутые откосы и расщелины помешали. Добраться до нужного места удалось только с запада, перевалив через крутые в этих местах холмы и вернувшись обратно, считай, из лесистой зоны серединной части острова. Не гладким путём прошли, а карабкаясь, перебрасывая брёвна через провалы или сооружая лестницы то вверх, то вниз.

Сам район птичьих базаров изобиловал камнями и скалами, торчащими из-под земли, отчего риск сломать ногу был весьма велик. Но напластования птичьего помёта, слежавшиеся за долгие годы, здесь отыскались. Беловато-грязная эта субстанция отвратительно пахла и уважения к себе не вызывала. Но если бросить щепотку в огонь, то пламя заметно оживлялось. То есть походило это безобразие на то, что нужно.

Стрельцы, пока дотащили до ушкуя вонючие мешки, изругались так, что Гриша нарадоваться не мог на то, что Наташку в этот поход не потащил. Тяжкая получилась прогулка.

— Слышь, Высокка, а ты часто станешь нашего брата за этой пакостью посылать? — стрельцы крепко недовольны. Только что отмылись и постирались и теперь в одном исподнем сидят вокруг костра, над которым подвешен котёл. Вечереет.

— Вас уже не стану сюда с собой брать. По всему выходит — мосты придётся возводить через расщелины, но не отсюда, не от моря, а с суши, там, где мы пробирались. Тогда телеги пройдут и не надо будет полдня корячиться с мешками на горбу.

Тревожно Грише. Где-то идёт война, и про трудности с огневым зельем — порохом — батюшка ему отписывал. Подвоз селитры сейчас сильно затруднён действиями пиратов, которые, понимая, что флот занят и гонять их как раньше не может, совсем распоясались. А он тут на Ендрике сидючи как раз может крепко пособить делу. Пусть не военной силой, но хотя бы огневым припасом.

Глава 9. Больше, чем кажется

В дверь светёлки постучали. Гриша перестал заглядывать через Наташкино плечо и отошел на полшага.

— Кто там? Заходи!

Дверь, скрипнув, приотворилась и в неё протиснулся Селим:

— Тут артельщик плотницкий пришёл. Говорит, что звали его.

— Верно говорит. Проводи его сюда, и сам приходи. Только князя Федота кликни. Он тоже надобен.

Кондрат вошел неуверенно, держа в руках шапку:

— Здравствовать тебе, царевич-воевода.

— И тебе не хворать, Кондратий-плотник. Шапку свою на колышек повесь, да садись сюда, где свет лучше падает.

Мужик, похоже, опасался гнева наместника и губернатора в одном лице, которого недавно прямо в глаза поносил. Так что вёл он себя, словно прибитый и выглядел жалко. Селим сел на лавку у стены, а князь, тоже прибежавший на зов, тяжело дыша, встал в дальнем чуть затенённом углу. Его, видать, от любимой гимнастики оторвали, вот он и не успокоился ещё.

— Карту понимаешь?

— А чего же не понимать. Рисунок такой, на котором веси и дороги показаны, — с каким-то даже облегчением ответил гость. Сообразил, видать, что не на расправу его позвали.

— Тогда смотри. Тут Ендрик наш показан. Вот здесь в скалах на северо-востоке страшные неудобья. От моря к берегу подобраться никак не выходит, а то и живота лишиться недолго на каменьях. С суши сыскали путь для одних коз пригодный, а лучшего в тех местах отродясь не бывало. Однако чтобы пособить батюшке в трудах его ратных, потребно мне, чтобы грузы оттуда стало можно вывозить. И, кроме как по мостам, кои навести ещё нужно, никак иначе это не получится. Тут тебе и овраги будут и склоны на любой вкус. Скалу рвать — пороха у нас нет, потому придётся тебе со своей артелью на сваях или иных скрепах (сам разберёшься, не мне тебе указывать) всю дорогу собрать из брёвен.

— Ох, царевич! Тут ведь чай одними моими артельными не управиться будет.

— Капральство сапёрное за тобой последует. В него как раз рекрутов набрали и людей там нынче вдвое против обычного. С ними и кашевар прибудет. Да и ты собери, кого знаешь из мастеровых. Про оплату и гвозди со скобами с князем Федотом говорить станешь, да со слугой его Селимом Ахмедычем.

А пока, Наталья, давай сюда картинки. Смотри Кондрат! Вот так пути ладят внутри угольных шахт. Кладут два бруса, а по ним корыто катают на колёсах. В тех колёсах изнутри расширение сделано, ребордой зовётся, чтобы повозка вбок не съезжала. Так телеги и колёса к ним — то не твоя забота. А вот расстояние между брусьями нужно выдержать точно. Три локтя.

— Ну, коли не надо сплошного настила из брёвен собирать, то это легче, — Кондрат посветлел лицом. — Опять же смотря, сколько быков-срубов вязать. Но, с другой стороны, ежели скоб вдосталь будет, то оно и не так долго получится, — Кондрат озадачен, однако жаловаться на многодельность предстоящих трудов не забывает.

Но это он рановато затеял — Федот лишнего ни за что не заплатит, а до разговора о цене пока далеко. Сперва следует разобраться с объёмом работ, и Гриша добывает на свет свои прикидки — кое-что на местности он успел зарисовать, кое-что — замерить. А уже завтра ему, на этот раз сухим путём, вести к селитряной долине плутонг разведчиков. Будут новобранцы учиться планы местности снимать, да не где-нибудь, а на будущей трассе.

Бубнящий тем временем о грядущих трудах Кондратий, не чуя окорота, совсем разухарился, и затею с дорогой охаял совсем:

— И это, царевич, не станет служить твоя реборда. Обломается скоро. Или всё колесо нужно из железа ковать, али лить из бронзы, аки пушку.

— Таких колёс нам не выделать, — вдруг вымолвил Федот. Хотя, если маленькие, вот такие, — он показал в обхват пальцев, то, наверное, получится.

Посмотрел на опечаленное лицо царевича, и продолжил:

— Поспрошаю я кузнецов, и на пушкарском дворе разузнаю.

— А маленькие колёса брус станут проминать, — вдруг встряла Наталья. — Ну, помнишь, Гриш, чем меньше площадь, тем больше давление. Ой, — смутилась она, поймав на себе взгляд плотника. — Извините, дядя Кондратий.

Артельщик сделал строгое лицо, он окорачивать девку неразумную не стал. Наоборот, от себя прибавил к её словам:

— Колесо потребно обычное брать от телеги, а чтобы оно с бруса не сошло, давайте я к нему изнутри второй брус положу, на четыре пальца выше. И оба их в один паз на поперечине врублю. Хотя, тогда чашка внизу получится и вода туда зальётся. Через год всю дорогу гниль возьмёт.

Толкаясь головами царевич, плотник и "служанка" принялись черкаться угольком по положенной на стол белёной доске, придумывая, как удержать колёса на пути, и чтобы при этом конструкция не копила в себе влагу от выпадающих осадков.

— Погодьте, — теперь Федот завладел "инструментом". — Кто телегу везти будет? То есть, хоть лошадью тянуть, хоть руками толкать, но идти-то между брусьями придётся. Стало быть, на каждом мосту придётся делать узкий пол во всю его длину. Вот он и станет выше брусьев, чтобы колёса внутрь не скатывались. А наружу их уже ось не пустит.

Нарисовали, исправили, снова улучшили — вроде, заиграла затея. Однако стенания Кондратия не прекратились. Тут же он вспомнил, что выдержанного материала у него в достатке нет, да и тот ещё распилить нужно, или обтесать. Так что пришлось Грише, мысленно зажмурившись, отдать припасы корабельного леса, что готовился для флотских нужд, и пообещать обеспечить перевозку. Разговор затягивался и дело дошло уже до пересчитывания суммарной длинны имевшихся хлыстов и количества потребного крепежа.

Гриша отошёл к окну. Нет, перекрывать свет своим корпусом он не стал (большой уже, чтобы осознавать последствия своих действий) держался в простенке и поглядывал на то, что творится на дворе. До него дошло, какой муравейник он решился разворошить. Но пробы образцов, что провёл мастер, изучая доставленные с северо-востока мешки, сомнений не оставлял — чистится эта селитра, и порох из неё выйдет обычный, средних кондиций. Тот самый, без которого сейчас рысские армии страдают от искусных сельджукских бомбардиров, отвечая одним выстрелом на пять. Он принял решение, и сделает то, что считает должным. За что потом и ответит полной мерой. Как взрослый. Потому что отец признал его дееспособным, то есть отвечающим за дела свои. И за бездействие.

Вернулся к столу, где некоторое время прекрасно обходились и без него:

— Дядя Кондратий! Дорогу потянем прямо от лесных складов. Путь я укажу. По гребням холмов поведём, и по ней же всё для стройки станем привозить. После очистки селитры от силы десятая часть остаётся от того, что выкопали, а пороху нужно очень много. Если не проянуть брусовый путь на всю дистанцию, то зимой на санях сколь надо навозим, а как весной дороги раскиснут, так и встанет мельница.

— Так Гриш! — артельщик совершенно забылся в пылу обсуждения. — Весной-то в паводок и наши деревянные дороги поплыть могут.

— Говорит же Гриц-бебе, по гребням холмов пути поведём, — Селим вмешался. — Кто их оттуда смоет?

— Ахмедыч, ты же сельжджук, стало быть — басурманин, — не сдаётся упертый плотник. — Откуда знаешь, что не смоет?

— Живу я здесь.

— А! Ну, тогда, верно говоришь.

— Спокойно! Селим, Федот! А ну садитесь и считайте, хватит ли леса, чтобы весь путь вытянуть, — Наташка скорее всех сообразила, что затеял царевич. Встала, подошла к буфету, налила братину стоялого мёда и с поклоном поднесла плотнику.

Тот хлебнул, и передал Грише. Потом и Селим с Федотом сделали по глотку, а девушке досталось уже совсем немного. Ритуал этот — ещё не побратимство. Даже не товарищество, однако, ниточку доверия уже знаменует.

* * *

— Вот, Кондрат тебе метр. Это франы выдумали заместо наших локтей да вершков, да пальцев. И с бриттскими ярдами, футами и дюймами путаться больше не надо, — Гриша подал старому плотнику размеченную рейку. — Тысяча метров — километр. Тоже ни вёрст тебе не надо, ни миль. А если для мелких предметов, то миллиметр — тысячная доля того же метра. Наши три локтя — это в аккурат и есть, метр с половиной. Вот по такому шаблону всю дорогу я и проверю. Держи.