Истинная свобода воли.

— Замечательно, — кивнул Малькольм. — Мне остается надеяться на тот факт, что вскармливаемый вами зверь сожрет этих мерзавцев с потрохами. Надеюсь дожить до этого момента.

— А куда ты от меня денешься, док? — я ухмыльнулся. — Я ж тебя в покое не оставлю, пока ты этого зрелища не увидишь.

— Страшный ты человек, Альфред Лоренц... — покачал головой Альберт. — Меня пугает твоя маска...

— Моё лицо страшнее, — пожал я плечами.

— Хорошо, что готовите вы прилично, герр Лоренц, — рассмеялся Бертругер. — Я в восторге.

— Хех, слышали бы вы, как на меня учителя ругались... — расхохотался я. — Такого виртуозного мата я даже от мужиков из мясного цеха не слыхал...

Ненадолго повисла тишина. Все принялись за уничтожение компота.

— Что дальше, командир? — наконец выдохнул британец.

— Через неделю первый вылет "Малого Мстителя", — я покрутил в руках чашку. — А на этой неделе отчет из GEHIRNа. Они планируют запуск ноль первого. Оператор — Юй Икари.

— Значит, она всё же сама хочет начать процедуру активации юнита? — нахмурился Малькольм, оседая на спинку стула. — Но это же смерть... И вы ничего не хотите предпринять?

— Нет, — я недоуменно пожал плечами. — Незачем.

— Как это понимать? — старик все больше мрачнел.

— Мне это неинтересно, — я тоже откинулся на спинку стула. — Наша задача — набрать силы для защиты NERVа от вторжения в две тысячи шестнадцатом. Наша задача — предотвращение Третьего удара. Остальное нас не касается. Я сентиментальностью не страдаю, надеюсь, вы, доктор Бертругер, тоже.

— Да, вы страшный человек, герр Лоренц, — покачал головой Малькольм.

— Я обычный человек, доктор Бертругер, — я пожал плечами. — У меня есть цель, и я ее добьюсь. Любыми способами.

* * *

Штанга со скрипом поднималась и опускалась.

— ..рок пять. Сорок шесть. Сорок семь...

Раскрасневшийся альбинос натужно отсчитывал жим за жимом.

— Пятьдесят! Всё! — прокряхтел беляк.

— Хрена се, — Георг подхватил штангу. — Ты энерджайзер какой-то.

— Шварц в миниатюре! — хохотнул Гартнер, кидая мне полотенце.

— Дуся-агрегат я. Не! Ульрих Кох малой кубатуры! — я поймал брошенное Рольфом полотенце и утер мокрое лицо. — Я раньше семьдесят кэгэ брал на шестьдесят жимов. А пятьдесят на пятьдесят — это баловство. Надо наверстывать.

— Так надорваться недолго, — немец покачал головой. — У тебя аховая конституция, и вряд ли она будет развиваться дальше того, что есть сейчас.

— Не терзай душу, — взвыл я. — Думаешь, мне самому приятно быть таким тощим?

— Хорошо, не буду, — дипломатично открестился Рольф.

— Ладно, мужики, я в душ, потом на ковер к начальству. Вам наказываю закончить, наконец, крышу. На неделе обещали дожди.

— Есть! — хором гаркнули парни.

Где-то внизу, в очередной раз, громогласно разразился бранью британец.

— О боги... — я взвел глаз к потолку. — Георг, помоги ему.

— Есть, — рыжий вышел из комнаты.

* * *

На ходу, одевая пиджак и поправляя кобуру, я зашел в гараж и вышел во двор, где крайне хмурый британец стоял возле джипа. В руках он держал свой пиджак, а рядом, прислоненный к переднему колесу машины стоял черный дипломат с документами. Рядом стоял хихикающий Георг с канистрой в руке.

— Бак? — я заломил бровь.

— Ага, пустой, — кивнул парень, и разразился хохотом, хватаясь за бока.

— Королева в восхищении, — хмуро буркнул Альберт.

— О боги... — я покачал головой. — Ладно, проехали. Грузимся.

Альберт, натянув пиджак и подхватив дипломат, залез на переднее пассажирское сиденье и хлопнул дверью.

Я, хмыкнув, сел за руль и, заведя джип, выжал газ. Машина, ревя и оставляя пыльный хвост, выехала с территории поместья и устремилась вперед по асфальту.

— Когда ты починишь "мерин"? — поинтересовался британец после некоторого молчания.

— Мне сейчас не до него, — я пожал плечами. — Хочешь, займись сам. Или попроси Коха...

— Нет! — вздрогнул беляк, при упоминании мастера-механика. — Как можно реже хочу видеть эту груду мышц!

— Везунчик... — проворчал я. — Ты и так его практически не видишь. А мне, между прочим, почти по два раза на неделе с ним видеться приходится...

— Искренне сочувствую, — Альберт покачал головой.

— И не говори... — я притормозил и свернул на дорогу, ведущую на автобан.

— Кстати! — британец хлопнул себя по лбу и полез в дипломат. — Есть пара запросов на присоединение к кампании. Угадай, откуда?

— Из Уругвая? — скривился я. — Хорош задачки загадывать. Говори, что там?

— С нами хотят сотрудничать четыре довольно крупных ЧОПа из Брянской, Тверской и Самарской областей. — Альберт достал тонкую пачку бумаг, сцепленных скрепкой. — Хотят обменяться опытом. Вчера я сказать не успел, но я уже навел справки... Ситуация у этих предприятий аховая. Во всех смыслах.

— Значит Россия... — я глянул в протянутые бумаги. — Да не опытом они меняться хотят, им финансирования не хватает. Своих поддерживать не желают, подались на запад искать инвестиции... — я вырулил на автобан и поддал газу. — Весьма кстати... Я сам собирался через два месяца подавать документы на открытие филиала в Российской Федерации. А тут сами. Купим все четыре ЧОПа, и у нас будет аж четыре базы в России.

— Изольда тебя сожрет, — хмыкнул британец.

— Посидит на диете, — отмахнулся я. — К тому же... я давно не навещал "племянника". Как раз по пути. Может со мной?

— Ох, нет, нет и нет! — замахал руками бледнеющий беляк. — Только без меня. Мне прошлого раза хватило! Я тебя одного и так с трудом перевариваю, а второй такой — для меня верная смерть. Не поеду!

— А я думал, что вы поладили... — я удивленно посмотрел на британца.

— Ничего не хочу слышать, — замотал головой Альберт. — Я не поеду.

— Как хочешь... — я пожал плечами.

* * *

— ...поэтому в строй будут введены комплексы Љ63 и Љ 64. Им уже присвоены предсерийные номера 00 и 01 соответственно. Через шесть дней будет проведен тестовый запуск комплекса 01. — Закончила доктор Икари.

В совещании принимало участие пять человек. Председатель Лоренц по обыкновению сидел во главе стола, я сидел справа от него. Остальных проецировало оборудование.

По правую руку от меня, в зловещем красном свете, по прежнему сидел Михаил Усов. Он принимал участие практически во всех конференциях, и я не мог припомнить случая его отсутствия. По обыкновению он сидел прямо, уперев локти в стол и сплетя пальцы перед лицом. После второго моего заседания в Комитете, я начал подозревать, у кого слямзил этот жест незабвенный Гендо Икари.

Напротив Усова, в фиолетовом свете, сидел представитель Соединенных Штатов. Некто Дункан Смит. Худой, может даже бледноватый, что было трудно определить из-за невнятного освещения, нос прямой, тонкий и острый. Брови всё время сдвинуты. Выражение лица от заседания к заседанию не менялось, выражая постное недовольство ко всему происходящему. О нем я не знал решительно ничего, кроме того, что он посол США. В какую конкретно ягодицу посол, и на какой период времени, так и оставалось загадкой.

С другой стороны стола, напротив Кила, в дежурном белом освещении сидела миловидная японка двадцати пяти лет. Очень симпатичная. Волосы, русого цвета, длинна чуть больше средней. На лице едва заметная улыбка. Во всех совещаниях, в которых она принимала участие, я отмечал постоянное, приподнятое, настроение.

— Очень хорошо, — резюмировал председатель Лоренц. — Надеемся, что результаты эксперимента будут удачными. Ждем полного доклада через неделю после испытаний.

— Будет сделано, — кивнула Юй.

— Если это всё, то я прошу разрешения откланяться, — пресным голосом протянул Смит.

— Хорошо, — кивнул я. — Мы вас не задерживаем, герр Смит.

Проектор щелкнул и Смит пропал.

— У меня есть пара вопросов к вам, герр Лоренц, — Икари сложила листы доклада в папку, закрыла её, и выжидательно посмотрела на меня.

— Я вас слушаю.

— Как ваше самочувствие в целом?

— Спасибо, не хвораю.

— Странно, доктор Бертругер писал мне, что вы умудрились заработать целый букет болячек, не говоря уже о травмах, — Икари кивнула на повязку на левом глазу.

— Производственные травмы, — отмахнулся я. — Спасибо что печетесь о моём здоровье.

— Я наблюдала ваш крионный период. Хоть я и передала полномочия доктору Бертругеру, меня, как врача, всё ёще интересует состояние вашего здоровья.

— Благодарю за заботу, — я кивнул. — Я в полном порядке.

— Хорошо, герр Лоренц, — Юй улыбнулась. — Ваш японский от раза к разу всё лучше. У меня больше нет вопросов. Разрешите удалиться?

— Мы вас не задерживаем, — кивнул Кил. — Удачи.

— Благодарю, председатель, — Икари снова улыбнулась.

— Доктор Икари, — я пристально посмотрел на женщину.

— Да, герр Лоренц?

— Будьте осторожны, — сказал я, после некоторого молчания.

— Хорошо, — Икари кивнула.

Проектор погас.

* * *

— Во второй половине следующей недели у меня намечается деловая поездка, — я откинулся на кресло. — Намечается расширение кампании, и я хочу купить четыре объекта на территории России.

— Надеюсь, вы помните нашу договоренность? — поморщился Усов, расплетая пальцы и складывая руки на груди.

— Разумеется, — я кивнул. — Только охранная деятельность. К тому же, я хотел навестить своего племянника.

— В этом я препятствовать вам не буду, — Михаил усмехнулся. — Но за вами будут пристально следить. Я в отличие от коллеги Смита, в курсе ваших, годичной давности, выкрутасов в Ираке.

— И я благодарен вашим парням за оперативную работу по устранению хвостов, — я улыбнулся. — Мы тогда изрядно напортачили. Я даже лишился глаза.

— Вы быстро учитесь, — Усов кивнул. — В Афганистане я наблюдал совсем другой уровень. За неделю там пропали две крупные группировки талибов шедших на соединение, и до сих пор никто не в курсе, что произошло. Даже я не в курсе, почему два раза, на целые сутки, сдохли абсолютно все электронные приборы в радиусе сорока двух километров.

— Я тоже не в курсе, — я пожал плечами. — У нас они тоже отказали.

— Очередная загадка... — хмыкнул Михаил. — Полагаю совещание закончено?

— Полагаю, что да, — кивнул Кил.

— Тогда до встречи, — Усов отключился.

— Мда... — Кил нагнулся и переключил тумблеры под столом. — Такая содержательность, а присутствовали только два человека. Мне это не нравится.

— Кризис, — я пожал плечами. — Ширак в отставке, Блэру подбивают клинья, Хусейн вообще в бегах...

— Так уж и в бегах? — поинтересовался председатель.

— Представь себе... — развел я руки. — В бегах.

Ну, действительно, не говорить же ему, что упомянутый выше товарищ, под пристальным присмотром Коха, уже шесть месяцев вкалывает в гараже, ремонтируя технику?

— Мда... — Кил побарабанил пальцами по столу. — Может взять отпуск на неделю? А то ведь практически не вылезаю из института.

— Хм... — я задумался. — Давай утрясем все дела с прототипами и засядем в "Аисте" на неделю. Как раз в конце месяца можно будет собирать урожай яблок.

— А это идея, — закивал головой дед. — Я давненько не делал яблочное вино. Ты еще не вскрывал бочки в подвале?

— Нет... — я удивленно помотал головой. — Я даже до подвалов-то и не добрался еще... Там есть бочки с вином?

— Мда... — вздохнул Кил. — Мы все настолько занятые, что даже на дом ни сил, ни времени не остается...

— И не говори, — кивнул я. — Я до сих пор не взялся за "мерина".

— Ааа, да... Мой коллекционный "Мерседес", — председатель закивал. — Совсем про него забыл. Беру отпуск, и мы занимаемся и Мерседесом и виноделием. И никаких возражений!

— Да кто спорит-то? — я усмехнулся. — Самому охота отдохнуть...

* * *

Составлять заказ для оборонки, тем более для иностранной — хлопотное дело. Поэтому этим занималась Изольда. Я лишь указывал базовые требования. На сей раз, я решил затребовать от именитого итальянского концерна новую модель миниатюрной "уберпушки-вундервафли" на базе автоматической "беретты". Перебирая варианты и автоматически записывая их, я, под конец составления списка, охренело крякнул и, нервно хихикнув, вычеркнул штык-нож, подствольник и оптический прицел большой дальности. Как на бумагу просочились эти девайсы, решительно никакого отношения к пистолету не имеющие, я так и не понял. Мда... Бури сегодня магнитные, что ли?

По спине прокатился едва различимый, но противный импульс. Ну да, как я мог забыть. У остатков предыдущего владельца тела начался очередной активный период существования, и он занимается любимым делом.

Старается свести меня с ума.

Я довольно долгое время вообще не подозревал о существовании хоть каких-то останков фантома Альфреда. Познакомились мы, когда в Ираке, при несколько хаотичном отступлении группы после выполнения задания, меня задело рикошетом шальной пули. И не куда нибудь, а точнёхонько в левый глаз прилетело.

Потеря зрительного органа не особо сказалось на ситуации и нам удалось отойти на точку эвакуации. Я почувствовал, что что-то не так лишь в вертолете. Там же, самолично, на глазах очумевших подчиненных, себя прооперировал, удалив остатки глазного яблока штык-ножом, и вставив вместо него... ядро Табриса, которое постоянно носил с собой. После чего и отключился.

"Очнулся" я в кабинете на втором этаже "Аиста", сидя в кресле. Причем в своем обычном виде, в котором жил двадцать с лишним лет. Сначала я не понимал, что происходит и только потом заметил в дальнем углу, у полок с книгами, человека в инвалидной коляске, в чьем теле я жил на данный момент. Он придирчиво разглядывал фолианты, не обращая на меня ни малейшего внимания, или же старательно меня игнорируя. Выглядел он... неважно. Худой, бледный, с растрепанными волосами, и мутным взглядом.

Я идти на контакт тоже не хотел.

Так мы и просидели некоторое время, старательно игнорируя друг друга.

В себя я пришел уже в полевом лазарете.

На этом кампания в Ираке закончилась. Наша группа покинула его территорию и вернулась в Германию, привезя с собой кровавый опыт. На первом же заседании Комитета, его участники с удивлением лицезрели черную повязку на моем лице и донельзя хмурое лицо Альберта. После я получил нагоняй от Кила и Малькольма и разнос от Изольды.

С той поры я схлопотал хроническую, периодически обостряющуюся мигрень и раздвоение личности, проявляющееся время от времени.

Сейчас, судя по остаточным импульсам, Лоренц снова вылезал из анабиоза, и у меня назревал очередной период ночных сновидений-конференций с призраком прошлого.

Надо думать, что мы друг друга, мягко говоря, недолюбливали. Альфред ненавидел меня за то, что я пользуюсь его телом и явно действую во вред его планам, которым теперь не суждено сбыться. Я же презирал его за практически нацистские настроения.

Поэтому основное время наших "дебатов" мы соревновались в умении виртуозно обложить друг друга бранью, прохаживаясь по национальному и житейскому вопросам. Впрочем, иногда случалось просветление, и мы, с таким же энтузиазмом, разруливали проблемы. Потом перемирие аннулировалось, и битва вспыхивала с новой силой. Мир был невозможен в принципе.