— Миэ! Расставь ноги и руки! Кому грю!
— Эээль!..
— Живо!!! Без паники!
— Эль!.. — хныкнув, но выполнив.
— Приготовься к раскрытию! Кольцо я сам дерну.
— Аааа!..
— Рот закрой, дурак! Дергаю!
— Эль!!!
— Я с тобой, все хорошо, правь за мной.
— Аргх!
— Лови восходящий поток, ты же маг-воздушник! Включайся же!
Постепенно Йом начал ловить кайф, визжа уже от восторга. Внизу простирался Груздь, Мы летели в сторону Эжго, поглядели на водопады Эжин. Сделали круг через плантации и порт к жилым кварталам, пролетели над краем Ремпту, укрытого туманной пеленой. Затем уже Йом выбирал маршрут.
— Без магии? — удивленно констатировал какой-то баронет.
— Технология для избранных, этрас.
— И так можно до самых Барьерных Гор? — еще кто-то.
— Или от самых...
— Какая ирония — производится в Грузде, а поступает на вооружение в Диус и Маблонг...
Дальше я растаял, оставив господ с новыми реалиями. Выгода очевидна — свободно летающий маг, могущий телепортом уйти в облака, обозреть все с высоты птичьего полета, будучи свободным использовать магию в любых целях, преодолевать сложные ландшафтные препятствия. Но главное — Призрачный Барьер уже не помеха!
Заподозрить по лжи не получится — та-Вастин обязательно станет продавать туда в первую очередь и за бешеные деньги. Производственные мощности будут нещадно эксплуатироваться ночами, дабы не мешать дневным делам. Брат не упустит ни капли выгоды, наладит производство и у себя со временем.
Простиравшийся внизу Груздь, вятынувшийся вдоль Иссхоруг, поражал своей площадью и планировкой. Да, мне сверху были заметны следы перестроек архаичных древних дворов, заменившихся продуманной сетью улочек, проулков и переулков вокруг Башен. Кварталы четко разделялись широкими проспектами с зелеными насаждениями, особо контрастирующими на окраинах, бедных, но не бедствующих.
Чаще всего встречались Арекаи Ховея и Водиетия. Лиственные шары этих пальм возносились над крышами трехэтажных домов. Молодняк тщательно подстригался, отчего выглядел куцо и ощипанно.
Во многих дворах росли тройки Колбандра(!!!) — старое, среднее и молодое деревья. Их стволы напоминали перевернутые пробирки, высотой в пару десятков метров и диаметром порядка трех метров. Ветки плотно обжимали ствол. Листья, длиной в дециметр, походили на зеленоватые хвосты, темнеющие у сочленения, плоды росли от самого ствола и напоминали грецкие орехи, но в виде перевернутых запятых, хвостиком цепляющихся за матовые розовато-серые с прозеленью чешуйки.
По утрам, перед выпадением росы или налетом тумана, ветки колбандра раздвигались, листья распушались подобно кошачьим хвостам, и начиналась древесная трапеза. Растение жадно впитывало влагу, начинавшую заполнять внутренние полости, полные губчатых симбионтов, ухитряющихся пролезать и в плоды, которые обожают некоторые пустынные животные, норы самых нерасторопных и жадных становятся местом, откуда прорастает побег. Основной ареал обитания — пустыни, но люди научились правильно ухаживать, пристрастившись к витаминизированному кисло-сладкому соку.
В стволах этих растений прорезают три дырки на разных высотах, в которые вставляют серебряные обода, трижды заменяемые по мере роста. Выступающая часть — кран с магическим регулятором, к нему приделывается шланг, отводящий сок. Самый густой, мутный и с калорийным витаминизированным осадком, являющимся отходами жизнедеятельности покрывающих внутренние полости колбандра транкеранд, его симбионтов, на дне, самый прозрачный и чистый — наверху. Но именно нижним гелеобразным раствором в основном и питается само дерево вместе со своей кеглеобразной корневой системой, он дает терпкость, слегка горчит, отлично насыщает организм белками и углеводами, быстро портится.
Водяное дерево быстро загнивает, когда не может разместить в своих полостях весь впитываемый листьями рацион, а симбионтам требуется время, чтобы придать соку его неповторимый кисло-сладкий вкус с терпким оттенком и полезные свойства. Поэтому молодые деревья защищают от влаги при помощи магии. И только старые стволы, которые опорожняются по вечерам дорана на определенный процент, способны ежеутренне питаться. За счет трех отверстий не требуется проводить профилактическое полное изъятие внутренних жидкостей, то и дело грозящихся загустеть.
Часто в дополнении или вместо росы колбандр опрыскивают вином или иными напитками, превращаемыми магическим образом в водяные взвеси, висящие вокруг веток до полного впитывания. Это придает оригинальные тона соку, снижая срок жизни растения: транкеранды мутируют, чужеродные вещества постепенно отравляют древесину, начинающую трескаться и лопаться.
Разлапистые туи и другие кипарисовые кроме как в приусадебных парках в богатых кварталах не росли. Зато везде были разбросаны ранетки и иные плодовые деревья, привлекающие птиц. Часто встречались боярышники.
Особенно поражали воображение столбэлоны — сосновные, похожие на толстые, порядка трех обхватов у взрослых, зеленые столбы высотой от десяти метров, часто стриженные спиралью, отчего походили на огромные винты, вкрученные прямо в воздух. Ветки с иголками сходны с тисовыми, однако имеют голубоватые и бордовые расцветки, светлые с краев и с прозеленью у ствола. А так же ельшеры — пушистые елки с мягкими рыже-зелеными иголками примерно в пядь длиной на жестких ветках с царапающими кончиками, молодые зеленые иголки остры, хрупки и ядовиты.
Часто встречались светящиеся по ночам растения — от физалисов до кампанул, больших колокольчато-образных цветов с двумя ярко выраженными оттенками лепестков и всегда белой сердцевиной, играющей роль лампочки в абажуре, привлекающей ночных опылителей. Очень красив клематис глубокого фиолетового окраса как оттеняющий фонарики и колокольца. Ботаники Груздя при помощи селекции и магии вырастили удивительную гацинию, отражающую и, в придачу, усиливающую свет в ночи абсолютно самостоятельно, не требуя специальных вливаний маэны. Так же были изменены цветы яюйпадзо(*), чьи яркие бутоны гасли примерно к полуночи.
Часто измененные растения сажали в отдельные горшки, работающие по принципу аккумулятора маэны, требующего подзарядки от раза в неделю до одного раза в месяц или даже год. Эти изделия требовали от артефакторов владения гончарным искусством или ковкой.
За изгородями богатеев царствовали клумбы, рабатки, грандиозные ландшафтные ковры. Часто цветочные бордюры высаживали и с внешней стороны по бокам от главного входа. А вот рокарии и водоемы, акромя фонтанов, не встречались совсем. Так же в их парках практически в обязательном порядке встречались увитая беседка с куполом и ротонда, но с каркасным верхом специально под растения-лианы с одной-двумя парами светящихся лоз, создающих сказочную романтическую атмосферу.
Люминофоры — земные звезды, зажженные в отсутствие небесных теми, кто мог себе это позволить. Помимо растений разводили и люминесцирующих насекомых, насаждая для них кормовые кустарники и травы, такие как гравилат, подспудно использующийся ради дубильных веществ в корнях.
Сады и полисадники с подоконниками пестрили всеми цветами радуги, порой аляповато, порой завораживающе и высокохудожественно. Растения, казалось, собрали со всех уголков Моцкафа и вывели сорта, успешно приживающиеся в местном климате. Соседи никогда не копировали выращиваемое друг у друга — выбор был более чем богат. Хотя та же лапчатка встречалась едва ли не у каждого второго.
А ухаживали за всеми насаждениями явно умелые и талантливые сольфские руки. Не все хозяева выродки, у многих рабы имеют статус привилегированных слуг.
— Что такое? — передалась взволнованная мысль.
— Цвето-проклятье(*). Не думал...
— Где?! — с долей настороженного любопытства.
— Ты знаком с цветошесшоэттэ(*)?
— Читал. Так где? — нетерпеливо. — Хи-хи! — тут же. — А я увидел цвето-благ(*)!
Воспоминания об этом виде экзотического убийства всплыли совершенно независимо от моей воли. Как я не отгораживался от "подарка" брата, память трех асассинов, передавшаяся с тремя шариками-асалами, давно усвоилась и была запихана на самое дно. Мерзко, грязно, противно — и это лишь малая часть моих чувств по отношению к ним. Да, знание уязвимых точек на теле, навыки боя и многое-многое другое — это полезно, однако картины применения с вариациями на тему вызывают отвращение и неприятие до рвотных спазмов.
Пролетая над городом, я периодически настраивал фокус камеры на точечное восприятие удаленных объектов, естественно, с трансфокатором. Трансляция полета сопровождалась слайд-шоу со всеми современными технологиями. Плавные наезды камеры на самые удивительные ландшафтные композиции, плавные, по параболе, стоп-кадры с резким увеличением и т.п. По здравым рассуждениям, уже зная на что и как смотреть, я не включал кадры с цветошесшоэттэ в общий показ.
В последствии я даже организовал конкурс лучших дизайн-решений, спровоцировав взлет цен на рабов-садовников, и сольфов в частности, а так же повальное озеленение даже окон — такие кадры тоже присутствовали. Горожанам надо было просто развести руки, давая оценку текущему кадру. Как бы это не выглядело смешно со стороны, но простой народ активно участвовал — в конкурсной программе не было ни одного слайда с садами самых состоятельных.
Груздь стар и в нем полно скучающих. Своими действиями я надолго сменил перемывание косточек на обсуждение бархатцев, тюльпанов, пионов, роз, орхидей и прочих цветов и вьющихся лоз с декоративными кустарниками, смотрящихся рядом с кирпичными или каменными блоками, на белом, розовом, бежевом фоне стен, рядом со статуями божеств-покровителей или предков. У кого пышнее бутоны, ярче, ароматнее, красивее. Унылость очень многих дворов начала изгоняться цветочными горшками и ящиками с клумбами.
Помимо прочего привычных розовых и голубых фламинго я показал в таком ракурсе, что их стали в будущем специально разводить и проводить селекцию ради получения удивительно изящных видов необычных цветов, гармонично вписывающихся в пруды и озерца.
Архитектура города, вместившего в себя самые разнообразные культурные слои, как выросшие тут, так и пришедшие с Имрикса с исторгнуыми, пестрила, сверху это особенно бросалось в глаза. Строгий серый домик без лишних украшений с четкими линиями каменных блоков или кирпичей мог соседствовать с аляповатыми, крикливо украшенными лепниной или живыми цветами. Пешеходу проще, его взор видит если не плавную, то постепенную смену стилей.
Часто встречались толстые стены с элегантными флюгерами на краях и кованным заборчиком между ними, естественно, зачарованным. С боков, вплотную примыкая к ней крышами, стояли дома. Внешние, выходящие на основную улицу, отличались скромным крыльцом и пышным палисадником, шириной метра в два. Выходящие во дворики имели флигель, увитый распространенной глицинией, как розоватых оттенков, так и белых с нежно зелеными листьями. В этих домах часто жили большие семьи, ухаживающие за кустарниками и деревьями во дворах. Каменистая местность нуждалась в частых илистых удобрениях, питающих насаждения.
Однако отнюдь не везде желали обременять себя лишними заботами, обходясь стандартными пальмами или папоротниковыми, за которыми ухаживали власти города. Особо престижными считались дома с собственным забором, но чаще это были постоялые дворы или ночлежки для одиноких молодых рабочих Дворов, а так же коновязи.
Власти тщательно следили за этажностью, поэтому мои две башни смотрелись диковинно, особенно с учетом защитных Башен, тут и там вперившихся в воздух. Это решение не позволяло в одном месте жить слишком большому числу горожан, видимо из-за тех же причин существовало ограничение и на торговые ряды, которых, по сути, не существовало. Домохозяйкам часто приходиться переться довольно далеко, чтобы купить еду подешевше, которая в таком огромном городе стоит не дешево, или чтобы посетить нужную лавку травницы.
Фонарей было много — как личная инициатива торговцев, так и городских властей. Самые разные: от одиноких каменных колонн с друзами, испускающими свет до энергетически голубоватых сгустков, в темное время суток бьющихся в застекленных клетках, подвешенных на простых или изысканных столбах или приделанных к пальмовым стволам; от флуоресцентных и фосфоресцентных до стеклянных шаров с замкнутыми экосистемами. Они были частью магических экзаменов, выпускных и на ступень, поэтому часто менялись, а старые разбирались на запчасти или с успехом продавались в северных территориях. Зимой организовывался фестиваль фонарей.
С учетом растений, насекомых и фонарей Груздь в ночное время освещался почти как днем — жизнь здесь, в противовес другим крупным городам, в ночное время не замирала полностью, а туманы помогали создавать фантастическую обстановку. С высоты ночной город смахивает на гигантскую тучу, подсвеченную изнутри, очень редко когда Груздю выдавалась возможность предстать во всей красе без водяной вуали.
Комплекс Школы был огромен, с окнами от пола до потолка, куполами на низеньких округлых башенках, ростом в половину от защитных. Здесь ученики жили, познавали науку, порой балагурили. Здания имели бледную желто-зеленую окраску с белыми рамами окон и коричневыми дверьми, некоторые отличались темной серостью сырого камня. В центре возвышалась тонкая и самая высокая в Грузде башня цвета сливы с бледно-васильковой и грушевой филигранью рунного орнамента, не имевшая какого-то своего имени, ее острый шпиль возвышался на отметке в сто метров.
Западная, Восточная, Северная и Южная башни отличались толщиной и покрытием — темно-коричневая зелень с глициниевыми и тыквенными прожилками. Они так же были выше своих товарок, а вокруг каждой квадратом с вершинами по сторонам света, отстоя на десяток метров, соединенные переходами с основной, стояли еще четыре, высотой и толщиной в две трети от главной, цвета мокрого асфальта с грязными бело-оранжевыми прожилками.
Соответствующие кварталы в несколько раз превосходили по площади остальные, отдельно взятые. Сверху отлично обозревались распланированные парки родовитых семейств. Подстриженные деревья, подобранная гамма цветов, аккуратные дорожки.
Груздь — город контрастов. С оговорками, но разве ж это важно с почти заоблачной высоты?
Летали долго, пока Йом окончательно не проголодался после облета Баца и Фтаца. Правил он уже с легкостью и без страха. Приземлились мы на наш балкон на седьмом этаже "Ламбады". Миэ тут же обнял меня, но обветренными губами особо не расцелуешься, регенерация не успела поправить. А костюм и снаряжение было полностью без магии, не только и не сколько для остроты ощущений.
— Спасибо! Я... Я!..
— Ты, ты! Я верил, что ты справишься, молодец!
— Но струсил, — стыдясь своей оплошности.
— Со всеми бывает, первый раз очень многим страшно.
— А мы еще полетаем завтра?
— Ага, завтра к вечеру облака будут...
— Здорово! — он был переполнен счастьем.
— Леон! — вышел на балкон Костаж. — Какой Диус и Маблонг? Какое вооружение?
