Зверь лютый. Книга 13. Рацухизация

Стекла мне нужно много и разного. От очков для Акима до листов в окна.

Окна — отдельная больная тема. Я последовательно, с самого начала, предлагаю, точнее — навязываю "Святой Руси" новый тип жилья. Потому что так — жить нельзя! Этот гибрид погреба с душегубкой, который называется "святорусская наша изба"...

Ничего приличного в таком жилье — вырасти не может. О каких навыках аккуратного осмысленного труда может идти речь, если ребёнок "с первого вздоха" видит, как норму, темноту, грязь, беспорядок, сырость, гниль? Если "родительский дом", по своим физико-химическим характеристикам — хуже теплоцентрали для бомжей? Куда загоняют только сильные холода. Где не живут, а просто пережидают непогоду? Терпят. Как в бомбоубежище — налёт. "Кочующие по подворью".

Первым моим шагом было строительство трубных печей. Деревянная черепица, утеплённые потолки, дощатые полы... Избы моих людей вылезли из земли, стали выше, теплее, суше, чище. Но оставались тёмными.

Люди — слепнут! Всякое рукоделие в доме зимой — мучительно! Темно. Свет — от печки да от пляшущего огонька лучины. Даже днём волоковое оконце, душник — не даёт нормального освещения. Постоянно на ощупь. Люди не замечают грязи, мусора, насекомых, рванья... вокруг себя, рядом с собой.

Просто: в доме темно.

Если вы долго носили одни очки, а потом одели новые, более мощные, вы обнаруживаете много нового:

— Картина неровно висит... пыль на полке... грязь в углу... прыщ на носу... жена постарела...

Последнее — не изменить. Но остальное-то — чисто от зрения! От освещения — в частности. Увидел — исправил. Но нужно увидеть.

В святорусские жилища нужен свет. Большие застеклённые окна. Нормальное оконное стекло, а не пятивершковые тёмные кругляши по сумасшедшим ценам, как "здесь и сейчас".

Слов нет — остаётся рацухерачить.

* * *

Стекло известно в Месопотамии 5.5 тыс. лет. Опять шумеры завезли?! Хотя, может быть, и древне-египтяне. У тех и других — стекло яркое, цветное, малоформатное: бусины, печати...

Бесцветное стекло — с IX в. до н.э. Первое известное "пособие" по производству стекла — 650 год до н.э.— таблички из в библиотеки Ашшурбанапала. Приведены описания трех типов печей: для фриттования, для варки, для отжига.

Сначала спекают смесь сырьевых материалов. Спёкшиеся куски бросают раскалёнными в воду, где они растрескиваются. Эти обломки — фритты — растирают в пыль и снова плавят в другой печке при высокой температуре, превращая в вязкий расплав, из которого изготовляют поделки.

Фриттование использовалось очень долго, поэтому на старых гравюрах и при археологических раскопках всегда находят две печи: одну — для предварительной плавки, другую — для плавки фритт.

Третья печь — для закалки: готовое изделие нагревают почти до точки размягчения стекла, и быстро охлаждают, чтобы компенсировать напряжения в стекле (предотвратить кристаллизацию).

В таком виде стеклоплавильная печь продержалась до конца XVII в.

Варят стекло в горшках — сильно расширяющийся усечённый конус. В Средней Азии — просто блюдо. Чтобы пузырьки легче выходили.

Огнеупоры киевских стеклоплавильных печей выдерживают температуру до 1500®C, но рабочая температура не поднималась выше 1200®. Это при том, что и византийские, и собственно русские стекловары активно используют в шихте свинец: взаимодействие оксидов свинца и кремния идёт с заметной скоростью уже при 800-900®C. Фактически — хрусталь варили.

В Европейском Средневековье есть две основных школы стекловаров: к югу от Альп, и к северу. Южане — работают с натриевым стеклом. Минеральная сода или зола морских растений, богатая соединениями натрия. Северяне используют золу бука, содержащую калий. С 13 по 16 век будут применять золу из ветвей и корней бука, содержащую столь мало калия и натрия, что температура варки стекла подскочит с 1200 до 1350®C.

У меня поташ высококонцентрированный. Пропорция: 4-1-6 для смеси калий-кальций-кремний позволяет удержать температуру плавления на уровне 950®C. Калий — из поташа, кальций — из негашёной извести, кремний — речной песок.

Ещё нужна "дудка стеклодува". Какой-то безвестный мастер в Древнем Риме придумал эту штуку на рубеже тысячелетий. И это самое главное изменение в истории стекловарении. Мурановская "Canna da soffio" несколько отличается от того, что я тут рацухнул: у моей мундштук деревянный, а не латунный.

Остальной инструмент: щипцы, ножницы, пинцеты, "pontello", вечно мокрая "paletta"... по мере необходимости.

Печки мы делать умеем. Материалы есть. Осталось только отделаться от примесей и добавить красителей.

* * *

Глава 283

Уяснив себе основные этапы, я радостно собрался рацухерачить.

— "Альф", надо построить вот такую печку. Трёхсоставную. С кучей дырок. Вот сюда и сюда будут ставить стекловарные горшки, сюда дрова вкидывать, тут пламя...

— Нет.

Я ошеломлённо уставился на своего главного кирпичника.

"Альф" меня боится. После моего здешнего первого лета, когда мы с ним столкнулись "в лоб", он хорошо усвоил: "Ванька — мужик, сказал — сделает". И других заставит. Или — упокоит. Выживших — дураками выставит.

Манеру туземцев говорить мне "нет" я изживаю значительно успешнее, чем, например, косноязычие. Это уже настолько редкое явление, что все мои ближники, сидевшие возле стола в ожидании персональных указаний, стали разглядывать "Альфа" с неприкрытым изумлением.

"Альф" подёрнулся красным, но упрямо повторил:

— Нет. Печку нынче ставить не будем. Холодно. Ложить нельзя.

Вот же блин! А он — прав... А я... А я — умнее! Рацухерим.

— Экий ты, дружок, одно... значный. Совсем ты меня не уважаешь. Нешто я когда тебе прежде глупые команды отдавал?

* * *

" — Товарищи космонавты! Партия поручает вам ответственное задание! Вы полетите на Солнце!

— Товарищ Генеральный Секретарь... Мы же сгорим!

— Вы членов Политбюро дураками считаете?! Ночью полетите!".

Вот этого я старательно избегаю. Конечно, в рамках ограниченности собственного мышления.

"Выше головы — не прыгнешь" — русская народная мудрость. И не надо выше: допрыгни хоть бы до собственной головы да осмотрись пристально — там столько интересного!

* * *

— Ты эту хрень — поташ — видел? Разводишь с водой и добавляешь в раствор. При слабом морозе — двадцатую часть, при сильном — десятую. При лютом морозе... сидишь дома. Только учти — кладка будет быстрее схватываться. Часа 2-4 — максимум.

Тут челюсть отпала и у "альфа". Он захлопал глазами, снова "окрасился багрянцем" и растерянно спросил:

— А чего ж... а как же... дык... а раньше-то... чего ж? А?

Суть высказанного недоумения дошла до меня не сразу. Пришлось поднапрячься, завить жгутом последние функционирующие извилины, обратиться к бэкграунду...

— Раньше — хрени не было.

Присутствующие радостно зашумели:

— вона чего... раньше-то... не — хрень была, но не така... дык, это ж како облегчение!... И не говори — сразу другое дело! Хитёр, ой хитёр Ванька — из дерьма ненужного... Дык он же ж завсегда... Не хитёр — ловок! Яков так и говорил... Да что Яков! Тута ж... сплошной абгемахт получается!... я те больше скажу — не абгемахт, а факеншит! Прям — натурально...

Объясняю восторг присутствующих: "альф" складывает печки на известковом растворе. Эта штука сохнет очень долго. До такой степени, что нормальную печку выкладывают в два-три захода: под и стенки, свод и лежанку, трубу. Между сеансами кладки приходится делать суточные перерывы для частичного отвердевания. Что приводит моих кирпичников в крайнее раздражение, мешает технологии и замедляет строительство.

И тут я. Со своим поташем.

Смеси с поташом имеют короткие сроки загустевания, мало зависящие от температуры. Ускорение твердения вызывается тем, что поташ, изменяя растворимость силикатных составляющих, образует с продуктами его гидратации двойные или основные соли.

Я вышесказанного не понимаю, но по памяти воспроизвожу. А результат — наблюдаем.

"Альф" ходил радостный и смущённо улыбался. Но больше всех переживал Фриц.

Как немец — он против:

— Поташ! В кладку! Безрассудство! Транжирство! Ты ещё бы серебром смердам печки облицовывал!

Как строитель — в восторге:

— Сохнет! За два часа! В мороз! Эх, мне бы это в Кёльне...

А я... 5 тонн поташа — 200 корчаг. Горшеня столько делать надорвётся. И хранить мне столько негде...

"Альф" не только с восторгом построил стекловаренную печку, но и резко интенсифицировал строительство трубных печек по подворьям.

Я пришёл в Рябиновку в 1160 году. К концу года появился кирпичник Жилята. За 1161 год было построено 100 новых, "белых", печей, за 1162 — ещё 300. Росло мастерство моих бригад, их численность, инструментальное и материальное обеспечение, "накатывались" организационные и технологические решений. Поташ был просто очередной инновацией в этом, уже функционирующем, процессе. Важной инновацией: в 1163 году было построено ещё 600 печей, заселено 200 новых подворий. И это создало очередную проблему: вотчина оказалась наполненной, продолжать строительство с достигнутой интенсивностью в 1164 году — не для кого.

Построенная стекловаренная печка привела меня в восторг. И — в ступор: на улице — зима, весь песок — под снегом.

Песочек нужен чистый. Очень чистый. А береговой песок наших медленных рек, например, загрязнён органикой.

Венецианцы, как и финикийцы — изобретатели стекла по легенде от Плиния Старшего, использовали "пограничный" песок — из устья рек на морском побережье. Интенсивно промываемый и речной, и морской водой. У меня с морями здесь... "Москва — порт пяти морей". Но — через восемь веков. Ждать... сами понимаете.

Ждать — пришлось. Но не Москвы, а тепла, ледохода, спада воды. Только тогда десяток пробитых в разных местах шурфов, показал на северо-западе вотчины приличных размеров карман, с приличным, по качеству, песком. Что и позволило начать варку стекла.

Понятно — не листового оконного, как мне очень хочется, а такого, которое мне совершенно нафиг: поделочно-ювелирного. "Бусики".

* * *

Оконное стекло на Руси есть. Но не литое, а дутое. В Киеве воспроизводят вариации технологии из Южной Германии: выдувают из стеклянной массы полый шар или цилиндр, отрезают дно, и режут по образующей. Потом раскатывают в лист. Так делают стекло для знаменитых церковных витражей.

Но это — единичный высокотехнологичный товар. Основное стеклянное изделие на Руси — бусы. Как для папуасов.

"Святая Русь" — царство стеклянных бус. Хотя есть бусы янтарные, из сердолика, хрусталя, аметиста, изредка из других самоцветов; совсем редко — жемчуг; ещё бусы делают из кости и глины (с поливой и без), из бронзы, серебра, золота. Но стеклянные бусы составляют две трети. На каждую хрустальную бусину приходилось, например, две сердоликовые, двадцать янтарных и почти сорок стеклянных.

В изготовлении бус тысячелетиями существуют две школы: древнесирийская и древнеегипетская.

Сирийцы делали бусы из тянутых трубочек. Очень удобно: дырка под нитку образуется сама собой. Такова синяя стеклянная бусина, приписываемая Святой Ольге.

Египтяне брали стерженёк и навивали на него стеклянные нити. Этот приём используют и стеклоделы "Святой Руси".

Бусы на Русь в 9-10 веках импортные, преимущественно с Востока, в больших количествах и весьма разнообразные: глазчатые, золоченые, лимонки, бисер...

В начале 11 в. пошло потоком стекло отечественного производства.

Владимир Креститель и Ярослав Мудрый строили первые большие каменные церкви. С цветными мозаиками. Мастерам-грекам пришлось ставить на Руси мастерские по производству смальты. Приезд византийских мозаичников в Киев трижды отмечен летописью: в связи с убранством Десятинной церкви; через 40 лет — работы в Переяславле (в 1031-1036 гг.) и в Киеве, в Софии (1037 г.); через 60 лет, в 1108 г . в связи с созданием Михайловских мозаик.

"Этого могло быть достаточно, чтобы киевляне, очень немногие и самые любознательные могли наблюдать таинство превращения песка и свинца в прозрачное, блестящее стекло".

Не только наблюдать, но и принимать участие: в Киево-Печёрской лавре попытались совместить византийские и русские технологии. Примерно кубометр стекловидной массы — результат неудачного эксперимента. Технологии не совместились, а вот мастера работали вместе: в изображении Богоматери Оранты часть смальты — византийская, из их привозного материала. Остальное — преимущественно коричневые и зелёные поля — местное.

Византийцы делали свинцово-кремнезёмное стекло. Наши сохранили эту технологию для игрушек. Но начали и производство больших объёмов своего свинцово-калийно-кремнезёмного.

Прежде всего — бусы. Русские бусы довольно просты по формам и размерам, но разнообразны по цвету — желтый, зелёный, бирюзовый, синий, фиолетовый, коричневый.

Чуть позже пошли другие цацки: повсеместно распространились стеклянные браслеты и перстни. Браслеты — из стеклянных жгутов, сложенных кольцом в горячем состоянии и сваренных в месте скрепления концов. Такие браслеты лет тридцать назад носила практически каждая горожанка. Сейчас это не так распространено, но дети в любом городе — очень многие с такими цацками.

Изготовление посуды с помощью выдувной трубки, как и изготовление оконного стекла, имеет место только в Киеве. В остальных городах — Новгород, Полоцк, Любеч, Туров, Смоленск, Рязань, Кострома, Владимир, Пинск, Изяславль... только браслеты из цветного стекла.

В Новгороде ещё льют стеклянные перстни. Довольно корявые. Хорошо идёт на "Святой Руси" стеклянная посуда: практически в каждом городском "сытом" доме есть кубок или блюдо, сосуды в виде флаконов. Сделаны из толстого стекла, украшены орнаментом из налепных стеклянных же валиков и жгутов.

А вот бусы — снова завозят. Модницам — импортное краше. Есть купцы, специализирующиеся именно на этом украшении.

В день, когда орды Батыя вошли в Киев, один из таких торговцев решил перепрятать горшок со своим товаром. Побежал в дом да запнулся об порог. Горшок разбился, бусины раскатились... Собирать их пришлось уже археологам. Все две тысячи штук.

* * *

Итак, мои мечты об оконном стекле нужно отложить, а вот с украшениями и с мелкой посудой — надо работать.

Тут есть проблема, моя личная. Я никогда не носил украшений. Понятие — "цыганская лошадь" — вам знакомо? Так вот: это — не про меня. Мне "противозачаточный" крестик и "душевный" костяной палец на шее — уже лишнее. Соответственно, вся эстетика и прочий... вийзажизм... мимо.

О том, что эстетика человека 21 и 12 века — две большие разницы...?

Короче: Горшеня сделал несколько огнеупорных тиглей и отдал в стекловары двух мальчишек-гончаров с истопником.

Это была моя ошибка.

Запуская новое производство, я, обычно, брал местного мастера, владеющего уже "секретами" и азами технологии, и доучивал его: менял некоторую часть известной ему технологии, добавлял инструментарий, варьировал организацию труда... Даже "горнист", хоть никогда в жизни не видел ни водяной мельницы, ни молотилки — достаточно хорошо понимал суть молотьбы и помола. Пуская его на установку, я несколько раз прошёлся с ним по всем деталям. Каждую железяку, каждую палку, каждый ремень — мы подёргали.