Фанфик на Гп (общий файл)

В их своенравии мне удалось убедиться. Взмах первой из них своротил большую часть полок, обрушив на мою голову целый град неиспробованных палочек.

Я осторожно осмотрела оставшиеся три и взяла витую, испещренную черными иероглифами. Кость, из которой она была сделана, имела зеленоватый оттенок. Взмах ею привел хозяина лавки Олливандера в восторг. Я быстро отложила палочку, чем немного его удивила.

— Что-то не так?

— Она теплая, — я больше никогда не хотела ощущать то особенное тепло.

— А разве Вам не приятно это тепло?

Я не хотела признаваться даже себе, что мне было страшно. За меня весьма дипломатично ответил Снейп:

— Мисс Брокко это немного смутило.

— О-о-о, мисс, да я вижу, Вы никогда не пользовались магией? Ваша сила действительно огромна...

Профессор прервал старичка, спросив цену палочки. Олливандер растерялся.

— Северус, это древняя руническая палочка, которая намного древнее меня и, может быть, всего привычного нам магического мира. Это палочка времен великих ледвитов. Я не смею ее продавать. Она бесценна. И по праву принадлежит тому, кого выберет.

Олливандер говорил так, словно Снейп был маленьким капризным малышом, который грыз ногти и никак не хотел убирать руки изо рта. Мне стало неуютно. Будто подглядела в щелку за мамой с папой в душе.

Старик ловко впихнул витую палочку мне в правую ладонь. Держать ее в рабочей руке, подобно вилке или ножу, было странно. От кости шла незнакомая энергия, которая приятно покалывала пальцы. От этого "приятно" мне стало так страшно, что к горлу подползла тошнота.

Снейп вырвал зеленоватую кость из моей руки, убрал в свой карман (не уменьшая) и буквально выдернул меня из лавки за плечо так, что онемела вся рука, а потом поволок через арку в паб и прямиком в номер.

Желудок выл от голода и, скорее всего, не только мой, потому что профессор вызвал местного служку и заказал ужин в номер. Ужин по праву можно было назвать спартанским. Две картофелины и не слишком аппетитный кусок рыбы.

Снейп, в отличие от меня, остался вполне доволен. После еды вернул посуду, выудил толстенный журнал и начал читать. Я удрученно рассматривала непроницаемое лицо профессора, разминая посиневшее от его хватки запястье, а потом отправилась в душ, представлявший собой ржавый, но довольно глубокий поддон и шланг. Либо здесь им редко пользовались, либо волшебство было на редкость бесполезной и бессмысленной вещью.

К ночи в голову снова полезли мысли о семье. Хотелось зарыдать горючими слезами, но один быстрый взгляд Снейпа убедил держать себя в руках и не устраивать сцен.

Глава 3 Дорога в Хогвартс

Проснулась я не в самом прекрасном расположении духа. На дворе было первое сентября, а значит уже вечером я должна была прибыть в какой-то там Хогвартс, письмо откуда Северус еще прошлым вечером дал мне прочесть. Зачем, я не знала и знать не хотела, а вот в существование дурдома с таким названием поверила. Хотя после вчерашней прогулки побывать там было бы любопытно. Я даже пожалела, что отец запретил мне там учиться. Если б он не был так принципиален, то все могло сложиться иначе. Мне б не назначили опекуна, и я б каждый вечер рассказывала родителям о волшебном мире, показывала фокусы. Хотя, очень может быть, им это было бы неинтересно. Как такие вещи могли помочь бизнесу? Разве что развеяли скуку, которую никто никогда не пытался трогать.

Я хотела домой, хотела, чтоб за мной сохранились права на ту жизнь. Но после всего увиденного, не смогла бы жить просто так, не стараясь разузнать об этом мире. Мне было и без него хорошо, но... Было столько "но", которые вылезали изо всех, даже самых укромных, уголков сознания. Они рождались от каждой мысли, вплетались в планы, в мечты. Я хотела избавиться от бесчисленных "но", забыть обо всем и, наконец, проснуться. Проснуться было бы чудеснее всего. Очнуться и понять, что на дворе 30 августа, а я все еще валяюсь на мягкой кроватке под бирюзовым пологом. Наверно, я б начала свою жизнь с нуля. Стала наслаждаться каждой минутой с родителями, стала больше ценить редкие совместные ужины. Я б обязательно начала обнимать родителей при встрече и целовать на прощание. Я столько потеряла, упустила в жизни! У меня было все и не было ничего!

Я давно проснулась, как только начало светать, и остекленевшим взглядом наблюдала, как из черного небо становится темно-синим, как на нем появляется розовая дымка и, наконец, встает солнце, делая воздух прозрачным и наполняя мир яркими красками. Я не заметила, как Снейп поднялся с лавки. Наверняка, ему было не слишком удобно и очень жестко. Он спал на боку, сжимая в пальцах серую потрепанную палочку, свернув валиком мантию вместо подушки. Зря он таскал этот черный кошмар. Под мантией оказалась довольно приличная рубашка в тоненькую серебристую полоску, а на ногах — темно-серые классические брюки.

Я заметила, что он проснулся, когда профессор вышел из душа и попросил меня быстро умыться и одеться. Я выполнила просьбу без промедления, надев белую блузку с жилеткой и серой плиссированной юбкой чуть выше колен. К темно-синей жилетке идеально подошли белые узорчатые колготки. Туфельки на невысоком каблучке завершили экспозицию.

Снейп вытащил из кармана кукольных размеров походную сумку, увеличил ее, вынул ужасного вида пиджак и хотел уже было в него облачиться, но, видно, услышал мой мысленный вопль, и запихал его снова в огромную полупустую сумку. Его лицо перекосилось, как от боли, а потом он сменил свою полосатую рубашку на нежно-розовую. Я примерно представляла, как нужно ненавидеть вещь, чтоб вынимать ее из упаковки столь брезгливо. Я и то с меньшей ненавистью относилась к мантиям, чем этот человек к розовой сорочке. Кстати сказать, черные матовые туфли, серые брюки смотрелись с розовым верхом вполне прилично. А вот в сочетание с перекошенным лицом и напряженным взглядом — не очень. Его черная мантия исчезла в недрах сумки, которую тут же застегнули и уменьшили. Северус тяжело вздохнул, а потом собрал до конца не просохшие черные патлы в хвост. Честно, одежда казалась из одного мира, а его каменная рожа, напряженные, вытянутые в ниточку губы и ледяной взгляд — из другого.

Собравшись, мы спустились в паб, где позавтракали. Завтрак, как и ужин, не вызвал особого восторга, но утолил голод. Позавтракав, мы направились через еще одну дверь в пабе на шумные улицы Лондона, полные спешащих по своим делам людей. И куда подевались летняя духота и зной? Их сменили прохлада и промозглый ветерок. Без пиджака, должно быть, моему опекуну было неуютно. Он этого не только не показывал, но даже напялил дежурную улыбочку и "повседневный" взгляд. Меня это порадовало. Хоть со стороны смотрелись вполне прилично. Отец, приобнявший дочку за плечо.

Если бы не кончик палочки Снейпа, царапавший всю дорогу до железнодорожного вокзала мне спину, я бы начала орать и попробовала сбежать. К нужной нам платформе мы попали через бетонную перегородку. Профессор тянул меня за руку прямо в нее. Я надеялась, что он обойдет ее в последний момент, но этого не произошло. Перегородка была словно иллюзией, голограммой. Она обволокла и проглотила профессора, начала засасывать мою руку. Я уперлась в плитку каблуками, зажмурила глаза и так оказалась на платформе 9 и Ў, о чем гласила огромная оранжевая вывеска. Вывеска закрывала выход в Лондон. Я недоумевала, как мы прошли через нее. Северус тянул меня за руку дальше, а я совершенно не глядела под ноги, пялясь на бетонную колонну с оранжевым баннером через плечо. Мне удалось увидеть, как несколько чудаковатых парочек с детьми прошли за нами следом.

Интересно, сюда могли попасть только волшебники? А если вдруг обычный человек решит облокотиться о колонну и провалится на этот перрон, в незнакомый ему мир? Сможет ли он найти обратную дорогу? Или этот проход охраняется от обычных людей неведомыми мне чарами? Интересно, какими именно? А мне когда-нибудь расскажут про такие чары?

На перроне Снейп вынул из кармана мой чемодан с тщательно упакованными вещами и увеличил до нормальных размеров, а потом спокойно оставил меня одну напротив поезда, в который торопились сесть многочисленные ученики.

Публика в том пабе выглядела куда поприличней здешней. Прошлый век, а не костюмчики. Хотя, были исключения. Свитер и джинсы всегда актуальны. А еще была довольно-таки интересная семейка. Мать — в желтом футляре с золотистой сумочкой и туфельками. На шее — милый кулончик. Волосы красиво уложены. Губы изогнуты в приятной улыбке. Отец в белом костюме с кремовой рубашкой без галстука. Сын, должно быть, постарше меня на года два, был одет подобно отцу, только ворот рубашки венчал оранжевый галстук. Я не скажу, что это была самая стильная или самая модная семейка, но они держались так, будто этот мир принадлежал только им троим. Их жесты, улыбки, взгляды. За ними было приятно наблюдать. А изнутри поднималась белая зависть. Я не хотела разрушить гармонию, я хотела, чтоб у меня в семье она однажды появилась.

Я могла убежать! Вернуться к бетонной перегородке и выйти снова в Лондон. Но стояла напротив поезда в нерешительности. Меня что-то держало на этой платформе, манило в поезд, в Хогвартс. Я хотела остаться не потому, что меня несомненно через пару минут после побега поймают, а потому что за последние сутки произошло слишком многое и так у меня еще никогда не было.

Я стояла на платформе и изо всех сил пыталась представить себя дома с родителями в тишине и покое, в той жизни, где не было на самом деле ничего настоящего, но что-то никак не складывалось.

Я не хотела учиться магии, хотя была не против понаблюдать за процессом обучения волшебству, но не могла вернуться. Мне не к чему было возвращаться. Не было пути назад. А, может статься, было еще что-то полезное, чего я не успела увидеть? Что смогла бы использовать, когда меня, наконец, отпустят домой. Не правда, что я совсем не хотела ничему учиться. Я ж всего несколько минут назад мечтала узнать о бетонной колонне!

Я думала, почему все еще стою, а не бегу со всех ног. В тот момент я не верила самой себе. Даже убедила себя в том, что боюсь Снейпа и только поэтому не бегу. Он же не мог оставить меня там одну просто так?

— Вот сволочь! — в сердцах выдохнула я и полезла в поезд сквозь белые клубы пара. Практически сразу нашлось абсолютно пустое купе.

С трудом заткнула сумку на полку для багажа и вынула из ее бокового кармана длинный плоский футлярчик, куда с утра Северус поместил мою волшебную палочку. Я хотела получше рассмотреть изображенные на ней символы. Открыла футляр и дотронулась до витой кости. Мои пальцы снова ощутили приятное тепло. Теперь оно не пугало. Я вынула ее, отложила футляр, начала разглядывать, водя пальцем по полированной поверхности. Витки были образованы выпуклостями. Такую вещицу не стоило крепко сжимать пальцами в порыве гнева. Символы не были вырезаны или нанесены на поверхность палочки. Они въедались в кость до самой сердцевины. Я так хотела рассмотреть палочку получше, поласкать гладкую теплую поверхность, но меня прервал шум открывающейся двери и писклявый голос:

— Здесь свободно?

Не желая делить купе с кем-либо я ответила, состряпав гримасу похлеще Снейповой:

— Не для такого сопливого как ты.

Видимо мои слова были услышаны не только мальчишкой, так как к нам в купе просунулась голова девушки лет 16-ти, которая тут же начала брюзжать почище моей престарелой тетушки. Когда ей надоело читать нотации занавескам, она захлопнула дверь, впихнув сопливчика внутрь.

Через минуту дверь купе снова отъехала в сторону. Прозвучал уже знакомый вопрос, на который пацаненок пропищал "Да".

Так к нам присоединились мальчик и девочка, скорее всего поступившие в Хогвартс год или два назад. На их груди красовались алые эмблемы с золотым львом.

Они обратились к мальчику, чтоб узнать его имя.

— Байрон Грин, — пропищал он, краснея.

И представились сами:

— Аманда Льюис, а это Круз Сандэрс.

Все трое вопросительно посмотрели на меня. Я размышляла, назваться Казенски или Брокко. Брокко звучало благороднее. И эти дети могли знать обо мне то, о чем я недоумевала последние двое суток.

— Полина Брокко, — я не хотела разговаривать слишком много, так как говорила на "книжном Британском", а не на разговорном языке. И мой акцент был ужасен. Об этом не уставали напоминать родители, учителя, а в последние недели к ним присоединилась еще и кровная родня.

Вошедшие мгновенно упали на мягкие алые сидушки, а Байрон сначала побледнел, а потом покрылся красными пятнами.

— Та самая Полина Брокко? — удивился Круз, поправляя съехавшие на бок квадратные очки.

Впервые в жизни мне представилась возможность узнать о себе новое от совершенно незнакомых детей. Было забавно.

— А какая же еще? — окинула я заинтересованных лиц высокомерным взглядом.

— И, правда. У тебя такая же прическа, как у Снейпа!

Гениально! Они знают про Снейпа и еще осмеливаются с ним сравнивать меня. Это слишком, даже для этого очкарика, Круза.

— Хочешь сказать, что я несколько лет не здоровалась с расческой? — мой тон возымел действие.

— Нет... Я...

Мне было приятно наблюдать, как мальчишка, посмевший меня сравнить с "мышом", подбирает нужные слова. Но их нашла Аманда:

— Круз хотел сказать, что у тебя черные прямые волосы до плеч с длинной челкой.

— Придется отрастить косу.

А я и не замечала. У меня с профессором, оказывается, было много общего. И стрижки, откровенно говоря, были действительно одинаковые.

— А он, правда, твой отчим? — не очень уверенно продолжил допрос Круз. Его ерзанье раздражало.

— Да. Только вот почему именно он? — кинула я вкусную приманку для "нужных" сплетен.

— Я думаю, что здесь как раз все предельно ясно, — ответила Аманда, отличавшаяся смелостью и адекватностью, — Он лучший лигеллимент...

— Это еще что такое? — неужели придется прерывать рассказ на каждом слове. Много так не вытянешь. А еще она глотает окончания. Хоть проси на бумажке ответы писать. Стоило признать, что после стольких лет упорного труда, получив столько премий и сертификатов, я оказалась в неудобном положении именно из-за языка. Неужели, я такая бездарность? Все старания впустую! Я с трудом понимала эту девочку.

— Читает чужие мысли, — мечтательно произнес Байрон.

-... а еще он — Черный маг! — уверенно добавила Аманда.

— Его оправдали! — возмутился Круз.

— А кого не оправдали? Ты-то сам веришь, что он чистенький? И оправдание не мешает ему быть Черным. Все это знают!

Стоило покопаться в прошлом своего свежеиспеченного папаши. Ко мне приставили Черного мага. Для воспитания. Кого они из меня собрались делать? Или наоборот, хотят, чтоб Черный праведник направил на путь истинный. Нет, Снейп не "праведник". Тогда, может быть, он должен защитить от меня других. Кажется, меня называли "угрозой обществу". Тогда последняя версия наиболее вероятная. Хотя, я могла ошибаться.

— Только вот при чем здесь я? — еще одна наживка. Ну же, глотайте! А я уж как-нибудь разберусь, о чем речь. Надеюсь, лекции нам будут читать на "нормальном" языке. С Северусом же проблем не возникло. И с Фаджем было все нормально.