Статуя Бориса Удивленного была сдвинута с места. Что само по себе удивляло, потому что никаких особенностей у этой статуи не было. Она не была полой, в ней не начинался тайный ход, как в случае с той статуей горбатой целительницы на третьем этаже. Просто статуя удивленного волшебника с надетыми не на ту руку перчатками. Даже к расположенной рядом двери с ванную старост он отношения не имел, пароль для входа предполагалось называть самой двери, а никак не статуе Бориса. Это была самая обычная статуя, поэтому тот факт, что кто-то озаботился её сдвинуть, удивлял.

Сейчас статуя, ранее стоявшая рядом с ванной комнатой старост, стояла прямо у двери, тем самым надежно её запирая. Нет, отодвинуть статую не представляло особого труда, если действовать извне ванной, так что любой староста, пришедший туда, внутрь попадет. Значит, кого-то или что-то там заперли. Кого-то, выход кого из ванной был запирающим не предусмотрен.

— Как интересно. Стоит ли вмешиваться или достаточно наблюдать... — прошипел Гарри. — И останется ли дверь заперта к тому моменту, когда я покину комнату без времени и доберусь туда.

* * *

Просторная комната выложена белым мрамором. С потолка свисает великолепная люстра с горящими свечами. Посередине комнаты прямоугольный бассейн — тоже из белого мрамора, по краям него около сотни золотых кранов, украшенных самоцветами, у ближнего края трамплин. На окнах льняные занавеси почти до пола; в углу большая стопка белых пушистых полотенец. На стене единственная картина в золотой рамке — на скале спит русалка, светлые волосы разбросаны по лицу и мерно вздымаются от её дыхания.

Именно такова была ванная старост ещё сутки назад. Но сейчас её внешний вид не имел никакого значения, потому что Падма Патил до ванной успела добраться раньше, чем Гарри. И статую отодвинула тоже она. Так что когда запертое в комнате болото хлынуло наружу, дополнительно подпитываясь водой от труб Хогвартса, не самая высокая и отнюдь не массивная девушка на ногах устоять не смогла. Её отбросило почти мгновенно, разве что во время падения он от неожиданности воспользовалась магией. Судя по всему, выброс был чем-то сродни взрывному заклинанию, потому что дверь в ванную старост восстановлению более не подлежала, но это сделало только хуже, потому что закрытию дверь теперь тоже не подлежала.

Когда сидхе смерти добрался до цели, новорожденный болотный элементаль жадно присосался к трубам и теперь лился вниз, на четвертый этаж. Мокрая с головы до ног девушка, в процессе неожиданного приключения выронившая палочку, цеплялась за статую Бориса Удивленного. Статуя продолжала быть просто статуей.

То, что прошипел в ответ на такое зрелище Гарри, в цивилизованном змеином обществе озвучиванию не подлежало. Бить текущего на нижние этажи элементаля авадой было нельзя категорически, он уже выучил этот урок. А, как показала быстрая проверка ударившей во все стороны чистейшей силой смерти, на что-то не направленное творение обнаглевших Уизли плевать хотело.

— Кажется, это будет не быстро, — мрачно подытожил сидхе на английском языке, чтобы его поняла застрявшая на статуе девушка.

* * *

Умирать вода не желала категорически. Нет, Жертва Пустошам все ещё оставалась абсолютным оружием, но как раз ей-то пользоваться было нельзя, так как умирающее творение Уизли унесет на Серые Пустоши всех, кого уже подхватило и замочило. Спасибо, он уже прогулялся один раз по Тир'на'Ног с группой молодых волшебников, второго раза не надо. Теоретически, можно было попытаться закупорить дверь чем-то вроде ледяной пробки, заперев воду назад в ванную старост, но в дальней перспективе это проблему не решало.

— Я так понимаю, нам нужно обрубить связь этой твари с водопроводом Хогвартса? — поинтересовалась Падма. — Кстати, ты не видел, куда унесло мою палочку, на нижние этажи или она где-то здесь зацепилась.

— Не заметил, — ответил сидхе, продолжая мрачным взором вглядываться в злополучный дверной проем.

— Проклятье!

— Теоретически, я могу попробовать войти в комнату...

— При этом окончательно разнеся дверной проем? — закончила за него девушка, указав на довольно широкую зону в которой вода вокруг сидхе "умирала". — Или камень твоя сила не возьмет?

— Возьмет, в том то и проблема. И вместо двери тут будет дыра, через которую все так же будет хлестать вода. Жаль, что пока не понятно, где именно творение Уизли присосалось к трубам.

* * *

Мокрые и злые профессора подоспели когда сидхе уже проделал на месте бывшей двери обширную дыру. Поток воды от этого не уменьшился, но хотя бы распределился по большей площади, так что к открытым кранам ванной старост они попали. И выяснили, что краны действительно были первоисточником для живого болота, сотворенного дурными гриффиндорцами. Именно что были, потому что то ли те не удосужились закрепить свое творение нормально, то ли наоборот специально добивались подобного эффекта, но заклинание успело распространиться по трубам вниз и вширь, так что теперь оно крепилось уже к четвертому этажу и сейчас как раз подбиралось к кранам в одном из туалетов.

— Если вода сейчас начнет литься с четвертого этажа, пойдет ли заклинание на третий? — поинтересовался директор

— Боюсь, что да, Северус, — вздохнул профессор Флитвик. — Никакого ограничения они в свое творение не встроили.

— То есть оно ещё и до озера может добраться? — спросила Аврора Синистра, профессор астрономии.

— Боюсь, что да. Но хуже нам уже не будет, потому что к этому моменту весь Хогвартс затопит. Шутники придурочные...

— Гриффиндор головного мозга, — констатировал Снейп. — Все, я их исключаю. И пусть их вне Хогвартса хоть убивают родители тех, кто по их милости по Тир'на'Ног прогулялся.

Профессор МакГонагалл недовольно нахохлилась, но была слишком занята произнесением заклинаний для того, чтобы вступать в спор.

* * *

Неизвестно, сколько именно времени ушло у гриффиндорцев на создание залившего Хогвартс живого болото, но побороли его чуть меньше чем через час после выливания за пределы ванной старост — слишком уж оно успело разрастись и слишком вросло в водопровод Хогвартса. Причем без проделывания во внутренних стенах замка парочки дыр обойтись не удалось. В общем, стоит ли говорить, что к тому моменту, когда неожиданное наводнение было окончательно подавлено, профессора были ещё более мокрыми и злыми. Впрочем, пара заклинаний исправила первую проблему и усугубили вторую.

* * *

Фред повернулся к брату.

— Джордж, — сказал он, — по-моему, в нашем с тобой случае идея школьного образования себя исчерпала.

— Да, у меня тоже такое чувство, — весело откликнулся Джордж.

— Пора испытать себя в настоящем мире, как ты считаешь? — спросил Фред.

— Согласен, — сказал Джордж. — Ли, ты как, с нами?

— Куда же я без вас, — улыбнулся третий гриффиндорец. — Метлы-то достали?

— Обижаешь! Мы же все-таки команде по квиддичу, нам наши метлы достать недолго. Тебе тоже взяли, Вуд пожертвовал.

— Тогда по метлам и в путь! — призвал Фред.

* * *

Когда "провожающая комиссия" высыпала из дверей замка, троица гриффиндорцев уже успела удалиться на значительное расстояние. Директор вскинул было палочку, собираясь достать поганцев чем-то, но прикинул расстояние и опустил руку. Нет, пара заклинаний в его арсенале было, но они вполне могли и прибить идиотов.

Северус Снейп вздохнул, развернулся и хотел уже было сказать всем, профессорам и высыпавшим из школы ученикам, возвращаться в замок, когда заметил Поттера. Тот стоял, опираясь на посох, и смотрел наполненными изумрудным сиянием глазницами не на юг, куда как раз улетали идиоты, а на юго-восток.

— Мистер Поттер, что-то случилось.

— Только что в мир пришел новый сидхе смерти, — мрачно ответил тот.

— Но ведь ты же говорил, что сидхе смерти не рождаются... — начала мисс Грейнджер.

— Именно, — подтвердил так и не произнесенное ей один из детей хаоса. — Просто иногда мы утрачиваем желание жить и возрождаться снова и снова. Обычно это конец пути, но подчас смерть становится новым смыслом... Вот только причиной подобного становится что-то, по личной поганости сравнимое с Маг Туиред.

Глава 19. Погребальная песнь.

Сидхе нельзя назвать в полной мере живыми существами просто потому, что их нельзя назвать в полной мере существами. И потому смерть для этих живых источников магии лишь временная прогулка на Серые Пустоши. Долговременные проклятья могли бы служить решением, если бы хлещущая сквозь Детей Хаоса магия не вымывала их за считанные секунды. Тем не менее, даже на первый взгляд почти неуязвимые сидхе умирали. Да, они могли прожить века и тысячелетия, но однажды и их имена уходили в легенды. Сидхе Зимы и Лета раньше, сидхе Смерти позже, но в итоге все оканчивали свой путь. И, значит, это окончание пути можно было приблизить.

— Кто же знал, что так получится, — вздохнул бывший британский аврор и в очередной раз попытался апарировать куда подальше.

Вообще, поместье, в котором он находился, было защищено антиапарационным барьером, который они снесли ещё в самом начале атаки, так что с убеганием у него не должно было быть проблем. Вот только ответом на его попытку послужил крик-вой-вопль, пробирающий даже сквозь заткнутые уши. Магические щиты песнь баньши смела мгновенна, но свою роль они выполнили, каким-то чудом он остался жив.

А как все хорошо начиналось. Здравая ведь идея, наведаться к одному из основных предводителей консерваторов, радикально блокирующих идею собраться и устроить поход за дело света, помочь страдающим товарищам за Ла-Маншем... Да, тот женат на вейле, но даже если смутные слухи о том, что те относятся к фейри, а то и происходят от сидов, правдивы, безусловно французы нашли способы борьбы. Заодно эти способы можно проверить, так сказать оттестировать в расчете на более крупную дичь.

Французы нашли, даже логично выглядящие — если противник возвращается из мертвых, главное сделать так, чтобы он воскресать просто не пожелал. Убить политика на глазах младшей дочери, прикончить саму девчонку, благо та не опасна, даже если умеет возвращаться, потерять в бою с разъяренной матерью нескольких товарищей, рассыпавшихся пеплом от вейловского огня, достать край крыла почти забывшей об обороне полу-вейлы ментальными чарами, теми, которыми все равно, куда попадать. Да, те продержались три секунды, но эти три секунды одна из дочерей хаоса находилась в состоянии суицидальной депрессии. Успеть уложиться в эти три секунды и попасть авадой. Вот и все, осталась только старшая дочь. Да, девчонка выпендривалась на недавно прошедшем турнире, что послужило дополнительным поводом для визита, но украденного там дракона она в доме не держала, а сама против бравых авроров не сдюжит. Её дома нет, но она должна уже мчаться сюда, получив сигнал о нападении, причем одна — их друзья в французском аврорате обеспечат, чтобы те отступники, которые дружат с темными тварями, на вызов прореагировать не смогли.

А дальше было дело техники — поприветствовать девчонку замечательным видом на трупы её семьи и она сама шагнет в смерть. Даже если не шагнет, то с ней можно как с матерью.

Что ж, поприветствовали. Вот только реакцией было не самоубийство, реакцией была даже не ярость. Нет, реакцией бы жуткий крик, от которого разлетелись магический щиты. Реакцией было изумрудное сияние, пробившееся из глазниц, реакцией была мертвенная белизна кожи. Реакцией была поймавшая аваду рука.

Бывший английский аврор ещё успеет попробовать прошмыгнуть к выходу, напороться непосредственно на новорожденную баньши, обнаружить, что его щит вновь раскололся, а окровавленная рука в бронзовой перчатке вырывает его сердце. Но его убийца почти не обратила на его смерть внимания.

Флер Исабель Делакур продолжала рыдать и мир рыдал вместе с новоявленной сидхе смерти слезами из серого праха, в который обращалось все вокруг.

* * *

В тонкой границе, что отделяет упорядоченную реальность от Тир'на'Ног, красовалась дыра. Нет, сама по себе дыра не была чем-то удивительным, в конце концов, подобной дырой является любой источник магии, который обязательно есть в нормальном доме семейства волшебников или же которым является любой сидхе. А вот дыра диаметром в полтора километра, от которой поместье чуть ли не проваливалось в Тир'на'Ног целиком со всеми постройками под обеспокоенное шипение драконицы.

Собственно поместье бы вполне могло провалиться, если бы с той стороны на него не смотрели местные обитатели.

— Вмешательство Дома Кровавого Рассвета?

— Возможность. Сомнение, шанс на реки крови и праха для рожденной. Путь обретения спокойствия.

В целом же оба наблюдателя были крайне недовольны произошедшими событиями. Тот факт, что маги сумели откопать способ обрывать жизни сидхе, пусть и молодым и неопытных, был неприятен, молодежь Дети Хаоса ценили, слишком мало её было. Но удивление находчивость смертных не вызывала, взывала глупость, неужели они действительно думали, что это хорошая идея?

Нет, сидхе, конечно, относились к своим смертным потомкам от браков с маглами с некоторым умилением, но это отнюдь не означает, что их не могли наказать. И если дубоголовый волшебник наказания не переживет, печали от этого никто из сидхе Лета, сидхе Зимы и уж тем более сидхе Смерти не испытывал.

Вопрос был в том, что было хорошим наказанием. Вмешаться лично или позволить юной Бин Сидхе продолжать демонстрировать смертным почему именно это словосочетание постепенно сменило описываемый объект и превратилось в одно слово, ныне относящееся к привидению-плакальщице?

Первый вариант был быстрее и даже в чем-то милосерднее для смертных. Второй был нагляднее. Пусть девочка неудержимым вихрем праха пройдется по самонадеянным глупцам, пусть оставит мертвую полосу через крупнейшие поселения, пусть о ней напишут легенды. Страшные. И когда её жажда крови будет утолена, когда оно оглянется и увидит оставшийся после неё прах, с девочкой можно будет более-менее спокойно поговорить.

И все-таки, какая трагедия, что эти волшебники оказались такими глупыми... Неужели он правда считали, что откапывать ради политических игрищ то, что целенаправленно и крайне старательно забывали — хорошая идея, которая никогда не закончится их смертью. Что ж, политике придется узнать, что бывает, когда в неё приходит неостановимая гибель, облаченная в выглядящую обманчиво хрупкой плоть.

* * *

Тишина. Оглушительная, мертвая тишина, прерываемая лишь шелестом праха под ногами. Пустота, никого не осталось, никого. И даже дома почти нет, одни дыры в стенах...

Слезы капали на серый прах, моментально испаряясь. Маска относительной человечности, столь привычная вейлам, ещё держалась, хотя тело уже было облачено в доспех из мертвой бронзы, а в глазницах вместо глаз плескалось изумрудное сияние. Строго говоря, только что сменившая направленность силы и почти сменившая Дом сида находилась в истерике. Вот только истерика это была того типа, которая опасна для всех, кроме неё самой.