Минимально необходимое воздействие-4

— Нет, знаю только, что это какая-то керамика. Что значит для микросхемы нулевое сопротивление, конечно, представляю, — сверхчеловек, возможно, эту проблему как-то решил, но для меня это никакого практического значения пока не имеет.

— Может быть, помните что-то ещё?

— Нет. Здесь не та ситуация, чтобы я что-то забыл, а потом случайно вспомнил забытое. Я помню абсолютно всю предоставленную мне информацию, больше ничего в этом отношении у меня нет.

— Жаль, но сам факт, что явление высокотемпературной сверхпроводимости возможно тоже важен. Ладно, что скажете о НИИ-617?

— Если коротко, то почти всё очень плохо. Начиная от местоположения, кончая "чистыми комнатами" и оборудованием. Недалеко от корпусов научно-производственного предприятия проходит трамвайная линия, в "чистых" комнатах не контролируется наличие пылевых частиц от микрона и меньше, с оборудованием дело обстоит ещё хуже, чем у нас.

— Тогда почему почти всё плохо, а не просто всё плохо?

— Есть знающие специалисты, а как говорил Сталин "кадры решают всё". Но если работать на перспективу, то завод нужно ставить в другом месте.

— На какую перспективу, мощная ЭВМ в каждом кармане?

— До этого очень далеко, потребуется разместить миллиарды транзисторов на кристалле, то есть реализовать технологии в десятки нанометров. Фотолитографическая машина будет очень сложной, навскидку я не смогу даже примерно сказать, сколько лет потребуется на её разработку.

— Глеб Станиславович, я плохо разбираюсь в современных технологиях производства микросхем, но насколько понимаю, один из основных процессов сродни фотографированию, только вместо фотоувеличителя используется фотоуменьшитель, если можно так сказать.

— В принципе вы правы, дьявол кроется в деталях, особенно, когда они очень маленькие. Нужен когерентный свет с длиной волны в десятки нанометров, а это означает соответствующий лазер, которого сейчас скорее всего нет. Для фокусирования света с такой длиной волны не годятся даже флюоритовые линзы, значит, потребуются зеркала с невероятно низкой шероховатостью. Ультрафиолет будет выбивать молекулы фоторезиста, которые будут засорять оптический тракт, разумеется, очень высокие требования к чистоте рабочих объёмов, и т.д. и т.п. Само собой, что участие человеческих рук в таких процессах совершенно исключено.

— Значит ли это, что подобное перспективное оборудование нужно начинать разрабатывать уже сейчас?

— Может быть, на уровне научно-исследовательских работ.

— Ладно, хочу поговорить о другом. Вот смотрите, в космосе и вообще в ракетостроении мы успешно конкурируем с капиталистическим миром, в атомной промышленности тоже, советская математическая школа лучшая в мире. Допустим, что и некоторые другие начинания будут у нас успешными: мы первыми в мире создали микропроцессор, первыми создадим микроЭВМ, запустим ОГАС, поедем на электротранспорте в то время, как капиталистический мир катается на чадящих автомобилях. Гарантирует ли это нас от распада страны и реставрации капитализма, ну, или от реставрации без распада?

— Нет, не уверен, — после некоторых размышлений ответил я.

— Глеб Станиславович, в одном из своих писем вы писали о том, что система управления социумом третьего уровня довольно просто может деградировать до уровня второго. Я не буду сейчас спорить о правомерности такого подхода для классификации управления социальными системами, но хочу задать естественный вопрос, может ли деградировать система управления четвёртого уровня до третьего или второго?

— Не знаю, в памяти у меня такой информации нет, — кроме того, формировалась она только при участии сверхчеловека, о чём говорить я пока не собирался.

— Исходя из общих соображений, — не спеша проговорил Лаврентьев, — такая система, где весь народ прямо участвует в управлении страной, может легко деградировать на начальной стадии формирования. Другими словами, она тем прочнее, чем дольше существует. Вероятно, должна существовать и точка невозврата, то есть, невозможность перехода в исходное состояние, а вот возможно ли движение вверх, неизвестно, не исключено, что это состояние общества гомеостатично. Хотя в одном из ваших писем указывалась возможность системы управления пятого уровня, но никаких подробностей приведено не было. Почему?

— Потому, что они мне не известны. Знаю лишь, что там был задействован искусственный разум, а вот как именно, могу лишь догадываться.

— Пусть так, тем более, что это ещё долго, а может быть и никогда не будет актуально. А вот то, как начать переходить к прямому народовластию, актуально уже сейчас.

— Михаил Алексеевич, задача построения коммунистического народовластия была поставлена ещё в 1961 году на XXII-м съезде КПСС, и что, те, кто её ставил, не знали как её решать?

— В те годы я и до создания Совета по науке довольно много общался с Хрущёвым и у меня создалось отчётливое ощущение, что те, кто поставил эту задачу, не только не знали как её решать, но толком не понимали, что это вообще такое, коммунистическое народовластие.

— Кто написал принятую на XXII съезде программу партии и моральный кодекс строителя коммунизма?

— Несколько человек из ЦК и аппарата ЦК плюс небольшое количество привлечённых специалистов, фамилии особого значения не имеют.

— Прошло шесть лет, сейчас у Президиума ЦК есть какой-нибудь план по реализации принятой на том съезде программы?

— Нет. Более того, при мне эта проблема ни разу не обсуждалась, как будто её и вовсе нет. Вопрос, что можем сделать мы? Совет по науке кроме решения конкретных, поставленных перед ним Президиумом ЦК, вопросов, может делать предложения по решению стратегических задач. Задача построения общества коммунистического народовластия является безусловно стратегической, остаётся сделать предложение по её решению.

За время этой неспешной беседы мы дошли до Вычислительного центра СО АН. С его директором, Гурием Ивановичем Марчуком, Лаврентьев познакомил меня в Москве, во время одного из заседаний Совета по науке. После взаимных приветствий Гурий Иванович, предупреждённый Лаврентьевым о визите, пригласил нас в свой кабинет, где председатель Совета по науке, коротко введя Марчука в суть дела, продолжил наш с ним разговор.

— Упразднение всех советов, от верховного до сельского включительно и замену их на вече не предлагать, — пошутил Лаврентьев.

Добавление в обсуждение ещё одного неглупого человека разговор оживило, но к какому-либо конкретному результату не привело. Где-то через час стало понятно, что более или менее реалистичные конструктивные идеи исчерпаны и предложить Президиуму ЦК нам нечего. В конце концов я решил высказать только что оформившуюся мысль.

— Некоторое время я думал над путём перехода от текущего состояния нашего общества к коммунистическому народовластию, более менее правдоподобного решения не нашёл. Над тем же самым в одиночку размышлял Михаил Алексеевич и решения тоже не нашёл. Теперь подключился Гурий Иванович, результат тот же. Но решение должно быть, не может его не быть. В общем, я предлагаю вынести вопрос поиска пути перехода к подлинному народовластию на всенародное обсуждение.

— А что, возможно, молодёжь дельное предлагает, — сказал сразу схвативший суть Лаврентьев. — Если прямо сейчас чудесным образом установится прямое народовластие, то будет твориться чёрти что. Большинство людей не привыкло принимать взвешенные государственные, в лучшем смысле этого слова, решения. Чтобы начать эффективно работать, народовластие должно приобрести определённый опыт, народ должен ему научиться, научиться принимать решения самому, а не полагаться на кого-то, и отвечать за принятые решения. А всенародное обсуждение, пусть и без голосования, это своеобразная учёба. В общем, я, за. Что скажешь, Гурий Иванович, подпишешься под решением Совета по науке?

— В принципе, я не против, если не видно окончательного решения задачи, то сгодится и шаг в правильном направлении. Программа партии документ открытый и обсуждать его никто и ничто не запрещает. Поддерживаю решение Совета по науке, хоть состав сегодня и неполный, впрочем, один человек это один человек, двое — диалог, а трое уже совет. Чтобы это действительно был шаг вперёд, обсуждение должно быть именно всенародным, а не на закрытых партсобраниях.

* * *

Домой я вернулся на два дня раньше чем планировал, в первое сентябрьское воскресенье. Жена встретила меня ужином при свечах и, конечно же, вопросами.

— Как тебе Новосибирск?

— Академгородок хорошо, много умных людей и, в отличие от Новосибирска, доброжелательная атмосфера в целом. Сам Новосибирск — это промышленный и логистический центр, не слишком хорошо приспособленный для жизни. Из хорошего, много студентов и вообще молодёжи, я, между прочим, вчера смог выкроить время для встречи с Шуриком.

— Как приняли твою статью по графенам?

— Средне между неплохо и хорошо, интерес проявили американцы, даже пригласили прочитать доклад в одном из их университетов. Я написал вежливый отказ, не вижу в поездке в США никакого смысла, да и не факт, что меня туда отпустят. Что касается самих графенов, то желательно получить достаточно большой образец, он, кстати, должен иметь колоссальную прочность. В гамак из графеновой сетки толщиной в один атом можно положить небольшую собачку, и он не порвётся! Вот если я умудрюсь такой образец получить, то можно и на Нобелевскую премию замахнуться, так, во всяком случае, считает Лаврентьев.

— Хочется назвать тебя хвастунишкой, но не хочу спорить с академиком, и вообще, я по тебе соскучилась.

— Я тоже.

* * *

На работу я вышел в понедельник, также на два дня раньше чем предполагалось. Сразу направился к Геннадию и увидел на мониторе макета микроЭВМ быстро перемещающийся по экрану квадрат.

— Доброе утро, Гена. Откуда столько экранной памяти? Хотя...

— Здравствуй. Да, это псевдографика, памяти сколько было, столько и осталось.

— Для чего динамическая картинка, в ТЗ этого не было?

— Слышал, что ты сделал какую-то игру, вот и я тоже решил попробовать.

— Откуда информация о том, что я это сделал?

— Говорят...

Да, здесь невозможно ничего сделать втайне, а ведь считалось, что о написанном мною тетрисе знает только Красилов.

— Глеб, тебя Валера искал.

— Не знаешь, зачем?

— Хотел прокатить тебя на... А вот и он сам.

— Здравствуй, Глеб.

— Здравствуй.

— Ты давно вернулся?

— Сегодня первый день на работе.

— Хочешь посмотреть на первый в мире электромобиль для инвалидов?

— Мне вообще-то надо отчитаться за командировку, впрочем, пойдём, посмотрю на твою каракатицу. Где она?

— На улице, и никакая она не каракатица, а вполне себе приличная машинка, только небольшая.

— О-о, целых четыре колеса, — я смотрел на угловатые формы микролитражки и не мог её опознать, с трёхколёсным уродцем Серпуховского мотоциклетного завода не видел ничего общего, на известный мне "Запорожец" тоже не похоже. Впрочем, я не знаток автотранспорта. Чьё изделие, имею в виду не электропривод?

— Основа с Луцкого машиностроительного, остальное допиливали в Серпухово, ну, и у нас немножко, изначально тут даже крыши не было, натуральный кабриолет, но жестянщики СМЗа оказались на уровне. Хочешь прокатиться?

— Да, а мы тут поместимся вдвоём?

— Обижаешь! Видел бы ты старые серпуховские инвалидки, — в словах Валеры явственно слышалась гордость за результат проделанной работы.

— Видел, видел эти трещотки, только залезать в них не приходилось.

Валера открыл ключом дверь, места нам хватило. Затем он нажал красную кнопку, такие используются для аварийной остановки пошедшего вразнос двигателя постоянного тока с обмоткой возбуждения, двинул вперёд какой-то рычаг, вероятно, стояночный тормоз и взялся за основной орган управления, рычаг универсальный. Кроме этих двух рычагов имелся ещё и непонятного назначения третий, подозреваю, что обычный тормоз, минимумом органов управления обойтись всё же не удалось.

Электромобиль тронулся почти беззвучно и покатил по дороге, постепенно набирая скорость.

— Валера, а у тебя права есть? — спохватился я.

— Есть, не волнуйся, специально на них сдал. Наверное, сам хотел за рулём, в смысле, за РУ посидеть?

— Да нет, не рискну, сначала нужно в безлюдном месте потренироваться. Куда поедем?

— Давай в магазин, я кефир куплю.

До поездки в магазин мы проехали на улицу, почти свободную от автомобилей, и Валера продемонстрировал основные возможности своего, без преувеличения, детища. Разгон с максимальным ускорением, торможение двигателем, повороты. На сравнительно большой скорости звук двигателя стал заметно слышен, но, как сказал водитель, это ничто по сравнению с шумом мотоциклетного мотора.

К гастроному подъехали минут через тридцать. Учитывая неурочное время — не конец рабочего дня и не обеденный перерыв, народу в гастрономе и около него было немного. Собственно, около магазина стояли только двое беседующих мужчин среднего возраста. Когда мы выбрались из машины, они подошли к нам и один из них, прихрамывающий и опирающийся при ходьбе на трость, обратился ко мне с вопросом: Подкатили по инерции? Я не слышал мотора.

Судя по возрасту, задавший вопрос мужчина вполне мог быть участником войны и, возможно, инвалидом.

— Нет, не по инерции, просто на малых оборотах электродвигатель работает практически беззвучно.

— А что это за машина и где их выпускают?

— Это экспериментальный образец электромобиля, предназначенный на замену старой машины для инвалидов, вот, кстати, один из конструкторов, — я показал на Валеру.

Вместо того, чтобы купаться в лучах славы, парень засмущался, передал мне ключ и заспешил в магазин, оставив меня отдуваться.

Глава 9.

— Пока их нигде не выпускают, эта машина существует в единственном числе, в её создании участвовали два завода, Серпуховский и Луцкий, и одна организация, — я закончил отвечать на двойной вопрос.

— Жаль, похоже, сейчас вообще никакие не выпускают. Я полгода назад сдал свою старую инвалидку, замены нет до сих пор, и даже не обнадёживают, — пояснил мужчина и кивнул на стоящую перед нами микролитражку. — Может быть, новую модель отрабатывают? Она хотя бы внешне на нормальную машину похожа.

— Как видите отрабатывают, но когда начнут выпускать, не знаю. Вон, конструктор идёт, давайте его спросим.

— Как тебя зовут, товарищ конструктор?

— Валерий.

— Я Владимир Васильевич, скажи нам, Валерий, можешь нам о своей машине рассказать, или это секрет?

— Никакого секрета нет, спрашивайте.

— Твой друг сказал, что это электромобиль. Тут только электродвигатель или и нормальный мотор тоже есть?

— Только электродвигатель.

— Какая же у неё максимальная скорость?

— 100 километров в час.

— А с приёмистостью как?

— Время разгона до 100 км/час двадцать секунд. По ровному хорошему асфальту, конечно.

— Парень, ты не заливаешь? "Волга" до ста полминуты разгоняется.

— У электродвигателя хороший крутящий момент на всех оборотах.