— Ты точно уверен, Наруто?
Наруто кивнул, протянул руку к листику и решительно потянул за край. Пусть ему было страшно, но доктор Узумаки не идёт на поводу у своих страхов.
На руку, снова выглядящую как и положено тринадцатилетнему подростку, легла широкая мужская рука.
— Не время, сын, — раздался приятный голос.
Наруто резко развернулся и увидел фигуру того, кого он часто видел на портретах, скульптуре которого он не раз подводил глаза, рисовал спирали на щеках и дорисовывал сопли под носом. Перед ним стоял Араши Узумаки, он же Минато Намиказе, он же Четвёртый Хокаге Конохагакуре.
Он стоял гордо, в своём белом плаще, развевающемся от невидимого ветерка, его золотистые волосы непокорно торчали во все стороны, а голубые глаза горели мудрым огнём.
— Здравствуй, папа! Я давно хотел тебе что-то сказать!
— Что же, сын?
— Великий Вихрь Листа! — ноги Наруто нескончаемой серией ударов подбросили отца вверх, а затем послали вниз, в землю перед вратами.
Минато выбрался из образовавшегося кратера, весь в земле и в траве, он выглядел совершенно не так уж и величественно.
— Я понимаю, почему ты это сделал, — горько сказал Минато. — Но я верил что ты, мой сын, выдержишь эту ношу, что ты...
— Дерьмо! Сраное дерьмо! Нихера ты не понимаешь!
— Что?
— Знаешь, в манере речи сестрёнки Таюи что-то действительно есть.
— Что?
— Я тебе ввалил не из-за того, что ты сделал меня джинчурики. Не из-за того, что ты пожертвовал жизнью и я стал сиротой. Не из-за того, что вся деревня ненавидела меня, пока я не стал круче всех. В конце концов, ты Хокаге и должен принимать сложные решения.
— Но почему?
— А потому, сраный долбаный говноед, что ты разодрал живое существо, разумное настолько же, как ты и я...
— Гораздо разумнее!
— Заткнись, Курама, у нас воссоединение семьи! Душу разумного существа на две части! Ты не верил, что твой сын сможет вынести ношу, как его мама или Мито-тян? Ты думал, что мои трудности будут стоить искалеченной сути моего друга?
— Мда. Знаешь, когда я запечатывал свою чакру в Печать восьми триграмм, ожидал чего-то другого.
— А-ха-ха-ха, представляю себе! Я такой весь, в смертельной опасности, выпускаю восемь хвостов Курамы, Демонический Девятихвостый Лис пытается вырваться на свободу, а тут героически появляется Минато Намиказе и говорит своему сыну, который вообще не знает о своём наследии: "Сынок, мой уши по утрам и чисти зубы, ешь больше овощей и мяса, и ни в коем случае не помогай в исследованиях Эро-сенсея!"
— Я планировал ещё починить печать!
— Дерьмовый план!
— Следи за языком!
— Ты мне не оте... Ой! Ты мне действительно отец. А-ха-ха-ха-ха!
Минато смотрел на катающегося по земле Наруто и, не выдержав, рассмеялся следом.
— Ты очень похож на свою мать. Настолько, что будь у тебя красные волосы, ты был бы вылитой Кушиной-тян.
— Знаешь, па, если уж решил запечатать Кураму ценой своей жизни, лучше бы ты появился, когда мне было лет восемь. Я тогда был ещё тем мелким надоедливым засранцем, а мнение Четвёртого Хокаге многое значило бы для меня. Не подумай, что я жалуюсь и не рад тебя видеть. Кстати, за тобой куча дзюцу, которым ты меня должен научить.
— К сожалению, теперь это невозможно, — сокрушенно вздохнул Минато. — Я запечатал лишь немного своей чакры, которой хватило бы лишь единожды поправить печать. И теперь, когда ты каким-то образом меня освободил, моё время скоро подойдёт к концу.
— Па, а ты знаешь башню в Лесу Смерти?
— На тренировочном полигоне 44? Конечно знаю, а что?
— Потому что тебе придётся там провести много времени. Ты задолжал мне тринадцать лет трогательных моментов между отцом и сыном. Так что чувствуй себя как дома, мебелью я обеспечу!
Наруто подошел к ничего не понимающему отцу и обнял его. Минато обнял его в ответ. Внезапно руки Наруто засветились бледно-голубым светом.
— Техника передачи чакры! — Наруто крепче прижал отца к себе и почувствовал, как фигура в его объятиях наливается плотностью и объёмом, как ощущение касания становится более отчетливым и неотличимым от реальности.
— Это так трогательно, я сейчас расплачусь!
— Иди нахер, Курама! И знаешь, похоже Таюя-тян на меня действительно плохо влияет.
* * *
— ... после чего я запечатал остатки своей чакры и чакры Кушины-тян вместе с половиной Кьюби в своего новорожденного сына.
— То есть мама тоже тут? — обрадованно воскликнул Наруто.
— Я запечатал её чакру, чтобы она помогла тебе одолеть Кьюби, когда вам придётся столкнуться.
— У Кьюби есть имя! — возмутился джинчурики.
— Вообще-то я не разрешал его использовать даже тебе!
— Курама, перестань входить в режим засранца!
— Я из него и не выходил!
Минато Намиказе и Наруто Узумаки откинулись в удобных шезлонгах на поляне перед вратами, за решеткой которых Курама, рассевшись в позе лотоса и опираясь на свои хвосты, с удовольствием уплетал соответствующие ему по размеру данго.
— Пап, а как мне увидеть маму? Я так её хочу увидеть, мне столько есть ей сказать!
— Она освободится, как только будет открыта печать.
— Значит дело за малым! Открывай!
— Не так просто, Наруто. Ключ к печати хранится у Героторы на горе Мьёбоку! И открыть печать я тебе не позволю.
— Извини, пап, но с тех пор, как я стал генином, мне может приказывать лишь мой джонин-сенсей, да и то на миссиях. Ну ещё может запретить Хокаге, а раз бабуля Цунаде не знает, то и приказать не может. Взаимоотношения с Курамой — это дела клана Узумаки, членом которого он является чуть меньше сотни лет.
— Как будто я просил эту ужасную женщину меня запечатывать!
— Мито-тян хорошая! И весёлая!
— И пугает тебя до жути!
— И это тоже!
— Наруто, я теряю нить разговора. Впервые Кьюби...
— Кураму!
— ...Кураму запечатала Мито Сенджу и она умерла древней старухой, когда мне было десять лет.
— Пап, твои сведения слегка устарели. Прекрасная, несравненная, пугающая до дрожи в поджилках Узумаки Мито-тян — та, кто выпустил тебя из печати. И моли всех богов, чтобы она никогда не услышала о "древней старухе".
— Похоже тебе многое есть о чём рассказать.
— Как и тебе пап, как и тебе. Знаешь, с учётом того, что пока в печати проходят часы, снаружи — лишь мгновения, у нас с тобой есть всё время мира. Ты сможешь рассказать всё о своей жизни, узнать всё обо мне, научить меня всем своим крутейшим дзюцу, пусть твой главный секрет, твою скорость, я разгадал и сам. Кстати, ты знаешь, что я выучил Разенган за три дня? А ещё через две недели создавал его без клонов!
— Я очень горжусь тобой, но что ты говорил о скорости? У меня нет никакого секрета, я просто много тренировался.
— Но тогда как же Полёт Летающего Бога Грома? Как ты поражал всех своих врагов? Такое не мог делать даже Второй Хокаге, который это дзюцу придумал!
— Я сенсор, в режиме отшельника чувствительность намного улучшается, к тому же у меня хорошая реакция. Если ты знаешь где находится враг и хорошо ощущаешь пространство, ты сможешь очень многое. А что за несуществующий секрет ты раскрыл?
— Я думал, что у тебя стихия Вьюги! То есть стихия Скорости!
— Я слышал о таком кеккей-генкае, был вымерший клан в Кумо. Но вынужден разочаровать, у меня, а значит и у тебя его нет.
— Знаешь, пап, у меня действительно есть многое о чём тебе рассказать.
* * *
— Пап, расскажи о этом придурке в маске, который был причиной вашей смерти.
— Это был Мадара Учиха. Только у него была сила контролировать биджу.
— Это дерьмо!
— Кратко, но метко. Курама знаком с силой Мадары, при нападении на Коноху был кто-то другой.
— Это был шиноби огромной силы. Он использовал пространственно-временное дзюцу, превосходящее даже мой Полёт Летающего Бога Грома. У него был Мангекё Шаринган.
— Какой?
— Это высшая форма Шарингана, которую...
— Я знаю что такое Мангекё и как его получить! Какой узор был в его глазу? Он ведь использовал при тебе додзюцу?
— Во время применения пространственно-временной техники его зрачок менялся.
Наруто возбуждённо выскочил из шезлонга, развеял чашку с чаем и приблизил лицо к лицу отца. Быстро использовав технику Трансформации, он преобразовал глаз в додзюцу Мадары Учихи.
— Это он?
— Нет, не похоже.
— Тогда это точно не Мадара, а какой-то самозванец.
Наруто по очереди показал отцу додзюцу Шисуи Учихи, тот мотнул головой. Глаза Наори и Наки Учихи, показанные Мито-тян, тоже не нашли в отце отклика. Наруто показал зрачок Итачи, так же безрезультатно. Отчаявшись, Наруто продемонстрировал додзюцу Саске и, поколебавшись, додзюцу Какаши-сенсея.
Отец, увидев глаз Какаши, внезапно подобрался, напрягся и воскликнул:
— Это он!
— Теперь понятно почему этот засранец нас ничему не учил и постоянно опаздывал! Ему нужно было время для своих предательских злодейских дел! Циничный ублюдок после Страны Волн, когда я сказал что хочу получить еще миссию А-ранга, насмехался: "Ты получишь такие миссии, когда выучишь больше ниндзюцу!". Подонок!
— Наруто, ты знаешь этого человека?
— Да, это твой любимый ученик, Какаши Хатаке! Теперь понятно, он ходит в маске...
— Наруто!
— ...чтобы скрыть кровожадный оскал злодейства! Мы с Саске...
— Наруто!
— ... и Сакурой-тян столько раз пытались узнать, что у него под мас...
— НАРУТО!
— Что?
— У человека в маске Шаринган был в другом глазу!
— Ой! Но все равно Какаши — засранец и учитель из него, как из дерьма — кунай! Но если это не Какаши, то кто? Как звали его напарника, от которого достался Шаринган?
— Обито Учиха. Он погиб во время миссии по уничтожению моста Каннаби, как и напарница Рин Ноихара.
— Похоже сведения о кончине этого засранца оказались слегка преувеличены.
— Это мог быть кто-то другой, пересадивший глаз погибшего Обито.
— Какаши уничтожил труп своего друга? Он забрал тело?
— Нет. Там было слишком много врагов и пришлось отступить.
— Знаешь, пап... Похоже у всех великих шиноби один из учеников должен стать подонком. У Второго был Данзо, у дедули Хирузена — Орочимару, у тебя — Обито, а у Эро-сенсея — тот Узумаки, который хочет моей смерти и шлёт за мной S-ранговых нукенинов.
— Под Эро-сенсеем ты подразумеваешь Джирайю, твоего крёстного отца?
— Он мой крёстный?
— Конечно! Мы назвали тебя в честь персонажа его книги, неужели он не говорил? Кто бы ещё научил тебя всем этим дзюцу, которыми ты так хвастался?
— Знаешь пап, для человека, которого считают умнейшим человеком поколения, ты слишком уж идиот. Не знаю о чём ты думал, делая моим крёстным живое олицетворение трёх грехов шиноби. Я познакомился с Эро-сенсеем перед третьим этапом чунинского экзамена. И чтобы он меня начал учить, пришлось его подкупить. И подкупить не деньгами, а телом.
Глиняная чашка в руке Минато разлетелась осколками и брызгами чая.
— Я не знаю как это сделаю, — сказал он тихим пробирающим до костей холодным голосом. — но я выберусь отсюда и убью его. И умирать он будет очень долго.
* * *
— Мой отец извращенец!
— А что я мог ещё подумать?
— Нет, не могу поверить, что в голове отца, в голове Четвёртого Хокаге могут быть такие мысли!
— Тебе стоило лучше подбирать слова.
— Мой отец! Мой родной отец! И подумал о таком!
— Ты сам виноват!
— Чтобы я и Эро-сенсей... Как ты мог?
— Наруто, мы уже выяснили что твой отец — идиот. Как, впрочем, и ты! А-ха-ха-ха-ха!
— Заткнись, Курама!
— Наруто, тогда что ты имел в виду?
— Я использовал своё Секси-дзюцу, чтобы привлечь внимание Извращённого Учёного. Иначе он бы меня никогда бы не начал учить — ведь столько пляжей и горячих источников не исследовано.
— Секси-дзюцу?
— Можно я не буду тебе показывать? Пусть у меня останутся хрупкие иллюзии о своём папе.
— Тогда если не убить Джирайю-сенсея, так хотя бы сломать несколько рёбер! Он твой крёстный, как-никак.
— Не стоит, пап. Всё-таки, пусть он и мой крёстный отец, но он мне не особо обязан. С действительно важным, с ненавистью окружающих, он бы ничего не сделал, если уж дедуля Хирузен не смог. И, в конце концов, он дал мне подписать контракт с жабами Мьёбоку и научил двум отличным дзюцу, Разенгану и манипуляции волосами. И только благодаря ему я познакомился с Курамой, а за это можно простить что угодно.
— Как будто мне нужно знакомство с таким придурком!
— Было лучше в старой печати?
— Гр-р-р-р-р!
— Да признайся уже, что я тебе нравлюсь!
— Отстань!
Курама демонстративно отвернулся от двух блондинов и сосредоточился на новом данго.
— Ладно сынок, я доверюсь твоим суждениям. Правда сенсею лучше никогда не умирать — если он встретит Кушину-тян в Чистом мире, ему не позавидуешь. А пока что пусть побудет безнаказанным.
— Кто сказал, что Эро-сенсей избежит наказания?
— Э-э-э, ты?
— Не совсем. Извращённый Учёный мне крепко задолжал.
Минато Намиказе посмотрел внимательно на своего сына и на мгновение увидел в нём другую фигуру. Вместо небесной голубизны в его глазах плескалась глубокая синева океанской бездны. Вместо солнечно-желтой непокорной причёски, девятью алыми хвостами развевались кроваво-алые волосы. Сын был настолько похож на Кушину, что Минато посочувствовал Джирайе-сенсею. На мгновение. На очень-очень краткое мгновение.
Беседа отца и сына длилась очень долго. Минато рассказывал о своей юности, о учёбе и о войне, о жизни и о любви. Наруто делился историями своего детства, признавался в своих упущениях и хвастался достижениями. Девятихвостый демон время от времени вставлял свои ехидные комментарии. Но такой проницательный человек, как Минато Намиказе, не мог не видеть, что Наруто на плечи давит какой-то нерешенный вопрос, какая-то тяжелая забота.
— Наруто, в чём дело? Тебя угнетает предстоящая схватка с S-ранговыми нукенинами? Я помо...
— Да нет, придуркам я чуть позже наваляю, ведь я тренируюсь!
— Трудности отношений с девушками?
— Ну со своим гаре... со своими ассистентками я как-то разберусь!
— Не знаешь как подступиться к непосильной задаче? Как принести на землю мир?
— Пап, я не один, со мною будут друзья, со мною будут те, кого я люблю. Я справлюсь, сколько бы времени ни понадобилось.
— Тогда что на тебя так давит?
— Пап, скажи, ты теневой клон?
— Не совсем. Я просто скопление чакры, принявшее форму в пространстве печати. Много общего с теневыми клонами, но есть и различия.
— Что бы произошло, не знай я технику передачи чакры? Не умей я подстраиваться под чужой тип? Вернулась бы память к тебе в Чистом Мире, животе Шинигами, или же где находится твоя душа? Или же ты бы просто погиб, а я потерял бы отца повторно, на этот раз на моих глазах? Что бы произошло с чакрой мамы, после того как она помогла справиться с Курамой, как ты задумывал изначально?
