Квинт Лициний 2

Дверь приоткрылась и в нее просочилась сладкая парочка. Карл занял привычный полутемный угол и запыхтел трубкой, а Джордж оседлал ближайший стул.

— Ну, как? — с нетерпением вопросила Синти у шефа, занявшего, наконец, свое место во главе стола.

Вот что хорошо на этой станции ЦРУ: никто не пытался оттереть автора от перспективной идеи. Придумал — давай, рули. Поэтому после того, как Синти осенило насчет английских школ, отношение к поиску инициативника приобрело для нее личное измерение. Она впервые почувствовала настоящий охотничий азарт. Она найдет. Должна найти, для себя. А уж потом решит, как эту карту играть...

— Все на мази, — начал Фред рассказ о московской поездке, — Майкл летал в Лэнгли, твоей идее дали ход. Хвалят, кстати, гордись. Русские схарчили идею обмена влет, даже нас теперь торопят. По плану — после Нового года заезд. Мы сейчас у себя русистов молодых подбираем, чтоб не леваки и были готовы поработать на нас. Так что, — он бросил взгляд на рисунок уха, что висел сразу под портретом Президента, — через пару месяцев у нас появится шанс.

— Что, Майкл из-за моей идеи летал? — недоверчиво уточнила Синти.

— Да нет, — отмахнулся Фред, — у них там сейчас свои танцы с саблями.

— "Стрелец"? — уточнил Карл и после подтверждающего кивка Фреда добавил, — да, я тоже краем уха слышал. Лажа, по-моему. Подстава КГБэшная.

— Ну, не знаю... — неуверенно протянул Фред, — Лэнгли сильно давит на Майкла. Очень хочет.

— А что, что за "Стрелец"? — влезла Синти.

— Да, новый русский инициативник, — отмахнулся Фред, — слил заговор леваков в Афганистане, причем очень оригинально: стрелой в окно иранского посольства.

— Я б так этому не радовался, — меланхолично заметил Карл, — были мы в том Афганистане... И не только в столице. Мерзкая страна... Кстати, знаете, что Британская Империя с нее начала разваливаться? Они первые силой оружия получили независимость.

— После нас, — твердо сказал Фред.

— Ну да, если нас не считать. Но у нас особая ситуация. Все же это была война колонистов и метрополии. А в остальных случаях выступали местные туземцы. Вот афганцы — первые туземцы, что ушли из Империи силой оружия.

— А почему б не радовался? — с интересом уточнила Синти, — чем меньше леваков по периметру СССР, тем лучше.

— А... — раздраженно отмахнулся Карл, — эти халькисты еще те ребята были. Марксизма в них только тонкая пленочка на поверхности. КГБ с ними слабо работало, упор был на вторую социалистическую партию — на Парчам. Пытались их объединить, но это как кошку с собакой поженить... Так что могли и слить сами, ради союза Дауда и Парчам.

— Вряд ли, — задумавшийся было Фред отрицательно покачал головой, — КГБ левых не сдает. Не припомню ни одного случая. Уж на что RAF им поперек горла сейчас стоит, и то... Да и в Палестине... Нет, уверен, что нет.

— Забавно, — Синти старательно сгребла ложечкой молочно-кофейную пенку и с удовольствием ее слизнула.

— Что забавно? — уточнил Фред благодушно.

— Ну... — она покрутила кистью, подбирая под ощущения слова. — Опять очень нестандартный односторонний канал связи, как из шпионских романов. Прямо закон парных случаев, — и она захихикала.

Никто ее не поддержал, и она заткнулась, уж очень нелепо звучал одинокий смех в наступившей тишине.

— Что, опять глупость сказала? — обреченно уточнила Синти.

— Твою мать... — Фред сбросил оцепенение, ошарашенно поморгал и слепо зашарил в тумбе стола. Достал бутылку виски и со вкусом повторил, — твою ж мать... А ведь верно!

— Устами младенца... — многозначительно хмыкнул из угла Карл.

Фред торопливо открутил пробку и щедро набулькал виски в кофе с молоком. Ирландец, что с него взять...

— Да не факт, — Джордж с сомнением покачал головой и требовательно протянул к Фреду свою чашку. Бутылка булькнула еще пару раз, и по комнате уже отчетливо потянуло Джеймсоном. — Но параллель интересная. Надо бы запросить сравнительный стилистический анализ текстов.

— Я Майклу запрос направлю. Прямо сейчас, — с готовностью кивнул Фред, — когда там "Стрелец" стрелу иранцам закинул? В конце августа? Эх, отпуска, каникулы... Плохо, не зацепиться. Да еще КГБ с весны прессует...

— Между прочим, — Джордж пошевелил ноздрями, втягивая аромат, и с явным удовольствием пригубил напиток, — похоже, КГБ проводит активную операцию в городе. Плотную такую. На днях обратил внимание, что закрашивают на здании пятно, оставшееся после снятия почтового ящика. Походил потом по району... В общем, число почтовых ящиков резко сократилось. А оставшиеся, вероятно, пасут стационарные посты. По крайней мере, в одном месте явно видел скрытый пост наблюдения.

— Хорошо, что наш объект мимо почты работал, — заметил Фред.

— И еще... — веско добавил Джордж, — последнее, но не менее важное. В воскресенье, пока у фалеристов терся, слышал разговорчик, мол, проверка из органов в отделе кадров института заявления на отпуска шерстят. Так думаю, ищут какой-то почерк.

Фред чуть подумал, а потом легкомысленно отмахнулся:

— Да ладно. Они вечно каких-то диссидентов ловят. Нам от того работать легче.

— Оперативников у почтовых ящиков рассадить, чтоб доморощенного диссидента поймать? — хмыкнул из угла Карл, — нет, тут что-то посерьезнее.

— КГБ... — развел руками Фред, — это, мать твою, КГБ, Карл. Кто знает, что у них на уме?

Глава 7

Ленинград, ул. Красноармейская.

— Орегано, орегано, — проворчал я, принюхиваясь к перетертым сушеным листьям, — душица обыкновенная как есть... И что тень на плетень красивыми названиями наводить?

Радио пропиликало в последний раз, и начались новости. Я привычно навострил уши.

— Девять мраморных подземных дворцов сегодня впервые встретили жителей Ташкента, — сообщил приподнято-радостный мужской голос, — первая линия подземной электрички протяженностью в двенадцать километров принята в эксплуатацию на год раньше планового срока.

Я достал из кухонного пенала небольшую ярко-красную жестяную банку и ссыпал в нее получившееся мешево. Кто сказал, что смесь итальянских трав нельзя в СССР изготовить? Все можно, было бы желание. Душица есть, базилик на рынке продают вовсю, даже чабер нашел у бабульки.

— Есть миллиард кубометров газа в сутки! Это подарок работников газовой промышленности к шестидесятилетию Великого Октября — результат напряженной повседневной работы, — из репродуктора полетел звонкий женский голос, — вчера же состоялся пуск еще одной, уже четвертой ветки газопровода "Сияние севера". Еще на тысячу триста километров увеличилась протяженность магистральных газопроводов нашей Родины...

"Вот теперь заживем", — я быстро нарезал помидоры, посолил, присыпал сахаром, молотым перчиком, свежеизготовленной смесью и шлепнул в раскаленное масло. Они радостно зашкворчали, и по кухне поплыл, выдавливая обильную слюну, нездешний аромат. — "Определенно, жизнь налаживается".

Да, изобилия продуктов в магазинах нет, но были б руки и желание, и расцветить свой рацион не так-то и сложно.

Я перевернул размякшие с одной стороны помидоры на другой бок, а затем вбил на свободное место три яйца и слегка их помешал. Подтеки желтка смешались с ароматным томатным соком, превращаясь в соус. А вот теперь поверх помидор тонкие ломтики пошехонского и все, лови момент.

— Ульяновский автозавод начал выпуск электромобилей...

Решительно отключил газ. Готово! Это очень важно — не передержать яичницу, иначе станет сухой и безвкусной. А теперь на гренки ее, на подрумяненные гренки из городской булки.

Я окинул взором большую, празднично выглядящую тарелку и захрустел, торопливо сглатывая растекающийся желток. Лишь после нескольких даже не съеденных, а заглоченных кусков смог перейти от жора к питанию. Теперь можно и с газетами проработать.

Вот уже больше двух месяцев как я очень внимательно и вдумчиво вычитываю их от корки до корки. А по вечерам слушаю новости в метровом диапазоне: Би-би-си в обязательном порядке, "голос Америки" и Дойче Велле, иногда разбавляя их "радио Франсе" и "голосом Израиля".

Я ждал, считая дни. Попал я теми стрелами в Историю или нет? Где, мать вашу, отклонения?!

Нервничал, а для разрядки, с иронией и чувством собственного превосходства поглядывал за попытками моих советских адресатов установить обратную связь. Майор Гремлин, лейтенант Орков и прапорщик Эльфян прописались постоянными корреспондентами на третьей странице "Красной Звезды". Они писали и порознь, и всем творческим коллективом. Даже названия их статей прозрачно намекали: "Выйти на связь", "Ожиданье резидента", "Мы вас ждем". В текстах же легко расшифровывались обещания "ноги мыть и воду пить". Потом даже проскочило "В гости к этрускам", вызвав у меня глумливую усмешку. Я ждал, волнуясь все сильнее и сильнее.

Первая ласточка прилетела от "голоса Израиля". Неделю назад в новостном выпуске короткой строкой промелькнуло, что "по информации от осведомленных источников, в столице Афганистана силами безопасности проведены аресты среди участников антиправительственного заговора. По оценкам, число арестованных, большинство из которых составляют армейские офицеры, составляет несколько десятков человек".

Тогда меня как волной накрыла эйфория, накрыла и мягко, но неумолимо вознесла на вершины интеллектуального блаженства. Есть, попал, ай да удачливый я сукин сын! Есть первый зримый признак отклонения истории от знакомой колеи. Я, это я, я ее свернул, своротил в сторону! Я вошел в число людей, творящих историю, впервые за обе свои жизни. Теперь эта новостная строчка — мой отпечаток на истории, моя отметина, зарубка. Сам решил, сам придумал как, сам провел операцию.

Все рефлексии по поводу погубленных мною судеб я загонял в самый темный омут своего разума и чутко следил, чтобы это неназываемое "нечто", таящееся в глубине, под слоем осознанного течения мыслей, не всплыло на поверхность. Как только краем внутреннего ока замечал какое-то движение в том дальнем углу, тут же мысленно лягал, притапливая, чтобы не нарушалась прозрачная благость дневного бытия. В наказание страшные картинки прорывались во сны, и я, холодея, просыпался рывком, словно стремясь сорваться с пыточного станка, а после долго ворочался, приглаживая взбаламученные мысли и зализывая на совести раны.

Ничего, думал я, ничего. Это того стоит. СССР с Афганистаном и СССР без Афганистана — это две большие разницы. Не говоря уже о самом Афганистане. И пусть я единственный, кто может в этом мире это оценить, мне этого достаточно. Ну... Должно быть достаточно. Успокоив себя так, я проваливался обратно то в зыбкие, словно сотканные из розовой паутины, то в тяжелые, словно топор мясника, сны.

В последующие дни сообщения о неудавшемся заговоре перекочевали на другие радиоволны, не балуя, впрочем, подробностями. Лишь сегодня я впервые обнаружил следы события в советском информационном пространстве. И вот я в который раз перечитываю, вбирая навечно в память, короткую, на три небольших абзаца, заметку с третьей страницы "Правды". Доклады посольских и разведок, пройдя через горнило обсуждений в ЦК, и, даже, вполне вероятно, на Политбюро, выкристаллизовались в чеканную позицию, каждое слово в которой имеет свой вес.

Я прикрываю глаза и медленно прокручиваю в уме текст. "Правительство Афганистана обезвредило группу заговорщиков крайне левого толка".

Так... "Обезвредило" — значит, хотели нанести вред. Заговорщики — не наши, наши "заговорщиками" не бывают.

"Безответственные элементы, потерявшие связь с марксизмом-ленинизмом, нанесли вред мировому коммунистическому движению..."

Еще раз, для всех: заговорщики не с нашего двора. Осуждаем.

"Небольшая группа экстремистов демагогией вовлекла в заговор некоторое число искренних патриотов..."

Вот здесь не понял, кого выгораживаем? Рядовых членов Халька? Хорошо, если так. Очень хорошо.

В завершающем абзаце — несколько фраз лидера афганских коммунистов Бабрака Кармаля с призывом к единству всех левых сил страны и, коротко, сообщение о его предстоящем визите в СССР.

Тоже понятно, Парчам призывает остатки Халька влиться в свои ряды, а визит в Москву сразу после разгрома левацкого заговора дает этой партии определенную защиту внутри страны.

Жаль, что радио Кабула никак не ловится. Я б послушал.

С сожалением протер коркой остатки растекшегося по тарелке соуса и перевернул лист. Так, что у нас сюда, на четвертую полосу согнали?

"Сегодня шахтерский Донбасс с глубокой скорбью проводил в последний путь выдающегося новатора производства". Угу, похороны Стаханова в Торезе.

Мощный взрыв в столице Ливана. Забастовка государственных служащих в Италии. Подпольная торговля новорожденными в Париже. Продолжается извержение вулкана Этна в Сицилии. "Спартак" заканчивает свой год в первой лиге матчем против грозненского "Терека".

В рубрике "новые имена" — фото дебютантки кино Ирины Алферовой. Короткое интервью с восходящей звездочкой. Я, кривовато улыбаясь, наискосок пробежался по рассказу о том, как глубоко перевернуло и перепахало ей душу вхождение в роль Даши в киноромане "Хождение по мукам". Хотя, кто знает? Вдруг я перебарщиваю с цинизмом?

Ну что ж, теперь за официальную часть, на первую страницу. Встреча Брежнева с Луи Арагоном — имел теплую дружественную беседу.

Торжественное заседание в Кремле, посвященное 60-летию революции. Приветственное слово Суслова... Я пробежался глазами по выступлению Михаила Андреевича. Слова в нем были приглажены так, чтобы не дай бог не потревожить ни одну извилину у слушателя. Текст соскальзывает с мозга, как вода с тефлоновой сковороды. Хорошо, хоть короткий.

А что наш дорогой Леонид Ильич? И я углубился в доклад Генерального "Великий Октябрь и прогресс человечества".

Сразу стало ясно, что Брежневу и Суслову писали разные люди. Если за велеречивостью Суслова невозможно обнаружить мысль, стоящую обдумыванья, то в тексте Брежнева, выполненном в энергичном и, порой, даже рубленом слоге, каждый второй абзац взывал к диалогу. Странно, в прошлый раз я этого не замечал.

Вот, например, я зацепился взглядом за кусочек текста: "подводя главный решающий итог шести десятилетиям борьбы и труда, можно с гордостью сказать: мы выстояли, мы выдержали, мы победили!".

"Ох", — проворчал я про себя, — "знал бы ты! Да не победили еще, дорогой товарищ. Дальше надо стоять и выдерживать..."

"Октябрь доказал возможность коренного изменения политических основ общества. Получен ответ на самый острый, самый животрепещущий вопрос политики: является ли монополия эксплуататоров на власть вечной или она может и должна быть заменена властью трудящихся".

"Вот как бы и да, и тут же и нет..." — я потер лоб, — "и ведь на самом деле вопрос о неразрывности связи между властью и капиталом является одним из основных. Именно неверие в то, что эту связь можно разорвать и толкнуло основоположников на тезис об отмене частной собственности. Социал-демократы же считали возможным народовластие даже в условиях господства частной собственности. И кто оказался прав? Знаю ли я ответ даже сейчас?"