Квинт Лициний 2

— Ах, так! — Синти резко оттолкнулась зубчиками от гладкой ледяной поверхности и бросилась в погоню.

Легкая, как перышко, она будто летела над ледяной гладью, и живущее в ней озорное, упрямое существо ликовало.

Карл, забросив руки за спину, обманчиво неторопливо скользил от нее. Его толчки были нарочито редкими, но неожиданно мощными и чистыми. Синти сразу поняла, что имеет дело с профессионалом, однако попыталась выжать из себя максимум скорости. К концу почти километрового круга она пыхтела на пределе, и была жестоко разочарована, когда на лице вновь развернувшегося к ней мужчины не заметила ни следа усталости.

— Сто, — заметил он ровным голосом.

— Что "сто"? — а вот Синти была отчетливо запыхавшейся, изо рта у нее вырывались клубы пара.

— Сто колонн по кругу, — взмахнул рукой Карл, показывая на фасад реконструированного к Олимпиаде стадиона, и стремительной птицей ушел вбок.

"Зараза", — она была несильно, но раздосадована, — "сколько лет пыхтит трубкой, а бегает, словно лось".

Девушка нашла глазами неторопливо раскатывающего Джорджа и устремилась к нему.

— Как скользит, — с завистью кивнула в спину удаляющегося Карла.

Было видно, что лед для того — родная стихия, и сейчас он в нее вернулся, с наслаждением вычерчивая плавные, как по лекалу, линии.

— Да, он у меня такой, — с гордостью согласился Джордж, и пижонским жестом закинул конец клетчатого шарфа через плечо, — фигурист. Даже однажды чуть на чемпионат мира не попал, но, к счастью, не взяли в сборную.

— Почему "к счастью"? — не поняла Синти.

— А разбились все, — буркнул Джордж, — в шестьдесят первом, под Брюсселем. После этого Советы и стали завоевывать все подряд на чемпионатах.

— Кстати, о Советах, — Синти прихватила Джорджа под руку, и они неторопливо покатили по большому кругу, — может скажешь, наконец, зачем вы меня по школам гоняете?

— Ты же вице-консул, это — твоя работа! — было видно, что Джордж резвится, и Синти ткнула его кулачком в бок.

— Ну, серьезно... — поканючила она, повиснув на его локте, — вот посветилась я перед контролерами наших русистов, и что?

Джордж огляделся. В общем-то, они впервые на этом катке, и наружка вряд ли к этому готова. Будний день — посетителей совсем мало, орет музыка, и едут они лицом к пустынной Неве — направленным микрофоном не взять.

Он чуть склонился к ее уху:

— Давай для простоты рассуждений выведем эпизод с московским лучником за скобки и оставим только то послание о наркомафии. Сколько действующих лиц в этой истории?

— Три, — чуть подумав, ответила Синти и, кивнув сама себе, уверенно перечислила: — Мы, источник и КГБ.

— Молодец, — совершенно серьезно похвалил Джордж, — не забыла. Значит, нам надо не только искать источник и разбираться в его мотивах, но и постоянно думать о КГБ. Прежде всего, нам надо понять уровень их информированности: вот это ужесточение режима в городе, что мы наблюдаем, связано с нашей темой, или нет? И, если связано, то как они читают эту ситуацию? Напрямую нам это не понять, но вот велика ли тут их ставка — можно.

— Ага... — глубокомысленно заключила Синти, и следующие полкруга вокруг стадиона они проехали молча. Потом она уточнила, искоса поглядывая на Джорджа: — То есть вы решили подергать тигра за усы и посмотреть на его реакцию, съест он меня или нет?

— Примерно так, — легко согласился тот. — Только вот съест — это вряд ли. Во-первых, у нас идет "война посольств". Русские шлют сигналы, что они хотели бы из нее выйти. Поэтому им сейчас очень не с руки повышать градус противостояния, тем более из-за совершенно безобидных визитов в рамках твоей официальной деятельности. Во-вторых, я думаю, что нас с Карлом уже определили. Тогда роль "старичков" Станции, с их точки зрения, состоит в отвлечении внимания от нас. И если тебя вдруг начнут прессовать... Это будет означать, что мы подобрались крайне близко, а ставки для КГБ очень высоки. Согласись, это меняет картину в целом.

— А если никакой реакции не будет? — уточнила Синти.

— То нам это ничего не стоило, — отмахнулся Джордж. — И всегда остается возможность в следующий удобный для нас момент дернуть их за усы посильнее.

— Секретничаете? — возник перед ними Карл.

Казалось, что ехать спиной назад ему не сложней, чем дышать.

— Было б о чем, — Синти решила обидеться, — подумаешь, выпнут меня из страны. Вот все вы мужики такие, только и думаете, как нас, девушек, использовать...

Карл проигнорировал упрек:

— Ничего интересного не было сегодня?

— Кроме комитетчицы, что опознала меня влет? — уточнила она с сарказмом.

— Да, кроме, — Карл был все так же невозмутим. — Ты ведь, если права, имеешь шанс столкнуться с курьером нос к носу. Вдруг он на тебя среагирует.

— А... — эта мысль, конечно, иногда приходила ей в голову, однако было одно "но": — Да они все на меня пялятся, как на обезьяну в зоопарке!

— Одевайся в советское, как я, — участливо посоветовал Джордж.

Синти посмотрела на него с ужасом.

— Ладно-ладно... — быстро пошел тот на попятную, — я ничего такого не говорил. И, вообще, чего ты плачешься? Если тебя Советы вышлют — ты в прибыли, как ни посмотри: поедешь, как и хотела, в свой Тайвань, с хорошим послужным списком. И, заодно, выйдешь из этого глупого конфликта с "боровом".

Девушка зловредно усмехнулась: эту кличку консула запустила она, используя ее при любом удобном случае — и ведь прижилась!

— А может быть мне интересно посмотреть, чем тут все закончится? — вскинула брови Синти. — И понять, как это они на меня так смогли выйти при первичном контакте. Да и вообще... Тайвань — это хорошо, но тут, наконец, стало по-настоящему интересно.

Карл быстро переглянулся со своим напарником и чуть заметно улыбнулся, самыми краешками губ.

— Слушайте, — сказала тем временем Синти, — у меня тут еще одна мысль появилась.

На лицах мужчин отразилась безуспешная борьба с улыбками.

— Нет, ну правда! — воскликнула она, возмущенно блестя глазами.

Джордж еще раз огляделся, потом, посерьезнев, кивнул:

— Давай, девочка, отжигай.

— А давайте мы того вруна с Гостиного Двора прижмем, а? Раз у него есть что от нас скрывать, а? Наймем местных гангстеров и р-р-раз! — она сделала быстрое хватательное движение рукой и мечтательно зажмурилась, — а ты, Карл, его распотрошишь. Ты же умеешь, да?

Интерес в глазах Карла потух. Он коротко бросил Джорджу "объясни", и спуртанул.

— Даже не знаю, что и сказать... — скорбно признался Джордж и почесал под подбородком. — Так-то мы, конечно, парни лихие, но мысль о том, что следующие лет десять Карл проведет в Сибири, меня совсем не греет.

— А если под "чужим флагом"?

— Нет-нет-нет и еще раз нет, — Джордж замотал головой, — и думать забудь. На такую акцию даже Карллучи не подпишется. Ты что, шпионских детективов на ночь перечитала?

Синти прикусила губу, раздумывая, и нарезала вокруг Джорджа круг. Потом со скрежетом затормозила, из-под лезвий коньков круто полетела белая крошка.

— А предложить больше денег? Много денег? — она широко развела руками, показывая сколько это ее "много". Получалось не мало.

— Думаем, — признался Джордж. — Он показался мне человеком без больших амбиций — этакая мелкая шелупонь. А такого слишком жирное предложение может только спугнуть. И, потом, далеко не факт, что это не банальное совпадение. Так что не горячись. Пусть пройдет немного времени, он расслабится... А там мы что-нибудь для него придумаем.

Понедельник, 6 февраля 1978 года, день,

Ленинград, Васильевский остров.

Под тонкой корочкой крыш, между бескрайним небом и пеналами комнат, скрывается, ни от кого особо не прячась, затейливый мир петербургских чердаков. Здесь разбегаются, перетекая друг в друга, анфилады схлестнувшихся балок; по углам, в сгустках мрака, таятся острые языческие страхи. Запах пыли, настороженная тишина и, наискось, будто разводами акварели — свет.

Сюда, словно в стоячую заводь, набиваются навсегда отставшие от потока времени вещи. Тут можно бродить, как в музее — часами, неторопливо перебирая и рассматривая артефакты иных эпох.

Зачастую уйти отсюда можно десятком путей, поэтому я здесь.

Я пробрался к выбранному слуховому окну. От него, даже не крутя головой, просматриваются все три входа на чердак, а, если выскользнуть на крышу, то ведут в две стороны, во двор и на соседнюю крышу, еще крепкие пожарные лестницы. Идеальное место.

Мой фонарик обежал круг и выхватил очередную находку. Я склонился, разбирая полустертую надпись на стропиле. Ровный девичий почерк, химический карандаш: график дежурства звена местного ПВО. Два имени жирно зачеркнуто.

Со невольным присвистом втянул сквозь зубы воздух, а потом помечтал: конечно же, эти Света К. и Таня Б. просто попали в эвакуацию, на Большую землю...

"Пусть было так", — пожелал я, но на скулах невольно катнулись желваки.

Скоро, совсем скоро стены этого расселенного дома познакомятся с тяжелым ядром, и этот явленный мне самым краешком фрагмент истории разойдется в вечности навсегда.

Хорошо, что я зашел сюда — я буду помнить.

Вздрогнул и торопливо посмотрел на часы — восемь минут до сеанса. Пора переключаться на сиюминутное. Я присел и открыл сумку.

Простенький приемник прямого усиления я сваял самостоятельно. Обошелся он мне, вместе с наушниками, в десятку. В годы войны немецким глубинникам выдавали ламповые прямухи, умещающиеся в пачку папирос "Казбек"; мой же, на пяти транзисторах, легко влез в баночку из-под гуталина.

Наверное, это была сверхбдительность, но после случайной (ох, случайной ли?!) встречи с оперативницей ЦРУ я решил перестраховаться: теперь мой приемник не только невозможно запеленговать по паразитному излучению, но даже и для нелинейной локации он становится видим лишь с нескольких метров. Даром ли я дополнительно запихал его еще и в консервную банку, а потом тщательно заземлил?

Зато теперь я спокоен. Даже наклепай КГБ пеленгаторы и локаторы из тех, что пока лишь в перспективных образцах, все равно в момент приема я буду для них невидим.

Метнул в слуховое окно отрез медной проволоки, зачищенный ее конец — в антенный выход. Заземлился к трубе, присоединил к клеммам "Кроны" контакты, воткнул в гнездо наушники. Готов. Я прикрыл глаза, расслабился и стал ждать.

— Передаём данные калибровки для пятой линейной партии геологоразведки, — точно в назначенное время проговорил идеально четкий и разборчивый мужской голос, — пятьсот тридцать восемь, ноль шестнадцать, сто шестьдесят восемь...

Я сосредоточенно строчил в блокнот.

Небольшая пауза, потом повтор:

— Повторяем данные калибровки...

Я недоуменно нахмурился:

"Что-то совсем мало кодовых групп пришло, с десяток. Что ж это за вопрос Юрий Владимирович такой короткий измыслил"?

Крутанул колесико настройки, на всякий случай сходя с волны. Береженного бог бережет: ведь можно определить настройку на волну даже у выключенного приемника. Моток проволоки в сумку, батарейку отсоединить...

Огляделся, контролируя — ничего не забыл? Чисто, только словно острым сучком царапнула глаз та стропила с карандашными пометками.

Я чуть наклонил голову, обещая: "нет, не забуду", и выскользнул на лестницу.

Вниз, вниз, на всякий случай — бегом, по три прыжка на пролет. Протиснулся через пролом в заборе, и вот я уже на почти безлюдной улице.

В принципе, надо было бы идти неторопливо, не привлекая внимания, но ноги сами несли меня вперед все быстрее и быстрее. Я спешил к закладке с шифроблокнотом:

"Да что же такое он хочет у меня спросить?!"

Воскресенье, 12 февраля 1978 года, 15.10,

Ленинград, Измайловский пр.

— Ну как? — набросилась на меня мама, лишь только я переступил порог.

— Да нормально все, — гордо фыркнул я, скручивая шарф, — нормально. Прошел районный тур.

— Уже известно, да? — уточнила она, взволнованно вытирая руки о передник.

— Да, там же устная сдача. Так что — известно. Я набрал максимум очков. Повторить мой результат — можно, а переплюнуть — нет. И, вообще, хочу даже не есть, а жрать! — я выразительно втянул носом витающий по квартире аппетитный запашок наваристого куриного супа.

Перед внутренним взором отчетливо замаячило видение разварившейся куриной ляжки, лоснящейся в прозрачном бульоне в окружении макаронных звездочек и чуть оплывшей краями тонкой картофельной соломки; по поверхности над ней неторопливо вальсировали желтоватые линзочки жира.

— Руки! Мыть! — мама решительно пресекла попытку моего порыва к обеденному столу.

Я забежал в ванную, торопливо — даже не включая свет, выполнил ритуал и начал торопливо жмакать полотенце, и тут из дальней комнаты раздался длинный междугородний звонок.

— Дюш! — крикнула мама из кухни, — я суп наливаю! Возьми, спроси кто и скажи, что папы дома нет, будет к шести.

— Ага, — согласился я.

— Алло, — поднял трубку, — квартира Соколовых. Слушаю вас.

— Добрый день, — негромко донеслось в ответ, — вас беспокоит академик Канторович, Леонид Витальевич. Я могу поговорить с Андреем Соколовым?

У меня екнуло подвздохом.

Ответное письмо Канторовичу я кропал неторопливо, несмотря на понукания папы. Я закрывал тему, ибо "мавр сделал свое дело". Заниматься ею дальше я не собирался — незачем. Поэтому, откликаясь на поразительную прозорливость Канторовича, который учуял между моими строками, что, умея считать до десяти, я остановился на шести — я ваял фундаментальный обзор по алгоритмам внутренней точки.

Это было не сложно — в моем распоряжении были знания сотен людей, развивавших алгоритм Кармаркара последние тридцать лет. Я знал, где лежат эффективные в вычислительном плане подходы для задач того или иного типа и даже мог в первом приближении обосновать это теоретически.

Не мытьем, так катаньем, толстая, на восемьдесят страниц, бандероль десять дней назад улетела в Москву. И вот — давно ожидаемый, но все равно такой внезапный звонок.

Я сделал короткий вдох-выдох, собираясь, и ответил:

— Здравствуйте, Леонид Витальевич, я у телефона.

— Здравствуйте, Андрей Владимирович, рад слышать, — голос академика был наполнен энергией.

— Леонид Витальевич, умоляю, без отчества, — вклинился я в микропаузу, — в моем возрасте такое именование выглядит пародийно.

Мда. Диссонанс между содержанием и чуть подрагивающим голосом подростка ощутим даже мне.

— Хорошо, Андрей, — в голосе разлилась добрая усмешка, — договорились. А вы ведь меня поразили — и не столько даже возрастом. Исключительно добротная работа, исключительно! Та россыпь алгоритмов, которую вы так щедро выкладываете на всеобщее обозрение, заслуживает искреннего восхищения. Но если заглянуть поглубже, то вы ведь разработали целую теорию для решения задач определенного класса...

В комнату на цыпочках просочилась мама. Я попытался было скорчить недовольную гримасу, но она придушенно пискнула "и-и-и" и присунула ухо поближе.

"Ладно, — подумал я и чуть довернул трубку в ее сторону, — это, быть может, ее звездный час".