— Извинения не принимаются. И дело даже не в том, что я сразу же, ничего не скрывая, рассказала вам всё, что знала. Я отлично знаю имперские законы, включая те, что я нарушила. Самое строгое нарушение не потянет и на сотую долю того, что вы со мной сделали. Я хочу, чтобы не только вы, но и каждый, участвующий в пытках и издевательствах, понес заслуженное наказание. Прошу составить подробный список всех причастных лиц, предоставить его мне на ознакомление и передать в суд. Считайте это моим официальным заявлением. Кстати, наш разговор должен записываться. Проследите за этим. Если запись окажется повреждена или уничтожена, это станет отягчающим обстоятельством для вашей службы в суде, который, надеюсь, состоится сразу же, как только я выйду отсюда.
— Танья Айлинэри, я всё же предлагаю не доводить дело до суда и договориться. Ваши слова звучали настолько неправдоподобно, что мы позволили себе усомниться в сказанном. В первую очередь мы действовали в интересах и на благо империи. Мы действительно несколько перестарались, считая, что интенсивные методы допроса заставят вас сказать правду. Сейчас мы понимаем, что были неправы и несколько нарушили закон, но мы приносим свои искренние извинения и готовы предоставить вам определенные компенсации. Мы крайне не заинтересованы в доведении вашего дела до суда, поэтому предлагаем оплатить все затраты по вашему лечению без ограничения их стоимости, а также снимем с вас все обвинения, абсолютно все, в том числе за допущенные в экспедиции нарушения. Мы также не будем предъявлять никаких обвинений ни экипажу, ни командиру Омеги. Более того, мы со своей стороны приложим все силы, чтобы вы и ваша работа в институте не пострадали. Мы даже поспособствуем продвижению вас по карьерной лестнице. Какую руководящую должность в вашем институте вы хотели бы занять?
— Вы, похоже, так ничего и не поняли. Хорошо, я объясню вам попозже. Сейчас я устала и плохо себя чувствую, однако мне хотелось бы узнать, что вы от меня хотите, делая столь щедрое предложение.
— Нас сильно интересует привезенный вами образец иномирной фауны под номером пятьсот двадцать три.
— Бросьте! Не пытайтесь казаться глупее, чем на самом деле. Образец номер пятьсот двадцать три является таким же оканийцем, как я или вы, и вам об этом хорошо известно — наверняка вы уже просмотрели всю память искина, я хранила там свои материалы с результатами научных исследований, а также заявление о признании того, кого вы называете образцом, гражданином Оканийской империи на основании результатов генетической экспертизы. В материалах даже приведены ссылки на несколько кланов, дальним родственником которых он является. Вы сейчас не разговаривали бы со мной, если бы не изучили эти материалы.
— Ваш предполагаемый гражданин — чудовище, он убил десятки ни в чем не повинных мирных жителей!
— О, как интересно! Это чем же вы так его достали, что он начал убивать, причем мирных, как говорите, жителей? И давайте в дальнейшем называть человека, о котором мы говорим, не образцом или не чудовищем, а Дэрием. Это его имя.
Ваш Дэрий — кровавый маньяк, и все силы безопасности Окании сейчас заняты его поисками.
— Значит, Дэрий сбежал. Скорее всего, вы зачем-то решили его убить, вот он и начал защищаться. В памяти искина лежит подробная психоматрица человека по имени Дэрий, ознакомьтесь на досуге. Он никогда не начинает убивать первым, тем более без причины, и в суде я обязательно предъявлю эту информацию — её вполне достаточно, чтобы признать человека и будущего гражданина империи по имени Дэрий невиновным. Таким образом, убийцы находятся в вашем подразделении, а Дэрий всего лишь защищался, причем так, как считал минимально необходимым для спасения своей жизни. Ищите того, кто решил убить Дэрия, и от этого эпизода раскручивайте всю цепочку... Уж не знаю, что Дэрий должен был натворить, чтобы за ним гонялась вся оканийская служба безопасности. Кстати, отдайте приказ прекратить поиски.
— А какие основания для прекращения? Возможно, танья, вы и правы — виноваты наши сотрудники. Я могу вам сообщить — тайной это не является — что вы оказались удивительно прозорливы. Дэрий сильно пострадал от неправомерных действий сотрудников таможни. Может быть, он и посчитал, что данные действия несут угрозу его жизни, но сотни убитых и искалеченных — это, по моему мнению, уже перебор!
— Это не вам судить. По отношению к Дэрию от вас требуется на основании предоставленной мною информации признать его невиновным, принести ему извинения и соответствующую компенсацию. Да, и будьте добры, раз уж вы ознакомились со всеми материалами искина, касающимися получения Дэрием гражданства, передайте весь пакет документов в комиссию на рассмотрение — мне, как вы понимаете, сделать это сейчас будет несколько затруднительно по состоянию здоровья, а время идёт. Кстати, я ещё не видела, что успел натворить Дэрий, но официально заявляю, что всё, что он сделал, вызвано его попытками защитить свою жизнь перед неправомерными действиями какой-то из оканийских служб — разберитесь сами, какой именно. Зафиксируйте время моего заявления. Я утверждаю, что он невиновен, и информации, подтверждающей его невиновность, более чем достаточно. Если он пострадает после моего заявления — все причастные пойдут под суд, это я вам обещаю.
— Хорошо, мы сделаем то, что вы просите. Давайте все же вернемся от Дэрия к вашему случаю. Я пришел обсудить размеры компенсации за наши действия...
— Во-первых, вы ошиблись с формулировками. Не прошу. Требую. Во-вторых, разрешите, я поясню, как ваши действия выглядели со стороны. Вы задержали меня, на что имели полное право. Потом стали задавать мне вопросы, на что также имели полное право. Вопросы, на которые я ответила правдиво и максимально подробно. Вам необходимо было только убедиться в правдивости моих ответов, сверив мои показания с данными искина. Сколько бы это заняло времени — не мои проблемы. Если ваши сотрудники не умеют работать быстро — выгоните их и наймите других, которые умеют. Вместо этого вы начали надо мной издеваться, применяя пытки, которые вы лицемерно называете интенсивными методами допроса...
— Я вас не трогал!
— Под словом "вас" я имела ввиду всю вашу организацию. Конкретные личности меня не интересуют, под суд вы пойдёте вместе. Итак, после того, как я полностью и правдиво ответила на все ваши вопросы, вы начали меня пытать, искалечив меня и убив моего ребенка!
— На тот момент мы думали, что вы являетесь таурийским агентом и покрываете таурийского шпиона — с учетом имеющихся в нашей службе агентурных сведений и незапланированной задержки прибытия Омеги эта версия была наиболее правдоподобной. Рассказанное вами было настолько невероятным, что мы просто не знали, что такое возможно!
— Незнание закона не освобождает от ответственности. Пойдёте под суд за пытки, издевательства и убийство. В суде, скорее всего, вы проиграете. Все допущенные мною, как старшей группы исследователей экспедиции, нарушения законов потянут максимум на 20-30 сол понижения в правах, возможно, даже с принудительными общественными работами. В то же время как нанесённые мне вашими сотрудниками повреждения я оцениваю примерно в 350-400 сол, и это минимум. Поверьте, как ученый-генетик я обосную каждый данг из этой цифры. Я привлеку лучших учёных и юристов своего клана. Итого империя, с учетом всех моих проступков, еще будет должна мне более 300 сол. После суда я сразу же выйду на свободу и буду добиваться справедливой компенсации. А вы все сядете. Пожизненно. За убийство. Но я буду добиваться вашей казни. Ибо убийство своего ребенка я вам никогда не прощу!
— Хорошо, какие ваши требования? Что вы хотите?
— Я. Хочу. Чтобы вы. Все. Сдохли!!!
— Вижу, вам пока тяжело разговаривать спокойно и объективно. Давайте дождемся, пока вы поправитесь.
— Давайте, дождемся. Только имейте в виду — всё сказанное мной остаётся в силе. И отдайте приказ — Дэрия не трогать. Он не опасен, если не проявлять к нему агрессии. Все его действия — вы так и не рассказали, что он натворил — однозначно подпадут под определение самозащиты, я его очень хорошо изучила. Причем мой отчет у вас тоже имеется, раз вы распотрошили память искина. Если вы его убьете — под суд пойдет не только ваша служба, но и те, кто сейчас за ним охотится. Прошу также видеозапись моего допроса...
— Какой допрос? Мы же с вами просто разговариваем...
— Я не давала согласия на этот разговор, значит, это допрос. Повторяю — видеозапись вы сейчас же передаёте наверх по инстанциям. Хоть до самого императора дойдите — мне всё равно. Считайте это официальным заявлением. Если по вашей вине хоть кто-то из заинтересованных сторон окажется не проинформированным — это будут его проблемы, а мой счет к вам возрастёт многократно. А теперь оставьте меня — мне плохо и я хочу отдохнуть...
* * *
Спокойно покинуть Шарой Андрею не дали — стоило ему вылететь за пределы города, как наперерез управляемому им флаеру устремилось сразу два военных челнока. В динамике флаера зазвучали сухие металлически-дребезжащие слова с приказом остановиться и предоставить воздушное судно для досмотра. Не меняя скорости и направления движения, Андрей сообщил, что является сотрудником отдела материально-технического снабжения научной станции Оканийского заповедника и в настоящее время осуществляет плановый рейс по доставке на станцию продовольствия и одежды. На повторное требование остановиться Андрей предложил связаться с дирекцией научной станции для подтверждения своих полномочий и начал долго объяснять, почему этот рейс чрезвычайно важен и не может быть отменён. Текли минуты, десантные челноки взяли флаер в коробочку, вплотную приблизившись слева и справа, а лес, сначала едва заметной зелёной полосой обозначавшийся на горизонте, значительно приблизился. Требования остановиться становились всё настойчивее, переходя в угрозы, но Андрей добился своего — вступив в словесную перепалку и затянув время, и флаер с минуты на минуту должен был достигнуть опушки. Видимо, на челноках тоже это поняли, предупредив, что открывают огонь на поражение, и дали предупредительный залп, взрыхливший землю впереди по курсу.
Пусть гражданский флаер и не мог тягаться в скорости и маневренности с боевыми машинами, однако Андрей не зря упорно тренировался на симуляторах Омеги. Резко заложив вираж, он рывком бросил флаер вниз и вправо, уводя его из-под обстрела, после чего начал зигзагами прорываться к лесу. С десантных челноков разговоров больше не вели, сосредоточив на беглеце шквальный огонь. Вдавливаемый перегрузками в водительское кресло, ощущая себя внутри центрифуги, Андрей на максимальной скорости приближался к лесу. До него оставалось совсем чуть-чуть, когда флаер получил первое попадание. Пройдясь по касательной, выстрел срезал часть левого двигателя и экрана стабилизатора, из-за чего воздушное судно потеряло управление и стало заваливаться влево. Андрей попытался выправить полёт, но транспорт получил ещё одно, теперь прямое попадание в правый двигатель, взорвавшийся с жутким грохотом и осколками повредивший обшивку и лобовую панель. Нажав на кнопку экстренного торможения, Андрей бросил торопливый взгляд вниз — под ним уже простирались высокие деревья, до леса он всё же добрался. Осталось только посадить флаер, не разбившись, и Андрей уже потянул ручку управления на себя, задирая нос и сбрасывая тягу последнего оставшегося двигателя, когда третий удар бросил флаер кормой прямо на крону одного из деревьев. Ломая ветви, машина рухнула вниз, ударившись хвостовой частью о землю. Ремни, притянувшие тело к креслу, спасли Андрея, однако от сильного удара в рёбрах что-то хрустнуло, глаза заволокло красной пеленой боли, и Андрей потерял сознание...
* * *
Открыв глаза, Андрей увидел перед собой разбитый экран флаера и пронзившие его ветки дерева, плавно раскачивающиеся на легком ветру, надломленные, с сочащейся в местах излома живицей. Где-то недалеко в небе слышался не то свист, не то шелест — звук работающих турбин десантных челноков. Похоже, без сознания он провалялся недолго, если до него до сих пор ещё не добрались. Освободившись от удерживающих его ремней, Андрей попытался встать. С первого раза это ему не удалось — сказался и задранный вверх пол, и острая боль в рёбрах — похоже, перелом. Быстрый осмотр собственного тела показал отсутствие видимых повреждений. Не так плохо, как могло быть — со сломанными рёбрами, конечно же, особо не побегаешь, но можно попробовать не только побороться, но и попытаться выжить. Сейчас на Окане стояла ранняя осень... По аналогии с Землёй — примерно конец сентября, но запасы еды и одежды во флаере позволяли продержаться как минимум до весны. Андрей ударом ноги выбил покорёженную дверь и, шипя от резкой боли в травмированных рёбрах, выбрался из флаера на землю, чтобы практически сразу же перекатом уйти в сторону, оставив на примятой траве вместо себя взметнувшийся вверх фонтанчик земли.
Черт! В него опять стреляли!
Андрей метнулся в лес, петляя и прячась за толстыми стволами деревьев, показывая чудеса скорости. Выстрелы разрывали кусты на пути его побега, из стволов в разные стороны летела кора и щепки, лицо и руки уже покрылись царапинами и занозами, однако буквально через минуту выстрелы прекратились — погоня отстала, его потеряли из виду. Не прекращая бега, но снизив его до скорости, которую он мог бы при необходимости поддерживать часами, Андрей побежал по прямой, шипя от боли в потревоженных рёбрах, экономно огибая стволы деревьев и ориентируясь по солнцу на север. Полчаса бега, а потом быстрой ходьбы позволили ему предположить, что погоня отстала, потеряв его след. Пора было остановиться и подвести итоги. А они были неутешительными. Андрей остался в той одежде, что была снята с охранницы таможенного терминала, босиком, так и не успев ни обуться, ни переодеться. В магазине переодеваться было опасно, во флаере — невозможно, так как все покупки были сложены в багажном отделении, и дотянуться до них у пилота не было никакой возможности. В результате одежда и обувь, а также еда и оружие — в магазине он выбрал несколько удобных ножей — остались в багажнике разбитого флаера. Некоторое время можно было прожить и без припасов — снег ещё не выпал, однако осенние ночи холодные, а в горах уже вполне может начаться зима. Охотиться без оружия тоже проблематично, изготавливать орудия каменного века долго и неэффективно, да и не умел он этого. Тщательно всё обдумав, Андрей принял тяжелое решение — возвращаться к сбитому флаеру. Сейчас, без оставшихся в багажнике флаера припасов, уходить в лес было нельзя — он не выживет зимой один в лесу, без минимального запаса еды и тёплых вещей. К тому же он ранен — бок, растревоженный падением, опять начал кровоточить, а аптечка тоже осталась в покинутом транспорте. Сломанные рёбра если не на месяц, то не две-три недели лишат его подвижности. Кстати, о рёбрах... Андрей оторвал рукава комбинезона, разорвав их в длину на несколько частей, затем получившимися бинтами перемотал рану в боку и туго стянул рёбра. Ещё раз определив по солнцу своё местоположение, Андрей в голове мысленно нарисовал карту, одним крестиком обозначив упавший флаер, другим — себя. Затем, отдохнув несколько минут, он спокойно пошёл на восток, постепенно забирая на юго-восток, широкой дугой обходя место падения флаера, планируя зайти на него с востока или юго-востока. Теперь Андрей уже не торопился, бесшумно перемещаясь от ствола к столу, внимательно вслушиваясь в оживлённую жизнь леса.
