Цветик

Когда полгода назад Людка, на удивление всему поселку, вышла замуж за газовика (тянули газопровод куда-то на Украину, работали мужики со всех концов необъятной страны) и уехала в Молдавию, Стасичек страдал, а Броня сияла. Стасичек, такая мерзко-смазливая рожа, был липко-подленьким, умел незаметно стравить меж собой ребят местных, всегда успевал вовремя свалить, если становилось ясно, что будет драка. Мамашка отмазала его от армии, 'временно, по причине болезни' — ага, медвежьей — смеялись в посёлке. Мало кто с ним дружил, ребята местные, наоборот, в армию шли с охотой, тех, кто не служил по причине 'болезни', просто презирали. Были в его окружении три таких недалеких, сильно попивающих, "старых дев", которых прозвали так из-за их возраста. Всем было за тридцать, а желающих выйти за них замуж все не находилось.

-Ты, пока пузо на нос не лезет, доучишься, а там видно будет.

В общаге сразу же набежали девчонки. Всегда так было: кто что привозил из дома — делили по-братски, тут же почистили и поставили жариться картошку, открыли литровую банку грибов, оценили квашенную капусту и, поставив три чайника, сели обжираться домашними припасами. Напившись чаю с земляничным и малиновым вареньем, начали болтать — больше всего разговоров было про преддипломную практику. Долго рассуждали, где лучше и кому куда желается.

-Аль, чё молчишь, как партизан? — влезла в Алькины постоянные думы излишне любопытная Витищенко.

— Да, буду проситься здесь остаться, мать что-то неважно себя чувствует, — сжимая в кармане халата фигушку и мысленно прося прощения за вранье у того, кто на небесах, проговорила Алька. — Домой, вот, почаще поезжу.

-А-а-а, я думала ты поближе к Москве, типа, в Звенигород.

-Туда же круглые отличницы поедут, с четверками там делать нечего, хотя Веруня, вот, говорит, что самый обычный хлебзавод, ничего современного, всё как и везде, только и форсу, что Подмосковье, в Москву можно поехать, недалеко.

— Да ладно, вы с Валюхой у Малышевой, вон, в любимчиках ходите, что она вас не отправит, куда хотите?

— Завидовать грех, — тут же отозвалась резкая Валька, — месяц погоды не сделает, так что не брызгай слюной, Алька останется здесь. А я, может, и не Звенигород выберу, а вон, Тюмень.

— Девки, девки, не ссорьтесь! — влезла Кома. Была в группе простецкая, немного наивная, попадающая в смешные ситуации, Тома Комарова, с легкой руки Черепашки, переделанная в Кому Томарову. -Ты, Танька, чё заедаешься? Осталось учиться всего ничего, а потом и неизвестно, когда встретимся. Может, совсем никогда не увидимся больше. Девки, как же я без вас скучать буду! А давайте, давайте, на блюдечке погадаем?

Шустро разобрали стол, помыли разнокалиберную посуду, нарисовали на ватмане цифры и буквы и уселись вокруг... Непонятно под воздействием чего, может даже и исходящих от пальцев биотоков, но блюдечко начало крутиться, останавливаясь на буквах или цифрах. Все увлеченно спрашивали его про мужей — как будут звать, сколько лет и прочее, про детей, про все-всё. Одна только очень серьезная и малоразговорчивая Валя Лосева, комячка, сидела поодаль на кровати и усиленно вязала какую-то салфетку.

Валька спросила как будут звать мужа у Альки, Витищеноко хмыкнула:

-Небось, Мишка?

А блюдце написало: — "Саша".

-Не, так не честно, Алька руку не прикладывала, врет поди? — неуёмная Танька достала, и Алька дотронулась пальцами до блюдечка, ответ вышел такой:

-"Я уже сказал-САШКА!"

И вдруг, резко забегав, блюдце начало писать матерные слова: — "Сука, б... пусть уйдет!"

Все подумали на Витищенко, которая уже даже размером мужнина достоинства успела поинтересоваться.

-Я? — спросила Витищенко.

— "Нет, Лосева!"

У той выпал из рук крючок и ошарашенная Валя переспросила:

-Я? Но я же ничего не спрашивала у тебя.

Иринка Ананьина вспомнила:

-Девки, нельзя никакую работу делать при гадании.

Валя отложила вязание, а остальные все пытали блюдце, что и как. Наконец, блюдце перестало вертеться напрочь, и из 35-ой комнаты ещё долго доносились взрывы смеха.

Разошлись, все так же гомоня, Валька спросила у Цветика:

— Что мать сказала?

-Знаешь, неожиданно, не орала и не плевалась. Наоборот, сказала, что будет помогать.

-Валь, — залетела Кома, — пойдем, покурим! Цветик, ты, вот, несовременная, все после большой практики стали курить, а ты все никак!

— Если мне не нравится, зачем начинать?

-Ты прямо, как старая сорокалетняя баба, рассуждаешь.

Валька, вздохнув и закатив глаза — от Комы не отвяжешься — пошла с ней в курилку.

Залетела румяная с мороза и сияющая после свидания со своим Уфимским солдатиком, Лариска: -Цветик, он меня замуж зовет!! В меру полная, на голову выше Альки, староста закружила её по комнате.

-Поздравляю, ты согласна?

— Сказала, подумаю, но Вазир очень мне нравится, я ещё с мамкой поговорю. Но до весны все равно ничего не получится, он вот-вот отслужит, уедет в Уфу. Пока на работу устроится, пока с учебой определится, его обещали восстановить, но, кто знает, что было за эти два года, может, все изменилось? Одно радует, у него однушка от бабули осталась — жить есть где!

Пришедшие из курилки девы долго фантазировали на тему молодой жены, проржали, пока из соседней комнаты не стали стучать в стенку.

— Все, все. Спим!!

Неделя прошла, на следующей все разъезжались, Малышева позвала девчонок в кабинет:

-Девочки, здесь поговорить не удастся, — к ней поминутно заглядывали отъезжающие, — вечером, часов в семь приезжайте ко мне.

— Неудобно, Елена Борисовна, вам надоедать!

-А в кафешках ваших пить коктейль удобно? И ладно бы коктейль был стоящий, а то почти всегда один портвейн!

При слове портвейн Алька судорожно сглотнула:

-Извините, даже слышать про выпивку не могу — тошнить начинает.

-Все, идите, жду!

Выйдя, натолкнулись на Витищенко:

-Ну, чё я говорила, ходили, просились куда получше?

-Отвали, а?

-А чё отвали? — явно нарывалась та, — подумаешь, офицера она заимела, который к тому же и не пишет, да и невеста у него давно... имеется, — как-то заторможенно проговорила последнее слово Витищенко, глядя испуганными глазами за спину Альке.

-Витищенко, я так жалею, что не отчислил тебя после третьего курса, мать твою пожалел, а, похоже, зря! Чем сплетни собирать и распускать, лучше бы об учебе больше думала. Какое тебе дело до того, кто и у кого есть, за собой надо смотреть, а не кивать на других, еще раз увижу, что плюешься ядом... и вместо диплома, выйдешь со справкой!

— Простите, Евгений Дмитрич, — бледная, вся враз поникшая Витищенко опустила глаза вниз.

-Что ж ты такая завистливая-то, а? — Директор тяжело вздохнул. — Иди, подумай о моих словах!—

-Аль, пошли!

-Да-да, мы же с тобой хотели в пельменную смотаться, — нашла в себе силы спокойно проговорить Алька. Вышли и тут Альку стало колотить:

— Всякое дерьмо...

— Цветик, не хотела тебе говорить, Витищенко постоянно пишет Анне, а зная её любопытство, ... ты сильно расстроилась из-за невесты?

-Даже и не знаю, что-то надломилось во мне, той ослепляющей любви уже нет, да и наверное, правда, большое видится на расстоянии. Пошли, пельмешков хочется. Давай договоримся, нет в моей жизни ни Анны, ни Тонкова — и не будем про них вспоминать!

А Тонков готовился к свадьбе, и случилась эта свадьба по залету. Прапорщик Сергеев фактически снял его со своей, жаждущей получить любого из холостых лейтенантов в мужья, дочери. Вот и влетел красавец-гусар в дерьмо на полном ходу, подвыпили с ребятами хорошо, и понесло его на подвиги, смутно помнил он события того вечера, а когда проспался, вызван был к командиру, и обязали его жениться на обесчещенной девушке. Чести правда там уже не было давненько, но кого волнует, факт налицо и вперед.

-Да, бумеранг вернулся, я всегда ржал над бедолагами, а сам это же получил, — с усмешкой сказал своему верному Завиновскому Мишка. — Лучше б я тогда на Альке женился, там хоть честь была... А, не смертельно! Верности от меня она не дождется. А так хоть залета больше не случится.

Свадьбу сыграли на Новый год, невеста цвела и пахла а жених... просто тупо напивался. Как-то приелась ему жена за неполный месяц, "глаза б на неё не глядели" — проговорился он Толику.

Ближе к концу вечера Тонков решил подколоть Авера, что стоял рядом покуривая:

-Ну что, Авер, теперь только тебе жениться осталось, да Чертову, остальные все окольцованы? Зная, что у Сашки нет даже девушки, решил "наступить на любимую мозоль", и получил ответ:

-Теперь точно в отпуске женюсь, соперник, вот, отвалился, теперь не упущу.

— Соперник у тебя был?

-Да.

-Здесь, у нас? Странно, у тебя ж даже бабы не было для физиологии? И кто же он?

-Да ты, Миша, ты!

-Не хочешь ли ты сказать, что Светка тебе..?

-При чем здесь Светка, я про подсолнушек говорю, девочку такую светлую, Алю.

И столько тепла было в голосе Аверченко, что Тонков поперхнулся дымом.

-Ха, ты думаешь, она тебя ждет? Небось, давно уже во все дыхательные и пихательные... — и задохнулся от удара в живот.

— Грязь-то не лей, что ж так из тебя дерьмо-то поползло?

Сплюнув, Аверченко пошел к себе. А Тонков вдруг как-то ясно понял, что гадость он сказал только от того, что разум затопила какая-то черная ревность. Весь оставшийся вечер он был мрачнее тучи, мало улыбался и волком смотрел на Анну. Та зазывно улыбалась, явно не понимая, отчего это такой всегда веселый и обаятельный Миша Тонков, казалось, готов её покусать.

Гости расходились, Тонков пошел на КПП — проводить мужиков из соседней части, бывших на свадьбе, когда подъехало позднее такси и из него выбрался, тяжело опираясь на палку, капитан Ковшов, успевший получить ранение в первые же дни пребывания в Афганистане и отлежавший два месяца в госпитале.

-Здорово, капитан!

— Здорово!

-Давай я тебе чемодан донесу.

Приноравливаясь к неровному, рваному шагу капитана, Мишка спросил:

-И как там?

-Как видишь, стреляют! А ты чего ребят провожал, сабантуй какой?

— Женился я!

— Да? Поздравляю! Девочка хорошая! Светлая такая!

— Кто, Светка Сергеева светлая? — поразился новоиспеченный муж.

— А, вот ты на ком... Я подумал про ту девчушку, что летом улетала от тебя, плакала она всю дорогу до Москвы.

И Тонков взбеленился (сговорились все, что ли, про Альку напоминать?):

-Побольше поплачет, поменьше пописает! — со злостью выговорил он.

-Зря ты так, — с какой-то грустью выговорил Ковшов, — слезы и пот, они соленые, даже горько-солёные! Проверил на себе. О, увидела! — к нему, раскинув руки, бежала его жена, и столько счастья было на её лице, что где-то внутри у Мишки сильно и глубоко заныло.

И разладились у него приятельские отношения с Авером, да и Ковшов при встречах как-то холодно здоровался с ним. И раздражала до зубовного скрежета жена...

Быстро пролетел месяц преддипломной практики, встретили Новый, 81 год, Алька дома, Валька в Свердловске, в компании школьных друзей, Малышева у Славиных — все надеялись, что год будет спокойный и принесет что-то доброе.

Алька надеялась, что родится мальчик, уж очень не хотела она девочку — мужику все полегче в жизни, да и мать с Сережкой тоже ждали мальчика. Мать как-то рьяно взялась готовить пленки и подгузники. Серый нашел журнал 'Сделай сам' и упорно мастерил кроватку для племяшки. В технаре всех выпускников распределили по руководителям, Альке достался пофигистский мужик из проектного бюро, ему постоянно было некогда, консультации без конца переносил, Алька слезно просила Малышеву помочь хоть как-то, уж очень она не любила черчение... Та нашла недавнего выпускника, толкового парнишку, и тот за три вечера все разъяснил и помог вычертить основное.

Валюха, будучи из хорошо обеспеченной семьи — её папа был автоиспытателем — подарила Альке на Новый год красивую сиреневую кофту, связанную под пончо,

— Как раз живот не будет видно, да тепленькая она, будешь обо мне вспоминать каждый раз.

Обе сильно расстраивались, тем более, что в Караганде, где жили родители, был у Валюхи молодой человек, Витя Витман, который целенаправленно собирался переезжать в Германию.

Общежитские остались в меньшинстве. Все, кто жил поблизости, свалили по домам, приезжали только на консультации. Для Альки и Вальки настало золотое время, никто не любопытничал, никто не стоял над душой, красотень.

Валька постоянно вытаскивала Альку гулять, зима выдалась мягкая, морозы ниже минус двадцати пяти не опускались, вот и приходили они обе раскрасневшиеся и подуставшие, но довольные. Алька подуспокоилась, особенно когда внизу живота уловила слабое тиканье:

-Валь, — она смотрела огромными глазами, — Валь, там внизу как будильник затикал, зашевелился человечек!!

И после этого стала совсем спокойной, не реагировала на ехидные реплики появлявшейся на консультации Витищенко.

Кома подсуетилась, подлезла к ней и узнала, что Анна уже и не зовет её в гости, и с месяц, как не пишет ответы. Витищенко сильно рассчитывала к ней съездить, типа, раз уж Алька нашла себе офицера, то уж на Витищенко однозначно кто-то сильно отреагирует. Кома посмеивалась: -Да уж, за усиленное любопытство все мужики её будут.

. Елена Борисовна предала координаты Зои Петровны, и Алька поехала на встречу с ней: средних лет женщина, видная, но с такими усталыми глазами, сразу располагала к себе. Алька, обычно осторожная в общении с новыми людьми, как-то сразу разговорилась, да и что ей было скрывать?

-Вот и хорошо, что у нас с тобой сразу контакт получился, значит, должны сработаться. Насколько я знаю, выпускников вашего техникума хвалят, специалисты неплохие выходят. Давай определимся сразу, выпуск в феврале, март на отдых а в апреле приступать к работе, так?

-Да! Но я хотела бы сразу в марте попробовать, поработать хоть месяц-полтора, потом в конце мая родить и через месяц опять выйти на работу.

-А малыш?

-Мамка сказала, что будет с ним сидеть, она у меня на пенсию в пятьдесят лет вышла. -Храбрый заяц ты, девочка. А кормить как же?

— Наверное, сцеживаться буду, если нет, то смеси придется...

Зоя Петровна оставила Альку у себя ночевать, а утром потащила в больницу: -Давай на учет встанем, работать будешь здесь, вот и наблюдаться начнем сразу же.

Сдали анализы, прошли все процедуры обмера, обвеса. -Для такого срока вся динамика положительная, — подвела итог гинеколог. — Не переживай, Зоя Петровна, косточки у неё хорошие, родит быстро!

Пошли на хлебозавод, облазили все. Алька умудрилась пару раз дельные замечания высказать, Зоя повеселела:

-Сработаемся! — Вот на такой оптимистичной ноте и расстались.

. Валюха прыгала до потолка:

-Классно, Цветик! Мамка твоя правильно говорит: "Господь не без милости!"

Подошла защита, все было неплохо. Но на последних днях Альку ждал сюрприз — пришло письмо. На конверте красовался почерк Анны, отправителем же значился Тонков М.А.

-Странно, секретаря, что ли, завел? И о чем можно писать? — подумала Алька, вскрывая конверт. Прочитала, отбросила листок в сторону, поморщилась от брезгливости, посидела, потом пошла позвала Лариску: