Русь 13 век. Тень предков

Святослав послал коня к оврагу, перешел в галоп. Тут уж не до маскировки. Кому надо тот услышит. Ударил огнивом, выбил искру на солому, задымилось. Лук со стрелой в правую, левой в поводья вцепился. Наплывающий от скачки ветер еще сильнее разжег стрелу. Вжик, Святослав машинально нырнул под брюхо коню. Хорошо его тело учили. Стрела мимо прошла, со стороны показалось, что упал всадник. Промчался мимо оврага. Ох, ты блин, да их же там сотни! Развернул коня, помчался к холму, пустил горящую стрелу в небо. Горящий факел пролетел над лугом, как звезда, подающая с небес. Белая рубаха Святослава, как красная тряпка для быка, помаячила у половцев перед глазами. Кипчаки взревели, подняли коней с колен, рванули из оврага. Сотни всадников стрелой пустились за подростком.

Молодой воин лежал на холме под идолом, с ног до головы в железе. Шлем с маковкой, граненый, личина поднята. Рядом еще вои, те высокие, крепкие, старшая гридь. Воин в алом корзно подполз к молодому воину.

— Видишь степняков?

— Неа, никого не вижу, следов хоть отбавляй, а степняков нет.

— Как думаешь, ушли, или нас караулят?

Молодой воин помолчал, сдвинул брови, подражая отцу.

— Ждут, нарочно нас заманивали. Может, за малым холмом спрятались?

Боярин в корзно улыбнулся.

— Правильно мыслишь, но не только за холмом. Основная масса в овраге сидит, нас караулит. Чтобы ты сделал, чтоб половцев побить?

Сердце княжича забилось сильнее. Да что тут думать, по коням, меч наголо, ветер в лицо, смерть степнякам!

— Ударим!? — почти моля воскликнул молодой воин.

Боярин посмотрел в поле. Увидел всадника на коне. Конек не степной, кобыла крестьянская, а всадник в рубахе белой, к оврагу скачет. Что еще за приведение. Половец? Нет, стрелу в него пустили. Всадник нырнул под коня, ушел из-под огня, умело. Проскакал мимо рощицы, развернулся, на холм поскакал. Подросток, точно, мальчонка совсем. Взметнулся горящий факел в небо. Сигнал? Для кого? Из оврага вылетели степняки, сотнями повалили. Лавина черных всадников помчалась за пацаненком. С ума что ли поганые по сходили? Ну вот теперь ударим!

— В клещи ворогов возьмем. Илья, обойди холм слева и ударь со стороны реки по оврагу, там Данилка должен быть. Как отобьешь его, сразу назад. Ярослав, обойди холм справа и ударь во фланг. Правый фланг сам хан стережет. Так его живым брать надо. Изимир, ударь по этим, что за парнем гонятся, их не сложно побить будет, совсем одурели половцы.

Войны кивнули своему предводителю и сползли вниз по холму, быстро вскакивая по коням. Тронулись, помчались закованные в броню гридни, сотни три. Топот копыт коней руссов заглушили шесть сотен половецких. Кипчаки не успели сообразить, что гонятся всего за одним мальцом. Испугались, что их заметили, что впереди засада. Задние ряды думали, что на воеводу руссов летят, а передние гнались за белой тенью, подгоняемые собратьями. Степные кони быстрые, а стрелы острые. Начали нагонять беглеца, обогнули холм, взяв левее, там где-то свои прячутся, бояться нечего. Степняк, облаченный в кольчугу, в остроконечном шеломе как у руссов, взялся за лук, пустил стрелу. Беглец нагнулся, хороший всадник, а потом на полном скаку развернулся и пустил стрелу через плечо в ответ. Первую, вторую, третью, одна за другой ушли. Степняк из первого ряда выпал из седла, три стрелы разом поймал. Еще один на шею лошади повалился, стрела в лоб ударила. В темноте смерть не видно, только почувствовать можно. Степняк снова вскинул лук, пустил пучок стрел в беглеца, попал. Конь всадника оступился, белая рубаха перелетела через голову кобылы, ударилась о землю. Правда, сгруппироваться успел, правильно упал. Все, поймали! Тут из-за холма взревел рог, посыпались с неба стрелы. Только шлепки слышно, самой смерти не видно. Один за другим полетели степняки с коней. А бронебойные жала все сыпались и сыпались на ряды кипчаков, потом снова дунул рог. Из-за идола показалась кованная рать. Помчались тяжелые всадники, ударили во фланг степнякам. Сшиблись, смяли, погнали назад. Для легкой конницы столкнуться в открытом поле с тяжелой, смерть. Не дождались степняки подмоги, не выскочили родичи из засады. Там их тоже уже били. Умен боярин Путятя, обдурил басурман. И в овраге уже вовсю сеча кипела. Князь Ярослав окружил лощину воями, ударил со всех сторон, чтоб вороги не ускользнули.

Хан Кияк вскочил на коня, метнул стрелу не глядя, попал в руса. Пленных брать уже некогда. И откуда появился этот призрак? Все испортил! Остановить своих он не смог, как будто с ума все по сходили, но и с ними в погоню не помчался. Остался в овраге. Коли побьют руссов, хорошо, ну а не смогут, всегда можно удрать. Но тут отовсюду посыпались русы. Кияк направил своего коня вдоль оврага. Родня хана увязались за ним. Еще рус, выскочил, и снова хан стрелу метнул. Лук мощный, пробил щит и доспех воина. Хан выхватил саблю, мак крест накрест вышиб струю крови из горла подвернувшего под руку руса. Сбил еще одного врага, просек третьего. Все свобода, вырвался из капкана, помчался в степь, не жалея сил. Обдурили, русы. Норманн предатель, за все ответит!

По лицу потекло что-то мокрое, холодное. Святослав открыл глаза, взгляд расплывается, все, какое-то мутное. Небо черное, звезды. Вокруг шум сотен голосов. Первым Святослав увидел Даниила, тот стоял в одной рубахе, нахохлившись. Рядом вой крепкий, Илья Никитич, пестун боярский, боярин Путята, еще один молодой воин. Святослав попытался встать, не получилось. Только сесть смог. Голова кружиться. Да-а, если так часто головой биться, совсем без мозгов останешься.

— Вовремя вы. Я уж с жизнью распрощался.

Святослав слабо улыбнулся.

— А Аленка где?

— Тут твоя Аленка, — буркнул Даниил, — с ней ни один степняк не справиться.

Молодой воин в доспехе рассмеялся. Да, девка горячая будет, когда вырастет.

— Как тебя зовут? — спросил молодой воин в драгоценных доспехах.

— Святослав, — ответил Романов и поднатужившись поднялся с земли.

— Ты настоящий храбрец! Степняков выманил, под удар подставил. Побольше бы таких молодцев.

— Он дурак, а не храбрец! Жить ему надоело. Ты чего тут делаешь? Почему не в яме? Я тебя, где оставил? — громыхал боярин.

Святослав бесшабашно улыбнулся.

— Так я вам помочь торопился. Ведь помог же?

Боярин махнул рукой. Мол, что с Ивана дурака взять. Тут из-за спины Даниила вышел Ждан. Улыбнулся другу. Живой!

— А ты как здесь, — воскликнул Романов.

— Так я сразу, как от погони ушел, сюда направился, ты видимо по реке шел, а я через степь, так быстрее. Успел боярина предупредить, да только он и сам все знал.

Во как! Развели степняков, как лохов.

— И о тех, что на детинец ополчиться собираются, тоже знаете? — удивился Святослав.

— Ну, а как же. Сигурд по моему приказу с ворогами в сговор вошел, сказал, что дань в детинце и княжич Ярослав с малой охраной приехал. Да и Данилка все как надо сделал, Ярославом притворился. Кияк давно на меня и Всеволода зубы точит, жаль ушел, но получил крепко. Почти всю его орду вырезали, — похвалился Путята.

Вперед, из-за спины Путяты, вышел все тот же веселый молодой воин, в двойной броне, шелом с личиной и золоченой вставкой на лбу Георгия Победоносца.

— Давай ко мне в младшую дружину? У меня такие пестуны, сделают из тебя настоящего воина, мне храбрецы нужны.

Святослав не сразу сообразил, кто стоит перед ним. На вид еще один боярыч, очередной 'новый русский'. Да только поведение Путяты говорило о другом. Несмотря на свое старшинство и опыт, Путята демонстрировал пацану уважение и готовность исполнять приказы последнего, если конечно он не посчитает их чрезмерно глупыми. Получается князь?!

Святослав даже смутился. Во как! В дружину к князю. Хотя нет, я ж под судом. Есть идея получше.

— Прости князь, не могу. Мне боярин Путята уже в свою дружину предложил, я ему слово дал. Так ведь, светлейший боярин?

Боярин раздвинул брови, улыбнулся.

— Ну, щегол, ну хитер парнишка. Конечно, беру, мне таких дубов побольше надо, сколько тебя по голове не бьют и ничего. Хоть на место тарана ставь и в ворота бей.

Воины громко рассмеялись. Путята хлопнул Святослава по плечу.

— Ну, тогда будь мне другом, — князь протянул Святославу руку.

Любил князь храбрецов. Малец всего его года на три младше, но видно, что далеко пойдет. Скрепили знакомство рукопожатием.

— А ну разойдитесь, обступили тут!

Аленка протиснулась через воев. После плена у степняков совсем расхрабрилась. Старшим, грубит. В руках у девчонки мокрая тряпка, трава какая-то. Подошла, темно кругом, а глазки блестят, радуется. Пришел родимый, за ней пришел, не бросил.

— Ты что дурелом, зачем о землю головой бьешься. Голова она чтобы думать, а ты что ей делаешь. А ну садись, живо. Компресс тебе ставить буду, — последние слова прозвучали как-то зловеще.

Воины дружно рассмеялись и начали расходиться. Боярин с князем пошел к реке, остался только Ждан с Аленкой. Ну, вот и все. Первый бой, первая смерть. Пару степняков я точно выбил. Жаль мне их? Да ни капельки! Что они с нашими творили, всех их на куски рвать.

Компресс все-таки наложили. Жгло от него так, что уши вяли. Аленка ходила кругами, как будто не она в плену была, а Святослав. Мелочь, а приятно когда о тебе так заботятся. Ждан сидел рядом, рассказывал, как наши половцев побили. Он-то с холма все видел, это Святослав всю сечу в траве пролежал. Потом Ярослав подошел, снова хвалил, в гости пригласил. Романову он понравился, за таким можно пойти. А потом Святослав вспомнил сон, спустился с холма, прошел полянку, трупы половецкие кругом, трава кровью притоптана. У холма в траве белая рубаха виднеется, человек лежит, точно не половец. Святослав подошел к нему. Точно, тот мальчонка, славянин и стрела черная под лопаткой. Лежит ничком на земле, руки раскинул. Спасибо тебе мальчик, помог...

Кияк смотрел на лагерь руссов. Много сегодня он потерял воинов, зазря. В том, что атака на крепость провалилась, он не сомневался. Пусть русы, пируют, пусть расслабятся. Забудут об опасности, станут беспечны. Вот тогда я и ударю. Придет время и со мной придут не только храбрые воины кирконы, но и вся приволжская орда. Русы за все поплатятся...

Глава девятая. Судилище

Атаку на детинец отбили с трудом, не зря Святослав направил за помощью Емельку. Если бы из заставы воины не подоспели, может быть, и не отбились бы. Все ж половцы, это не печенеги. Печеные крепости совсем брать не умели, а кипчаки в этом деле были не малые мастера. Многих руссов побили. Большая часть половцев в степь ушла, сотни три, остальные под стенами полегли. Воеводу Скулди стрелой в ногу ранили. Норманн хромал, но собой был доволен, два десятка ворогов секирой изрубил. Святослава он принял как дорогого родственника. Порадовался встрече с племянником. Даже чуть из-за Святослава с Сигурдом не схватился. Свеи и даны друг друга ни просто недолюбливали, а ненавидели. Шведы сейчас с Датчанами вовсю резались. Не спокойно в северных королевствах. А меж ними еще вялотекущая кровная вражда. Только Путята и смог разнять двух медведей. Скулди рассказал Святославу о его отце, хузарине. Оказалось что его, как и настоящего отца Романова тоже звали Игорем. Имя совсем не хузарское, а назвали его так в честь дяди по материнской линии, киевского боярина из нормандского рода. У отца в Константинополе огромное подворье, корабли свои есть. По всей Европе ходят. Скулди с отцом Романова с детства знаком, во многих передрягах побывали, правда, видел он его в последний раз очень давно, еще до рождения Святослава.

Потом был пир. Отмечали победу над степняками, поминали погибших. Романов уже решил, что о нем забыли, и суда не будет, но получилось все иначе. Как говорили римляне: Dura Lex Sed Lex, что значит 'закон суров, но это закон'. Убийство преступление серьезное и прежде чем вступить в дружину, нужно снять с себя все обвинения. Как сказал Путята, суд будет на рассвете. Вся гридь пила и радовалась победе, совершенно забыв о погибших. Всем же ясно, что им там намного лучше, чем нам здесь. Каждый на том свете сам себе князь.

Святослав попросил у Скулди, чтобы ему принесли судебник. Законов здесь не так уж и много, вполне можно за ночку изучить и что-нибудь придумать.

Суд начался на рассвете. Вся деревня собралась, каждый, кому то родич. Так что общественное мнение полностью было на стороне обвинения. Но Святослав не расстраивался. За ним стояли закованные в броню гридни во главе с дядей Скулди. У дана под началом целый хирд в четыре десятка голов. Очень приятное чувство, когда за тебя горой вот такие бравые ребята. Соколик, на пиру в детинце хотел порубить смердов на куски, что вознамерились судить 'нашего' волчонка, но Путята его приструнил. Сказав, что все будет по Правде. Правда она ведь такая... Вроде и убил человека, но ведь и убийство можно повернуть по-разному. Смотря, под каким углом смотреть. А в том, что угол на суде будет правильным, Святослав не сомневался. На суд пришел в белой рубахе, украшенной вышивкой, браслет серебряный во все запястье, боевой пояс с мечом, сапожки кожаные, плащ синий. Это ему дядя Скулди все подарил. Боярин прибыл последним, вместе с князем Ярославом. Сели на помост, рядом встал стряпчий, в руках Русская Правда Ярославичей. Аленка со Жданом и дядькой Никифором в сторонке. Тут ведь какое дело, если против общины пойдешь, потом заклюют. Девчонка на Святослава смотрела горящими глазами. Не был он уже тем непутевым холопом. Настоящий воин, статный, красивый, вон одежки, какие славные. И чувствовалось, что ее это воин. Ни чей больше, только ее.

Стряпчий ударил копьем о помост. Все замолчали. Огласил обвинение. Убил Святослав всего одного парня. Остальные остались живы. Но убил как раз старшего, сына кожемяки. А у тех в селе была сильная партия. Сам староста из кожемяк вышел. Видаков кожевники привели видимо, не видимо. А со стороны Святослава никого. Уверены в себе кожемяки. Им всего двух видаков надо, а их тут десятки. Путята встал с кресла, обратился к Святославу.

— Святослав Игоревич из рода Исака, чей славный род сотни лет скакал по степи Хузарской, как ты хочешь говорить? Как мой холоп, али вольный человек?

Романов кивнул боярину, вышел вперед.

— Боярин светлый, великий князь и вы люди добрые, — всем польстил, — Все вы знаете, что привезли меня сюда в веревках. Захватили путника, что просил о помощи. Не по правде это, а коли не по правде, значит и не был я холопом вовсе. Было бы мне проще сказаться холопом боярским, тогда не с меня весь спрос, а с боярина, но невместно мне за спинами людей, что меня приютили отсиживаться. Сам за все отвечу, коли виноват.

Толпа одобрительно загудела. Понравились слова мальца.

Боярин провозгласил:

— Так тому и быть! Пусть скажет свое слово обвинение.

И обвинение сказало. Заслушивание слов видаков затянулось часа на три. Одно по одному, чуть в разной интерпретации повторило человек сорок. Половины и не было там никогда вовсе. Все сводилось к одному. Когда мальчики учили уму разуму холопку, что подняла на них руку, выскочил бешенный и ни с того ни с сего кинулся на парней. Ребята пытались защищаться, но чужак боли не чувствовал, бил крепко и грыз всех в подряд. Мотыля загрыз вовсе, только и спасло то, что сельчане подоспели. А так бы всех загрыз.