Девушка замотала головой, пытаясь подавить подступавшие к глазам слезы, и крепко вцепилась в мешочек с Лучезарной звездой. Если потребуется, она будет зубами защищать ее.
— А ты настырная. Я думал, тебе будет страшнее. Ничего, сейчас станет страшно.
Резкая, невыносимая боль в глазах, нестерпимая, будто их выжгли каленым железом, — и свет. Она снова видела, но предпочла бы остаться слепой, чем свидетельницей этого кошмарного действа.
Стелла стояла рядом с Эвелланом и смотрела, как ее сестру ведут на эшафот. Старла была в одной рубашке, на лице, руках — следы от побоев. Гулко звякали кандалы, такие грубые, тяжелые для ее тонких исхудавших ног. Спутанные волосы, потухший взгляд...
Принцесса рванулась к ней, но невидимая сила отбросила ее назад.
— Смотри! — шипел голос.
Но она не хотела смотреть, не могла смотреть, как сестра поднимается по ступеням, останавливается перед палачом. Они даже не отрубят ей голову, они ее повесят!
— Старла, Старла! — в отчаянье кричала Стелла, безуспешно пытаясь преодолеть разделявшую их преграду. Она набивала синяки, но продолжала пытаться, в бессильной ярости скреблась о невидимую стену...
Старла обернулась к ней; девушке показалось, что она послала ей воздушный поцелуй. Палач молча указал, куда встать, хладнокровно накинул на шею веревку...
Принцесса не могла этого видеть, она закричала, упала, закрыла лицо руками.
— Отдай звезду мне — и она останется жива.
Девушка колебалась. Стоит ли жизнь сестры самоцвета?
— Не отдавай! — донесся до нее слабый голос Старлы. — Всеми богами тебя заклинаю, не отдавай ее им!
И внутри нее вдруг появился стальной стержень. Девушка встала, усмехнулась в лицо Эвеллану и одним ударом разбила разделявшую их с сестрой преграду. Она оказалась всего лишь стеклом, которое со звоном осыпалось ей под ноги.
Помост с эшафотом исчез, вместо него была пустота.
— Ничего, ты все равно отдашь ее мне, — эхом отозвались в голове слова Эвеллана, и она проснулась.
На небе влажно мерцали звезды, вставать было еще рано и, убедившись, что лошадь на месте, девушка перевернулась на другой бок, пытаясь забыть о кошмаре. Она закрыла глаза, задремала — и проснулась от собственного крика: там, в мире ее грез, прямо перед ней раскачивалось на ветру тело повешенной. Оно висело к ней спиной, но Стелла точно знала, кто это.
Лоб покрылся испариной; ее трясло, сердце учащенно билось.
Там, во сне, еще минута, и ветер развернул бы тело; она не хотела видеть это лицо.
Принцесса так и не смогла заснуть: боялась, что снова приснится кошмар, настольно реальный, что она принимала его за действительность. Это был не просто сон, в простом сне вы не чувствуете боли, вкуса собственных слез, ветра, солнца — в этом все это было. Пугающая альтернативная реальность, созданная для нее Шеком, а, может, и самим Эвелланом. Но он своего не добился — она еще больше укрепилась в решении противостоять им.
Утром, не выспавшаяся, разбитая, Стелла снова выбралась на дорогу. Умом она понимала, что в сложившейся ситуации нужно держаться подальше от дорог, но местность была ей незнакома, у нее не было никаких ориентиров, так что приходилось рисковать, держась ближе к обочине.
К обеду разыгралась жуткая головная боль, такая невыносимая, что не могло быть и речи, чтобы ехать дальше.
Принцесса съехала с дороги, направляясь к очередной деревеньке, гостеприимно раскинувшейся в пределах видимости человеческого взгляда. Ей нужно было какое-то лекарство, какая-то трава — что угодно, лишь бы голова перестала раскалываться на части. Да, жители могли выдать ее генрам, но уж лучше генры, чем эта боль.
У деревни разбили лагерь харефы. Появление незнакомого человека встревожило их; десятки испуганных глаз устремились на нее.
— У нее злой дух в голове, — вдруг сказала какая-то старуха. С трудом подойдя к принцессе, она велела ей: — Наклонись!
Девушке было все равно, и она наклонилась, надеясь, что не упадет, потеряв равновесие.
Прикосновение шершавой руки вызвало новый приступ боли, будто какой-то зверек завертелся у нее в голове.
— Достань курительницу, Джен, — прошамкала старуха. — Иди сюда и учись.
Молодая харефка, с опаской покосившись на Стеллу, поставила перед старухой курительницу и почтительно протянула огниво.
— Я уже стара нагибаться, — покачала та головой и, отвязав от пояса один из многочисленных мешочков, дрожащей рукой протянула ученице щепотку трав.
Ароматный дым окутал принцессу, и она почувствовала, как, постепенно проникая внутрь нее, он вытесняет боль.
— Все. Демоны не терпят асию.
Девушка потянулась за кошельком, чтобы отблагодарить врачевательницу, но старуха отказалась от денег:
— Я все делаю от чистого сердца.
Харефы показались ей дружелюбными и, воспользовавшись случаем, девушка расспросила о дороге в Дайану. Им можно было доверять, они никогда не сотрудничали с властями.
Они уже прощались, когда, ухватив ее за рукав, одна из харефок, указывая на дорогу, испуганно шепнула: "Генры!". Стелла обернулась и увидела то, чего боялась все эти тревожные часы.
— Сюда! — Харефка подтолкнула девушку к повозке и бросила ей старое одеяло.
Сидя в своем укрытии, с головой укрывшись одеялом, принцесса вслушивалась в биение своего сердца: ей казалось, оно стучит так громко, что его слышно там, на дороге.
— Уехали, — шепотом сообщила харефка. — Только Вам по дороге нельзя...
То, что ей нельзя ехать по дороге, она и так знала, а теперь лишний раз в этом убедилась.
Глава VIII
Однако, много хлопот доставила ей Селина! Похоже, она действительно нашептала что-то на ушко супофесткому губернатору, и целые полчища дакирцев шли по следам Стеллы.
Принцесса заметила странную особенность этих поисковых отрядов: если в них не было генров, ей удавалось беспрепятственно уйти, но если среди них появлялся хоть один генр, ей приходилось спасаться бегством. Похоже, существовала некая связь между магией и карнеолами наемников, во всяком случае, тогда все становилось на свои места.
Но генры тоже ошибались — значит, им не отдавала приказы какая-то высшая сила, а они сами, в меру своих способностей, иногда использовали медальоны в колдовских целях.
Так или иначе, девушка пересекла границу супофесткой и дайанской областей и оказалась посреди плодородной долины Трофенара; там ее уже никто не беспокоил. Странно, конечно, но, выгнав ее за пределы своей области, губернатор успокоился.
Немного успокоившись, Стелла вернулась к привычному способу путешествий: проторенным дорогам и постоялым дворам. Передвигаться так было, несомненно, удобнее и несказанно приятнее для нервов и желудка.
Дайана выросла из-за очередного поворота дороги безо всякого предупреждения, как и полагается истинной кокетке; она была прекрасна.
Сначала девушка увидела пригороды — роскошные белоснежные виллы, утопавшие в цветах, рододендроне, магнолии и жасмине. Потом показался сам город, отражавшийся в водах Трофенара, делившего его на две примерно равные части; легкие деревянные пешеходные мосты и более грузные, но не менее изящные каменные полуциркульными арками перекинулись с одного берега на другой.
Чувствуя себя ребеноком-первооткрывателем, Стелла, задрав голову, смотрела на это великолепие, немыслимое в суровом лиэнском климате.
Боги, неужели она когда-то считала Деринг и Санину самыми прекрасными городами на земле? Да она и понятия не имела, что такое восхитительный город, на их фоне Дайана казалась чем-то нереальным, сказочным, фееричным. Принцесса напоминала себе, что это фешенебельный курорт, что все это построено для того, чтобы восхищать и поражать, но все равно не могла удержаться от молчаливых восторгов. Это были не те чувства, которые она испытала в Супофесте — там дело было в атмосфере, а тут — в красоте и изяществе.
Летящие силуэты домов стремились затеряться среди облаков, играя на солнце утренней зарей крыш, приглушенным серебром стен, кружевом балконным решеток.
Но все же у города был один недостаток — ему не хватало величия и солидности веков, того, что, к примеру, было у Монамира, а в остальном, безусловно, он затмевал все остальные дакирские города.
Принцесса перевела дух и въехала в город через ворота с двумя бронзовыми драконами.
Она ожидала встретить холодный, даже враждебный прием, но ошиблась. От цветущих улиц веяло удивительной теплотой; прохожие улыбались ей и говорили что-то на своем непонятном языке. И как будто в мире не было войны и ненависти, а только это необъяснимое дайанское гостеприимство.
На площадях били фонтаны, возле которых играли шумные дети, пока их матери обменивались последними новостями со знакомыми кумушками. Дома оплетал дикий виноград; из окон доносились звуки музыки. Казалось, все идеально, но, приглядевшись, Стелла нашла в этой сказке изъяны, разрушившие миф о прекрасном городе: раненых военных возле гостиниц, странное, с налетом легкой грусти выражение лиц дам и генров, плотным кольцом окружавших королевскую резиденцию, террасами садов спускавшуюся к заливу Сарбифар.
Война никуда не ушла, она просто притаилась за углом.
Медленно продвигаясь по улицам, кожей ощущая близость моря — им тут было пропитано все: от воздуха до женских туалетов, принцесса смотрела на трепетавшие над домами флаги, на открытые веранды общественных заведений, на которых, откинувшись на спинки плетеных стульев, пили чай и кофе горожане. Здесь было суетно и спокойно одновременно: к примеру, не было крикливых уличных торговок, зато полным-полно магазинчиков и различных питейных заведений, но не привычных кабачков, а мест статусом выше, куда не стыдно зайти благопристойному горожанину.
В Дайане ощущалось праздничное настроение, вернее, послевкусие недавних крупных торжеств, затихающее в течение нескольких дней, недель, а порой и месяцев после праздника; этим, наверное, объяснялась поразившая ее с самого начала пьянящая атмосфера городского гостеприимства. Свидетельства недавних торжеств попадались повсюду: штандарты, остатки гирлянд, рабочие, разбиравшие помосты на площадях, увядшие цветы в вазонах. Стелла не удержалась и поинтересовалась о причине всеобщего веселья у хозяина небольшой гостиницы на тихой улочке.
— Как, Вы, разве, не знаете? — удивился дакирец, без труда изъяснявшийся на языке путников. — Мы праздновали взятие Броуди.
— Так все эти цветы и гирлянды — в честь военных побед?
— Нет, — улыбнулся хозяин, — это в честь давно прошедшего дня рождения короля. Мы не смогли вовремя поздравить его, он вернулся только теперь.
— И когда же родился ваш достопочтенный король? — Вопрос был задан чисто из вежливости, чтобы поддержать разговор.
— Двантер северс агаста. Двадцать седьмого августа, — с гордостью ответил дакирец. — Его величество всегда празднует день рождение в Дайане.
— Но не в этом году.
— Увы! Но праздник все равно состоялся, хоть он и приехал позже, чем мы ожидали. Его величество редко изменяет своим привычкам.
— Но сейчас он в Грандве, в действующей армии? — Теперь разговор заинтересовал ее, и она живо ухватилась за возможность вытянуть из собеседника как можно больше подробностей.
— О, нет! Он на островах Жанет и не покинет нас до конца первой декады октября. А почему Вы спросили?
— Из простого любопытства, — улыбнулась девушка и тут же переменила тему: — Нет ли у Вас недорогой комнаты с окнами на улицу?
— Есть. На сколько дней?
— Не знаю, скорее всего, на неделю.
— Сутки будут стоить Вам всего восемь талланов. Поверьте, за такие деньги Вы не найдете ничего лучше!
— Хорошо, я согласна. Дайте мне ключ и прикажите позаботиться о моей лошади.
— Сию минуту.
Услужливый хозяин расплылся в улыбке и поспешил во двор; Стелла на несколько минут осталась одна.
— Интересно, он меня выдаст? — Она нервно барабанила по луке седла. — Что-то долго его нет.
Но опасения оказались беспочвенными: хозяин вернулся вместе с помощником. Слуга занялся лошадью, а его работодатель — хозяйкой. Взяв с нее аванс за два дня, дакирец сделал запись в домовой книге и протянул ей ключи:
— У Вас будет замечательная комната.
Стелла пожала плечами. Эстетические качества помещения интересовали ее гораздо меньше, чем то, куда выходили его окна.
Вслед за хозяином она поднялась по старинной лестнице, ровеснице дома, занятого гостиницей — небольшого двухэтажного особняка с мансардой, и спустя пару минут осматривала свою комнату. Ничего, скромно, но миленько, чисто — словом, подходит.
Итак, первый шаг к достижению цели сделан.
Подкрепившись, Стелла отправилась на поиски лодки.
Осторожно продвигаясь вдоль портовых складов (несмотря на свою фешенебельность, Дайана оставалась портом) и их неизменных спутников — таверн с дешевыми, но вкусными блюдами из рыбы, принцесса пыталась отыскать подходящее суденышко для путешествия на острова Жанет. Вскоре она убедилась, что это непросто: ни один корабль, ни одна лодка без специального разрешения не имели права приставать к островам, и моряки отказывались доставить ее в нужное место даже за большие деньги.
— Это королевский острова, туда нельзя попасть просто так, — качали головами они. — Мы не станем рисковать. Если Вам так нужно туда попасть, получите разрешение у коменданта.
Разрешение коменданта... Это все равно, что достать звезду с неба, хотя, нет, достать звезду гораздо проще.
Наконец, после долгих мытарств, когда принцесса отчаялась найти хоть какое суденышко, один из моряков, по происхождению, скорее всего, адиласец, сжалился над ней, отвел в сторону и сказал, что готов переправить ее на острова Жанет за пятьдесят талланов. Девушка согласилась, не раздумывая: раз это незаконно, за это нужно платить.
Она вернулась в гостиницу.
Как назло время тянулось медленно, Стелла то и дело бросала взгляд на часы над стойкой хозяина, но предательские стрелки двигались с черепашьей скоростью. Видя ее беспокойство и ритуальные танцы вокруг часов, хозяин странно улыбался и о чем-то шептался с мальчишкой-конюшим. Все это казалось крайне подозрительным.
Не выдержав гнетущего ожидания, девушка решила выбраться в город.
Она шла по наполненным запахом моря улицам и думала об островах, которые видела на горизонте. Сегодня она будет там — а дальше? Зачем ей туда, зачем она поддалась этому спонтанному желанию, зачем опять поступила против законов разума? Разве опыт не подсказывал ей, что спонтанные желания ведут к большим неприятностям? Нужно жить разумом, а не идти на поводу у неспокойного сердца, собственного упрямства, вспыльчивости и всего остального, чьим порывом она раз за разом следовала?
Стелла остановилась на одном из пешеходных мостов через Трофенар и уставилась на воду. Все же, что она будет делать? Убьет? Да, война тогда закончится, но хватает ли у нее оснований, чтобы убить его? Может, сначала нужно поговорить, как она изначально хотела? Конечно, поговорить, а потом, если она поймет, что в нем поселился Эвеллан... Но стоит ли рисковать? Ее главная задача — доставить Лучезарную звезду в Лиэну, а она опять затеяла сведение собственных счетов.
