Красный ганеша, как и его приятель, тоже сидел в позе лотоса, поджав массивные ноги, однако руки его не покоились на коленях — левой он придерживал небольшой барабан, а правой настукивал на нём незамысловатый мотив. Мелодия ему нравилась — зажмурившись, он покачивал слоновьей головой.

Музыка. Что-то неясное, и в то же время что-то очень близкое почудилось на миг Путнику, но он мысленно махнул рукой на подобные "флэш-бэки".

— Добрый день! — поприветствовал Путник ганешу. Тот от неожиданности перестал играть и вздрогнул.

— Ты кто?

— Путник.

— Что тебе надо? — существо выглядело настороженным.

— Ваш приятель, синий ганеша, попросил меня передать вам вот это, — человек протянул свёрток. Ганеша развязал его и заглянул внутрь, его глаза округлились.

— Зачем мне это?! — воскликнул он. — И вообще, я не знаю никакого синего ганешу. Есть жёлтый ганеша, он живёт вон в той стороне.

Исполин отдал свёрток и показал налево от себя. Странно, почему он не знает своего синего собрата, если тот знает его? Путник сообразил, что расположение трёх ганеш в Стране Песка образует равносторонний треугольник.

— Я извиняюсь, но у вас не найдётся ничего съестного?

— Хочешь есть? — существо усмехнулось, лукаво прищурив глаза.

Путник кивнул.

— Мы сделаем так, — предложил красный ганеша. — Давай ты сначала отнесёшь свёрток обратно, а потом вернёшься ко мне, тогда я дам тебе вот это.

Хобот достал из сумки оттуда огромный окорок, зажаристый, с хрустящей корочкой, окутанный странной дымкой — как будто только что из духовки. Он точно должен быть не столь безвкусным, как дыня, которую отдал синий ганеша, понял Путник и поинтересовался:

— Это говядина?

Существо посмотрела на человека с ужасом и осуждением.

— Это баранина. Как можно есть мясо священных животных! Сходи обратно, и тогда ты утолишь голод.

Идти обратно совсем не хотелось. Путник подумал и предположил:

— Может, мне можно просто оставить этот свёрток себе?

— То есть ты хочешь присвоить эту вещь?! — изумился красный ганеша. — Так ты, чего доброго, меня обокрадёшь. И всех остальных ганеш. В Стране Песка так нельзя...

— Нет, конечно, надо отдать свёрток обратно, — согласился Путник и направился к синему ганеше.

1.6

Синий ганеша заявил, что не знает жёлтого, и знаком только с красным. Получалась странная ситуация: местные обитатели знали — или, по крайней мере, делали вид, что знают — о существовании только следующего ганеши, в то время как предыдущий им не был знаком. Синий казался разочарованным, он сказал, что надеялся на Путника и удивлён таким поведением своего красного собрата.

— Что ж, если красный говорит, что не хочет меня знать, то не стоит ему ничего отдавать. Я ему теперь не доверяю. Отдай тогда свёрток тому самому третьему ганеше, о котором сказал красный. Больше некому.

— Почему бы тебе не оставить его у себя? — предположил Путник.

— Нельзя. Свёрток больше не может находиться у меня, иначе случится что-то страшное.

Сказав это, слоночеловек странно подмигнул. Загадочность начинала надоедать.

— Мне кажется, вы все меня специально путаете. Не мог бы ты меня угостить чем-нибудь, как в тот раз?

Синий ганеша покачал головой.

— Нет, к сожалению, еда пока что кончилась. Иди сначала к жёлтому собрату и отдай свёрток, а там, глядишь, в моей сумке появится что-то новое.

Ситуация перестала нравиться Путнику. В принципе, прогулки от одного ганеши к другому не сильно утомляли — видимо, в этом мире у него был совсем другой обмен веществ, нежели на земле, и конечности не уставали. По сам процесс напоминал издевательство. Он не мальчик на побегушках, он Путник.

Путник, забывший прошлое. Путник, который вечно в пути. Он думал, что он свободен, а на самом деле зависим от еды и от успеха общения с слоноголовыми мифическими зверями.

— Нет. Я, пожалуй, пойду к красному ганеше. У него есть окорок, он мне обещал.

— Ты знаешь, что время уходит? Кто знает, что случится, если ты не передашь вещь в свёртке своему законному обладателю? — сказал собеседник и снова принял невозмутимый вид. Добавил, когда Путник уже отвернулся. — Впрочем, поступай как знаешь, ты свободен.

Да уж, не о такой свободе он мечтал, когда попал в этот мир. Песок снова резко осел под ногами.

Когда он вернулся к красному ганеше, снова наступила ночь. В землю около барабана был воткнут факел, он привлекал стаи мошек и москитов.

Исполин заявил, что не будет отдавать окорок, потому что Путник не выполнил главного условия — не вернул свёрток своему хозяину. Зато позволил утолить жажду — дал выпить воды из кувшина с узким горлышком.

Путь до третьего, последнего ганеши был труднее остальных. Во-первых, приходилось пробираться практически наощупь — звёзды на небе отсутствовали, а свет факелов остался далеко позади. Во-вторых, крутые спуски чередовались с резкими подъёмами на пути, пару раз путник оступался и падал, правда, песок был мягким, и падать было не больно. И в-третьих, москиты уже не казались такими безобидными — похоже, раз от раза они становились всё больше и больше, грозясь превратиться в настоящих монстров-инсектов.

Человек решил, что следует искать источник света — ночью, как он понял, у каждого ганеши ночью горит свет, чтобы привлекать комаров. Обогнув очередной невысокий бархан, он увидел тусклый, холодный столб света, бьющий от поверхности песка. Ускорив темп, он добежал до места, где должен был сидеть жёлтый ганеша, и в удивлении остановился.

Около источника света не было никого, кроме стаек жужжащих москитов. Свет исходил от электрического светильника, который держала в руке статуэтка обнажённой женщины. Рядом валялась жёлтая накидка, кувшин и сумка.

Путник пригляделся к женщине, которую изображала статуя. Черты лица и фигура неожиданно показались знакомым, но попытки вспомнить, где он мог видеть её, ничего не принесли. Очнувшись на песке, Путник сразу понял, что со своим прошлым он безвозвратно порвал, поэтому он прекратил размышления. К тому же, гораздо более важным сейчас казался другой вопрос: неужели владелец всего этого ушёл, просто так бросив все свои вещи? Подобное поведение никак не вписывалось в рамки того, что Путник видел у двух остальных ганеш.

Возможно, подумалось Путнику, есть ещё какие-то ганеши, бардовые, зелёные, оранжевые, в полосочку, в конце концов, и этот жёлтый отправился к ним? Если так, то надо отыскать владельца всех этих вещей и отдать ему свёрток... Или... есть способ проще?

Он наклонился к сумке ганеши и осторожно приоткрыл её. Яркое свечение на мгновение ослепило его глаза, привыкшие к полумраку Страны Песка, но, привыкнув к яркости, он увидел, что находится внутри.

1.7

Внутри находился одновременно и огромный, и микроскопически крошечный мир. Хотелось бесконечно долго наблюдать за ним, потому что это было прекрасно. Над лепёшкой, похожей на сдобную, неподвижно висело крохотное, но яркое солнце и тёмно-серая луна, под ними была подушка из облаков, а на поверхности разливалось маленькое море...

Стоп. А что если эта лепёшка съедобна? Путником овладел ужас. Если у жёлтого ганеши в сумке есть сдобная лепёшка, являющаяся отдельным миром, то неужели та дыня, что съели вчера...

Снова стало светло, снова резко просела поверхность под ногами. Теперь она стала рыхлой, и Путник, проваливаясь в песок по лодыжку, словно в тёплый снег, помчался по барханам к синему ганеше.

Дорога обратно, к удивлению Путника, заняла гораздо меньше времени. Теперь первый человекослон находился в центре некоторого странного углубления и медленно ганеша против часовой стрелки. На его слоновьем лице сияло счастье.

— Что за дыню ты мне дал?! — вскричал Путник. — Что за ерунда происходит? Ответь!

Исполин ответил только спустя два оборота.

— Это была Страна Дынной Кожуры. Ты разрушил её, но это теперь не важно, она была неудачной попыткой. Время уходит... Ты передал свёрток кому-нибудь из ганеш?

О боже... Он уничтожил целую страну... Целый маленький мир. И всё из-за какой-то жажды!

— Чёрт... Но жёлтого ганеши нет... Он ушёл, остались только его вещи.

— Жаль! — воскликнул ганеша, но блаженная улыбка не сошла с его лица. Его массивные ноги уже наполовину погрузились в песок. — Видимо, именно поэтому время течёт так быстро.

Внезапно Путник понял.

— Ты мне соврал, ведь так? Вы — синий, красный и жёлтый — знакомы, да?

Исполин удовлетворённо кивнул, поменявшись в лице.

— Да. Мы с Красным разыграли тебя, это было так здорово. Но не печалься. Мы испытываем тебя, и похоже, ты силён и можешь стать одним из нас. Жёлтый ушёл ещё пару дней назад, но ты можешь надеть его накидку и стать ганешей. Подумай, как это прекрасно — у тебя будет хобот, ты станешь мудрым и бесконечно счастливым. Ты сможешь создать и хранить свой собственный мир, играть на священных инструментов и поить проходящих мимо путников водой из кувшина. Скоро верхний мир поменяется с нижним и тогда...

— Но я не хочу быть человекослоном! — выкрикнул Путник. — Мне не нужен ваш хобот! Ответь мне, пока не провалился под песок... где я? Кто я?

— Ты — Путник, ты несёшь перемены. Но что за этим стоит — я не знаю, тебе может подсказать твоё подсознание. А где... Ты ещё не доходил до края нашей Страны Песка? Попробуй, ведь она не такая большая...

1.8

Снова бег по барханам, снова внезапная смена дня и ночи... Под конец пути Путник заметил, что барханы поднимаются вверх, образуя длинную дугу, обрывающуюся в вышине и постепенно сползавшую куда-то вниз, под ноги. Он долго полз по её склону, пока не оказался наверху, и его рука не коснулась...

Стекла. Твёрдого, очень толстого стекла, которое постепенно поднималось вверх, и за которым зияла пустота с неясными, блёклыми силуэтами. На короткий миг в стекле Путник разглядел в стекле своё отражение — на него глядел худой двадцатилетний парень со странной седой прядью волос, но рассмотреть лучше черты лица он не успел. Присмотревшись к пустоте за стеклом, он смог различить складки, морщины на какой-то гигантской, космически-огромной поверхности, а оглянувшись назад, внезапно понял, что из себя представляет мир, в который он попал.

Три далёких источника света внизу, от которых он ушёл, образовывали треугольник, стремительно уменьшавшийся в размерах. Когда они слились в одну точку, вновь стало светло, и путник увидел в центре мира большую воронку, куда стекал песок.

Он вспомнил про свёрток, который всё это время держал в руке, и наконец-то развернул его. Повернувшись обратно на свет, к краю мира, путник разглядел, как далеко за стеклом стоит кто-то огромный, как галактика, смотрит на него, песчинку в этом песчаном водовороте, и плавно, словно в замедленной съёмке, машет гигантскими ресницами.

В свёртке находились песочные часы — две тонкие полукруглые стекляшки, внутри которых тек песок времени. До очередной смены времён оставалось чуть меньше минуты.

Точно в таких же стеклянных часах оказался он, Путник, свободный от неизвестного прошлого. Его свободу теперь ограничивали две стеклянных колбы и время, за которое песок перетекает из одной половины мира в другую.

Время уходило.

Страх навечно остаться в закупоренной колбе оказался сильнее Путника, и он понял, что мир вокруг должен разрушиться. Гигантская рука владельца внешних часов поднялась над бархатно-чёрной поверхностью накидки, и Путник побежал прочь от стекла. Бросившись в песок, он крепко сжал в руке маленькие песочные часы, что-то хрустнуло вокруг, и мир исчез.

Эпизод 2. Охотник на слонотавров

2.0

(Горожанин)

Константин Молот с молодых лет старался мыслить здраво и расчётливо. Первое, что он решил сделать на новом этапе жизненного пути — это найти ночлег. Поиск исчезнувшей девушки, работы, пропитания были невозможны без хорошего ночлега. Сначала подумал пойти к двум друзьям детства, живущим неподалёку — Алексу "Спонсору" и Егору "Троллю", но потом передумал. Они работали наймитами и жили в доме, принадлежащем Корпорации, а терять эту часть личной свободы Молоту пока не хотелось.

Самую приличную жилплощадь мог дать Дмитрий Хэви — один из наиболее известных в городе металлистов, являвшийся идейным лидером и проповедником старинных музыкальных традиций. Коммуна на проспекте Шараева, в которой проживал этот металлист, включала три многоэтажки, была престижной и вполне открытой — при желании, любой "свой" мог подселиться к ним на долгий срок. К тому же, Константин был знаком с Дмитрием уже без малого десяток лет. Проблема состояла в том, что товарищ жил на Вторчермете — районе весьма отдалённом и неспокойном. Металлист решил не рисковать и поехать к нему на транспорте.

Станция электротакси располагалась у стен опорного пункта, бывшего до Катаклизма крупным торговым центром. Сейчас там, помимо магазинов подразделений Корпорации, были медицинские кабинеты, частные мастерские и даже зловещий "обезьянник", в который отвозили воров и пьянчуг.

Константин неторопливо обошёл вдоль забора рисовую ферму и направился на лужайку с потрескавшимся асфальтом. Транспорта на улицах в столь утренний час не наблюдалось, лишь редкие велобайкеры на электромотороллерах неспешно проезжали куда-то по своим делам. Литр бензина стоил целое состояние и был доступен теперь только правящей верхушке, а нефть из единственного месторождения на севере шла целиком на нужды химической промышленности.

Электричество, правда, из-за альфа-батарей теперь стало дешёвым, но легковых электромашин производили мало. Все заводы Верх-Исетска и десятка провинциальных городков выпускали, в основном, броневики и электротанки, чтобы противостоять натиску могущественных врагов — в первую очередь, загадочной Японской Империи, ставшей в две тысяча тридцатые господствующей мировой державой. Именно поэтому простая поездка по Внешнему городу на электромобиле стоила пассажиру сорока иен — столько же, сколько стоил небольшой мешок риса или новые брюки.

Иены были в ходу уже больше двадцати лет, сменив рубли. Постепенно старые банкноты пришли в негодность, а своих денег Корпорация не выпускала. Оборотом валюты последние десятилетия управляла Корпорация, и со временем ей стало удобнее пользоваться зарубежными банкнотами. Откуда они их брали — из беспилотников, или откуда-то ещё — неизвестно, как неизвестно и о других тонкостях взаимоотношений Корпорации и Японской Империи.

Из такси на стоянке доносилась группа "Оксфорд", которых металлист не очень любил и считал "позерами". Константин подошёл к одному из малиновых "бобиков", скинул чехол с плеча и стал шарить по карманам. Гитара с автоматом в чехле, зажатые между колен, медленно сползали и вместе с неприятной музыкой приводила Молота в негодование. Водила, зелёноволосый кибергот3 лет тридцати пяти с выщипанными бровями, стоял у открытых дверей и надменно усмехался, наблюдая, как металлист нервничает.

— Кончай ржать, придурок, лучше подержи! — не выдержал наконец Константин. Он не любил киберготское движение, но в обществе, где деление на классы заменилось делением на субкультуры, выбирать спутников и соседей не приходилось.

— Гитара? — не оставляя презрения на лице, но, всё же, с некоторым интересом спросил водитель.

— Какое твоё дело? — огрызнулся трэш-металлист.

— Это не спасёт мир, — флегматично согласился кибергот, кивнул и небрежно, двумя пальцами перехватил гитару за гриф. — Что-то тяжёлая она у тебя.

Ещё бы не тяжёлая — электро, не простая акустика. Впрочем, сейчас и акустику днём с огнём не сыщешь, после репрессий на музыкантов императора Купидонова — да и не надо это никому. После Катаклизма люди стали всё больше потреблять уже созданную за предыдущие века музыку, но не создавать новую. Молот нашарил в карманах тридцать пять иен и продолжал рыться, пытаясь найти ещё монетку. По известному закону подлости, монетка упорно не находилась. Водитель посмеивался, наконец, не выдержал и проговорил нараспев:

— Что, не хватает тебе, неверный?

— Слушай, не довезёшь за тридцать? — попросил Константин. — По "урне" потом спишемся, верну тебе долг.

Водитель грациозным жестом выпустил чехол из рук и молча сел в "бобик", достал какую-то хитрую папироску и закурил. Молот поймал падающий чехол и со злостью замахнулся кулаком, чтобы посильнее врезать по оргстеклу, но увидел пристальный взгляд часового у входа в боевой пункт, поэтому лишь процедил сквозь зубы:

— Грёбаный социум.

Не оставалось другого пути, кроме как покинуть район и отправиться в гости к товарищу пешком, через лес. С другой стороны, так даже лучше, подумалось Константину — сорок иен сэкономил.

Февраль, несмотря на глобальное потепление, оставался самым холодным месяц в году, и температура в ночные часы опускалась ниже нуля. Константину стало зябко в кожаных брюках. Свернув на улицу Амундсена, одну из немногих в этих краях, оставшихся донашивать своё изначальное имя, он пошёл по аллее толстенных тополей, оплетённых виноградными лозами. Тополи уже давно сбросили листву, но малочисленные бригады наймитов-уборщиков до этой улицы до сих пор не дошли, и пыльные листья неприятно шуршали под ногами. Судя по едкому запаху, во дворах жгли какой-то пластик. Было сумрачно и неприятно-безлюдно, Молот вытащил из чехла автомат и присоединил рожок. Носить огнестрелы разрешалось, но стрелять просто так никто не собирался — патроны были в вечном дефиците, и автомат Константин носил больше для уверенности, нежели чем для стрельбы.

Вдруг напряжённую тишину разорвало пронзительное гитарное соло с балкона. Константин прислушался — он обладал обширными музыкальными познаниями, и узнал группу без труда. Это зазвучал ранний "Хэллоуин", немецкая металлическая команда пятидесятилетней давности. Через минуту с балкона на противиоположной стороне улицы ответили не менее громкой отечественной "Арией". Старинное уличное баловство — "у кого громче". Константин невольно улыбнулся: хоть хэви-метал он слушал редко, отдав предпочтение более агрессивному трэшу, но эта старая музыка снова напоминала ему о детстве и об отце, которого не было с ним уже много лет.

Но погрузиться в воспоминания, как в предыдущий раз, ему не дал пронзительный свист сервоприводов, донёсшийся со стороны баррикады, которая занимала теперь просвет между двумя девятиэтажками.

Свист заставил Константина машинально свалиться на листву. Такой свист издавал только японский боевой робот.