Ладошки, которыми его хлестали, казались по-детски пухлыми и мохнатыми. Вокруг было очень холодно и пахло чем-то сырым, но тем не менее складывалось ощущение, что он попал куда-то домой, в уютный домашний уголок. Новый орган чувств подсказал, что слева и справа над ним находятся два тёплых живых существа.

— Вставай, Безымянный, — пропищал кто-то другой.

Судя по гулкому эху, они находились в каком-то небольшом пустом помещении. Он попытался открыть глаза, но ничего не увидел — то ли он был слеп теперь, то ли просто вблизи не было ни одного источника света. Конечности свело лёгкой судорогой, и постепенно они стали оживать.

— Где я?

Свой голос показался тонким и каким-то детским.

— Долго ты проспал, дружище, — сказал первый. — Ты в бункере. Шестой отсек.

— Говорят, при нём еще все ходили зрячие, — подсказал второй голос.

— Ничего. Сначала наощупь, потом привыкнет.

Страшное дело ― оказаться в конце концов слепым. Он всегда боялся темноты, а тем более тех, кто может скрываться в ней. Безымянный ощупал себя, и немного испугался. Лицо покрывала короткая шерсть, уши были немного больше человеческих, а вместо его носа... оказался хобот! Снова хобот. Безымянный аж подскочил от удивления — это было одновременно и жутковато, и непривычно здорово.

Путник почувствовал, насколько развитым стало его осязание и обоняние. Повёл хоботом налево, откуда доносился голос первого. Похоже, учиться пользоваться дополнительной конечностью не пришлось — инстинкты были привязаны к его новому телу. Наткнулся на чьё-то лицо и ощупал — глаза скрывала какая-то ткань, брови были густые, а подбородок морщинистый.

— Я — Ворчун. А рядом — Лысый. Запомни запахи.

Лицо Лысого наощупь оказалось костлявым и худым, на глазах тоже была повязка. Раз все носят повязки, видимо, дело вовсе не в слепоте, а в каком-то странном правиле.

— И что теперь делать? — поинтересовался Безымянный.

— Вождь сказал, что пора тебя разбудить, — сказал Ворчун. — Ты — один из Спящих. Я всю жизнь следил за тобой. Ты спал с тех самых пор, как холодильник был включен, много поколений тому назад.

Лысый подсказал:

— Спячка. Анабиоз.

Нет ничего хуже хоботов, вдруг вспомнились ему чьи-то слова. Правда, подумал он, новая конечность совсем не похожа на хоботы слонотавров и ганеш, которых он видел во сне, поэтому...

Стоп. Во сне? А где ещё он мог видеть всех этих существ?

Сначала вспомнилось падение с водопада. Такое чувство, что оно ему приснилось, или было настолько давно, что осталось в памяти как тусклый, неявный образ. Потом медленно из глубины сознания вылезли воспоминания обо всех трёх предыдущих мирах, лица спутников и предметы.

Беглец. Путник. Путешественник. Спящий. Кто он теперь, на самом деле?

Безымянный ущипнул себя за руку и ойкнул — было очень больно, значит, теперь точно не спит. Хорошо, пусть предыдущие миры приснились, подумал он. Тогда ничего удивительного в огромных песочных часах, слоноподобных существах и прочей сюрреалистической ерунде. Хотя выглядит немного странно — судя по воспоминаниям, прошлые ландшафты и образы тоже воспринимались им как нечто реальное и настоящее. И если это всё было сном, то что было до сна?

— А мы кто? Слонотавры?

— Нет, — усмехнулся Ворчун. — Слонотавры, как и люди, наши прародители. Они все вымерли веков восемь назад. Мы намного меньше их, мы нюхачи. Семнадцатый выводок шестого отсека.

Ему подсунули какую-то не то картонку, не то фанерку. Лысый схватил его руку и стал водить по выпуклостям на поверхности, комментируя:

— Видишь? Вот шестой отсек. Вот пятый, вот седьмой. Вот главный коридор, там другие кланы. Туда выходить только группами, и без молодняка — это первый запрет.

— Война? — смекнул Безымянный, выдернув руку из захвата.

— Зачем?! — пропищал Лысый. — Соперничество. Простое соперничество.

Соперничество за еду, понял Безымянный, и сразу ощутил жуткий голод.

— Здесь везде темно? — спросил он и попытался пойти куда-то в сторону.

— Нет, — сказал Ворчун и, схватив Безымянного за руку, принялся водить по какой-то другой картонке. — Вот карта отсека. Кое-где светло, например, вот тут, и вот здесь. Но видеть друг друга всё равно всем нельзя — это тоже очень важный запрет. Сейчас наденем тебе повязку на глаза и выйдем из холодильника. Будем искать еду.

3.2

Поиск еды был основным видом занятий и, собственно, главной целью жизни нюхачей. Других целей было немного — борьба за выживание, разведка новых территорий и охрана имеющихся, и, конечно, сохранение численности популяции.

Шестой отсек был огромным. Чтобы обежать все два десятка комнат, залов и коридоров, требовалось не меньше шести часов. Каковы были размеры всего бункера, оставалось только гадать.

Время отсчитывали большие старые часы с кукушкой, находящиеся в покоях вождя. Хранение времени было одной из обязанностей предводителя семнадцатого выводка. Любой из клана мог подойти и спросить его, который час, а он отвечал.

Обо всём этом болтал по дороге из холодильника Лысый, когда они шли гуськом, по холодному кафелю вдоль шершавой стенки коридора. Безымянному было весело — бег с повязкой на глазах напоминало детскую игру в жмурки, в которую он играл когда-то очень давно. Соблазн снять повязку и оглядеться был велик, но нарушать запреты в первый же день пробуждения не хотелось.

Тело казалось удивительно лёгким и сильным, а стена ― огромной, ледяной и шершавой, хотя в коридоре было теплее, чем в холодильнике, где он пришёл в сознание. Безымянный остановился и подпрыгнул, прыжок получился не меньше чем на две трети своего роста. Интересно, сколько он в высоту? Наверняка не больше полуметра.

— Чего распрыгался? — проворчал Ворчун.

— Сколько нас теперь? — спросил Безымянный.

— Двадцать шесть взрослых, включая самок, и шесть детей, — отозвался Лысый.

— А почему тогда выводок семнадцатый?

— Вождь — семнадцатый по счёту.

— А что было до этого?

— Лучше не вспоминать! — пробурчал Ворчун. — Сплошной беспорядок.

Ещё шагов двадцать прошагали молча.

— Вождя как зовут?

— "Великий вождь!" — пропел Лысый. — Он не носит имени.

Раболепное, какое-то наивное почитание вождя показалось неприятным, но, видимо, так и нужно было. Новый орган чувств ― видимо, что-то вроде теплового зрения, подсказал, что навстречу кто-то идёт.

— Обнюхаемся, — проговорил чей-то незнакомый голос, и его лица коснулись. — О! Да ты тот самый, Спящий?

— Безымянный, — представился он. — А ты кто?

На голове у первого встречного оказалась густая копна волос. Второй оказался высоченным, почти в полтора обычных роста нюхача. Надо запомнить запахи. Первый сказал:

— Я Взъерошенный, а рядом — Длинный. Я рад! Это хорошо, что больше ни за кем не надо следить.

— Есть же и второй Спящий? — спросил Лысый. — Сухарь, кажется?

— А что за ним следить. Он всё равно не подаёт признаки жизни, не то, что Безымянный, — признался Ворчун. — Сухарь не ел во сне и не пил. Надо его выбросить.

Ужасно, он всё это время лежал рядом с мумией какого-то древнего нюхача, подумалось Безымянному. Ну и пусть, зато теперь он не в холодильнике, и в коридорах намного уютнее, а откуда-то издалека доносится запах чего-то вкусного. Безымянный вытянул хобот вперёд и громко втянул воздух в себя.

— Покажите его Вождю, — посоветовал Взъерошенный. — Он как раз на месте, и его не надо искать.

— Но я хочу есть! — сказал Безымянный. — Может, сначала накормите?

— Все есть хотят, — ответил Ворчун. — Успеешь. Показать надо, это точно.

Рука нащупала деревянный дверной косяк.

3.3

Ворчун с Лысым неожиданно резко приподняли его и забросили куда-то наверх. Судя по мягкости, Вождь сидел на какой-то древней изношенной кровати с матрасом. Хотя, если это кровать, то почему так высоко? Неужели он ещё меньше, чем казалось вначале? Сверху, над головой, находился какой-то маленький точечный источник тепла, и Безымянный смекнул, что это лампочка. Ещё наверху что-то гудело, но что именно — источник света, или что другое — нюхач не понял.

Впереди громко чавкали. Тепловое зрение сначала ошибочно подсказало, что вождь раза в четыре больше обычного нюхача. Когда они подошли поближе, пятно тепла разделилось на три, среднее из которых было по размерам совпадало с самим Безымянным. Видимо, два каких-то крупных нюхача сидели рядом и согревали вождя, а теперь отступили в сторону, чтобы не мешать встрече.

— Иди, понюхай его, — тихо подсказал Ворчун и легонько толкнул вперёд.

Чавканье прекратилось. От вождя пахло табаком, повязки на лице не было. Видимо, не все запреты распространялись на предводителя семейства.

— Проснулся, Безымянный, — у вождя был неожиданно глухой и низкий голос. — Хороший у тебя запах, свой. Ещё бы — ведь я твой двоюродный пра-пра-правнук. Как и почти все наши. Это хорошо, что ты проснулся. В наше время такие, как ты, нужны.

Принял за своего, и это здорово, подумалось Безымянному.

— О великий вождь! Я рад, что вы меня разбудили, и наконец-то я оказался дома.

— Дома, или не дома — это мне всё не важно, понимаешь? — укоризненно сказал вождь. — Главное, что ты теперь с выводком. Значит, мы не обречены.

Подобное чувство собственной важности у Безымянного уже когда-то было раньше. Скорее всего, в прошлый раз, когда он спасал страну антропоморфов, припомнил он. Но это всё были сны, ерунда.

— От меня зависит судьба выводка?

Вождь хрипло рассмеялся.

— Конкретно ты — не важен, важно то, что связь времён действует, Безымянный. В других отсеках есть другие холодильники, другие Спящие. Если бы тебя не удалось разбудить, мы бы пошли в набег и захватили другого Спящего.

Слева приблизился кто-то большой и тёплый, он передал вождю кусочек чего-то вкусного и аппетитно-пахнущего. Безымянный потянулся хоботом, чтобы потрогать лицо этого большого нюхача и понюхать лакомство, но вождь быстро наклонился вперёд и отвесил подзатыльник.

— Не трогай! Не знаешь, что ли, самое главное табу? Сладкое простым нюхачам есть нельзя.

— Мы ему не объяснили ещё, — заступился Лысый и перевёл тему. — Который час, Великий Вождь?

— Полвторого, — лениво проговорил глава выводка и повелел. — Отведите его в первую кормовую. Он так много спал, ему надо подкрепиться.

Безымянного столкнули с кровати. Он пошёл назад, нащупал дверной проём и вдруг ему пришла в голову мысль.

— А зачем меня разбудили, великий вождь?

Подоспевший Лысый хлопнул его по затылку.

— Не всё сразу, Безымянный. Иди поешь сначала.

Всего кормовых было три. По сути, это было три чудовищно огромных склада с провизией, еды в которых двум десяткам крохотных носатых существ могло хватить на несколько веков. Со всех сторон шуршали и чавкали. Запахов было столько, что кружилась голова. Тепловое зрение подсказало, что вокруг кормятся по меньшей мере восемь соплеменников.

— Идём к полкам, — пояснил Ворчун. — Лезем наверх. Как что-то вкусное учуял ― сразу ешь. Правда, если мармелад или конфеты — то нельзя, это оставляем вождю.

— Это ты кому? — послышался взволнованный голос. — Чей это запах? Чужак?

— Безымянного разбудили! — радостно проверещал Лысый.

— Ура! — заголосили с разных сторон.

Послышался топот, соплеменники подбегали к нему по очереди и нюхали. Как хорошо, подумал Безымянный, когда вокруг такая большая и дружная семья. Однако сразу все имена родственников выучить не удалось.

Еды вокруг оказалось много, очень много. Она была разная — морская капуста в пластиковых баночках, сухари, сырые сосиски в плотной оболочке, которую приходилось разрывать руками. Овсяные хлопья и сырные чипсы.

На какой-то момент он удивился тому, как такой объём пищи мог оставаться свежим столь долго — это казалось странным и неправильным, но, в конце концов, всё это было неважно. Ведь Безымянный чувствовал себя счастливым. Обёртки падали на пол одна за одной. В какой-то момент он захотел спросить у Ворчуна, а кто будет убирать весь этот мусор, но потом остановил себя. Чего доброго, ещё заставят прибирать. Через полчаса он присел на полку отдохнуть и спросил у соплеменника:

— А почему мы все живём в бункере, напомни мне?

Пожилой нюхач тяжело вздохнул.

— Легенда есть. Но это очень долгая история, Безымянный.

— Рассказывай свою легенду. Я уже наелся.

Полка скрипнула — наевшийся соплеменник тоже присел рядышком, раздвинув пластиковые поддончики из-под сухарей.

— Когда-то давным-давно бункер был пустым. Все жили в совсем другом месте, в просторном помещении без потолка. Очень большое помещение, с далёким светильником наверху. Там было много племён. Разных, странных и больших. Там была растительность, такая же трава, какая сейчас растёт в комнате с большими лампами, и совсем другие растения были...

— Зачем она растёт? Ты покажешь мне эту комнату?

Ворчун дал подзатыльника.

— Не перебивай! В такие моменты нельзя перебивать. Сначала это помещение населяли люди — именно поэтому память о них мы храним где-то глубоко. Тебе ведь казалось иногда, что ты человек, так?

— Угу, — кивнул Безымянный, а сам нащупал хоботом какие-то вкусные крошки и быстро съел.

— Это всё потому, что раньше везде жили люди. Потом люди вымерли, и в этом мире стали жить разумные звери.

Безымянный насторожился. Что-то похожее он уже видел или слышал когда-то давно. Или совсем недавно?.. Он волнения он нащупал что-то вкусное рядом и сразу же съел.

— Звери эти, — продолжал престарелый Ворчун, — сначала основали небольшие поселения, затем королевства, а потом из них получилась одна большая Страна Антропоморфов. Затем в этой стране появились наши предки — слонотавры. Велика и загадочна была тайна их происхождения, поговаривают, что они живут во многих мирах, но это неважно... Важно то, что говорящие звери испугались непрошенных гостей, хотя, в сущности, нападать никто не собирался. Они нашли героя, который дошёл до самого главного слонотавра, и тот вручил ему свой хобот, чтобы вернуть мир. Тогда хобота могли ещё отстёгиваться, не то, что сейчас...

— Постой! — воскликнул Безымянный, вскакивая с полки. — Ведь это всё я видел во сне, совсем недавно. Это я был тем героем. Я видел всё это до пробуждения.

— Да? — растерянно проговорил Ворчун после небольшой паузы. — Ну и что особенного. Просто очень умный, сложный сон.

— Генетическая память, — послышался откуда-то сбоку голос Лысого. Подслушивает, значит.

— Значит, я могу всё это не рассказывать, — сказал Ворчун, и, судя по тепловому зрению, повернулся и пошёл куда-то.

Безымянный метко хлопнул Ворчуна ладошкой по затылку — похоже, такая манера обращения была здесь принята, и он решил не отставать от остальных.

— Нет уж, расскажи, чем всё это закончилось.

— А что рассказывать? Этот герой своими страхами и сомнениями разрушил весь прежний мир. Говорящие звери подожгли город слонотавров, а те выпустили ракеты с химическим оружием в сторону страны антропоморфов. В наказание все те, кто выжил, обречены теперь быть маленькими, носить хоботы и следовать множеству запретов. Так получились мы, нюхачи. Потом нас переселили в другой мир, и как-то хитро перенесли во времени. А теперь спать!

С этими словами Ворчун спихнул Безымянного с полки. Сидели они невысоко, весил нюхач мало, поэтому удар был несильным. Внизу было много фантиков и обёрток, Безымянный зарылся в них и мгновенно уснул.