Не надо оборачиваться

— Гражданин капитан, вы — мой герой! — заявила Палёнка. — Я попросила кофе, и вы его раздобыли для меня, пожертвовав жизнью! Это так романтично! Я буду каждый месяц носить живые цветы вам на могилу.

— Э, — откликнулся Бардин.

— Что он сказал? — не понял шеф.

— Он сказал "э".

— И что это значит?

— Что он согласен стать моим мёртвым героем.

— Так всё же, Палёнка, что ты тут делаешь?

— Не поверишь — работаю переводчицей. Куратор мне сказал, что переводчица у вас есть, и языком она владеет отлично, но только... своим языком, тем, что у неё во рту.

— Врёт он всё! Ни хрена она языком не владеет. Никаким, ни своим, ни чужим. А ты, я слышал, в сутенёры подалась?

— Ну, не всё же самой. Пора уступить дорогу молодёжи.

— Понятно. Тебя значит, федералы крышуют?

— Можно и так сказать. А что? Хочешь ты крышевать?

— Куда уж мне против них! Просто спросил. Так значит, этот тип спёр моё кофе для тебя?

— Да. Кстати, кофе просто великолепный. Я могу тебя попросить об одной мелочи?

— Конечно. Можешь и не о мелочи. Я ж к тебе всегда со всей душой.

— Ох, не напоминай мне этот давний кошмар. А попросить я у тебя хочу кофе. Если это, конечно, тебя не разорит.

— Для Палёнки — ничего не жалко, — провозгласил шеф, явно передумавший убивать Бардина, схватил трубку служебного телефона и отдал распоряжение секретутке: — Срочно две чашечки кофе в кабинет Бардина.

— Три, — попросил обнаглевший капитан.

— Облезешь, — отказал ему шеф. — Две! — подтвердил он в трубку.

Бардин ничуть не расстроился. Шеф лишил его кофе — ничего страшного. Зато не лишил возможности полюбоваться Палёнкой, которая сидела, закинув ногу на ногу, и не обращала внимания на то, что её юбка задралась вверх чуть сильнее, чем принято считать приличным. Что происходило вокруг, больше не имело значения. Тем неожиданнее для него оказался увесистый удар по плечу от шефа.

— Бардин! — оглушительно, как оказалось, орал он. — Ты что, уснул? Или оглох, на хрен?

— А? — откликнулся капитан, и Палёнка закатила глаза в притворном ужасе.

— Хрен на! Нежному звони, быстро!

Ничего не соображая, Бардин схватил свой мобильник, нажал клавишу и стал ждать сигнал вызова. Но не дождался.

— Нежный вне зоны доступа, шеф, — доложил он.

— Слышала, Сорокина? — рявкнул он в свой телефон. — Он в самом деле вне зоны доступа, Бардин проверил. Значит, так. Езжай к дому той Агаты, но никуда не лезь. Только наблюдай. Сейчас пришлю тебе туда подмогу.

— Что там за дела?

— Нежный, как последний идиот, один попёрся к оборотням, и с тех пор с ним нет связи. Езжай его выручать. Адрес я тебе скажу, я там был.

— Я жду звонка венгров, — напомнил Бардин.

— К чертям всех венгров и в придачу всех папуасов! Нежный мне нужнее! Без такого, как он, мы не обойдёмся, а заменить его некем. Да если бы было кем заменить, я б его давно выгнал на хрен! А может, и пристрелил бы. Так что, Бардин, поднял задницу, и бегом спасать коллегу.

— Если Нежный с ними не справился, я один тем более не справлюсь. Он круче меня.

— Сам знаю, кто из вас круче. Ты будешь не один, а с Сорокиной.

— Толку от неё? Оборотни — это не пьяный сексуально озабоченный начальник.

— Лишней она не будет. А если её сожрут, невелика потеря.

— Шеф, так они и меня сожрут!

— Тоже, если честно, невелика потеря. И тебя, и её легко заменить. Мастер, блин, оформления бумаг для прокурорских.

— Я — опер, а не боец. Нужна группа захвата.

— Нужна — бери. Сорокина говорит, что они сейчас на задании, но когда тебя волновали чужие проблемы? Снимай их с задания, и все дела.

— Шеф, они мне не подчиняются. Вам — тоже, но вы можете перетереть с их командиром, и решить вопрос.

— Отставить, Бардин, — шеф внезапно что-то придумал, иногда с ним такое случалось. — Я сам этим займусь. Не нужна мне никакая группа захвата.

Начальник убежал. Бардин посмотрел в окно и увидел, как он в расстёгнутом полушубке идёт быстрым шагом к стоянке. Да, действительно, группу захвата с собой не прихватил. Неужто полезет один в логово оборотней? При всём желании Бардин не мог в такое поверить. А вот в секретаршу, входящую в кабинет, неся на подносе две чашечки кофе, поверить пришлось. Он мгновенно отобрал поднос, отдал одну Палёнке, а вторую тут же пригубил, чтоб уже наверняка не отобрали.

— Надо отдать должное шефу, светлая ему память, — скорбным тоном произнёс Бардин. — В последний раз, свой самый последний, он не ошибся. Двух чашек будет вполне достаточно.

* * *

Из того, что обязан уметь страж, хуже всего у Литы получалось водить машину, особенно по скользкой дороге. А тут ещё и традиционные вечерние пробки. Клонило в сон — бег и прыжки на пределе сил даром не проходят. Лита постоянно пропускала момент, когда стоящая перед ней машина трогалась, и хоть все знали, что через пару метров она всё равно остановится, задние начинали гудеть. Наверняка они ещё и матерились в её адрес, но уж на неслышимые маты ей было абсолютно наплевать.

Хотелось позвонить тётке, рассказать ей всё по телефону и поехать домой, но нет. Уже пробовала. Та, едва узнав, что Лита не убила Врага, сразу же потребовала явиться к ней пред ясны очи, и уже там подробно объяснить, почему и отчего так вышло. Легко сказать "объясни", а что делать, если она сама толком не знает, почему пощадила старика? Жалко стало? Но стражи никого не жалеют, ни других, ни себя. Или испугалась, хотя стражи никого и ничего не боятся?

Не в силах объяснить даже самой себе, почему она оставила в живых пособника Врагов, Лита попыталась думать о чём-нибудь другом. Точнее, всё о том же. Почему Совет до сих пор не выяснил, кто из Рода выдал Врагам время и место Ритуала? Уже прошло несколько дней, вполне достаточно, но предательницу так и не нашли. Может, расследование Совета кто-то умышленно срывает? Не обязательно сама предательница, может, та, которой выгодно, чтобы виновную не выявили? И неважно, по каким причинам выгодно.

Машина всё так же стояла в пробке, а Лита напряжённо думала, пытаясь решить задачку, которая оказалась не по силам всем мудрейшим Совета. Для того, чтобы что-то кому-то выдать, нужно это что-то знать. Кто знал, когда именно Лита пойдёт к Бонифацию? Раньше она думала, что о каждом предстоящем Ритуале знает весь Совет, но мать ей сказала, что это давно не так, Агата теперь всё держит в секрете. Кто остался? Сам Бонифаций, Лита и Агата. И кроме них — те, кому они разболтали. А те уже разболтали дальше. Но для начала можно сократить исходную тройку.

Бонифаций отпадает, она видела, что он не ожидал нападения, да и не было у него ни единого шанса выжить. Разве что он рвался навстречу смерти, но не хотел убивать сам себя. Если так, он будет первым в Роду, кто добровольно захотел умереть. Мог ли он кому-нибудь разболтать? Насколько Лита знала, он время от времени говорил по телефону со многими, но не идиот же он доверять свою жизнь телефонной связи, которую может прослушать кто угодно. А лично он встречался только с Агатой, но она и так была в курсе дела.

Сама Лита не говорила никому. Даже своей подружке сказала, что идёт проведать тётку, и ни словом не упомянула Бонифация. А подружка закатила сцену ревности, вопила, что Агата конченная шлюха, и Лита идёт к ней, чтобы предаваться омерзительному разврату. Даже встала у двери, раскинув руки, плакала и шептала "Ты никуда не пойдёшь, только через мой труп!". Пришлось пустить в ход кулаки. Конечно, торговка, или на местном языке бизнес-вумен, и пяти секунд не выстояла в драке со стражем. Кстати, не забыть бы, когда кончится вся эта суматоха, позвонить и помириться. Может, даже извиняться придётся.

Остаётся Агата, которая убедительно объяснила, почему предательница — не она. Но, может, она всё-таки проболталась своей постоянной подружке? Лита её знала, торговка, владелица процветающей парикмахерской по имени Настёна,. Ей-то зачем предавать? За деньги? С её доходами вряд ли нищие Ван Хельсинги смогут её финансово заинтересовать. Какие-то политические выгоды? Но какие? От смерти Литы или Бонифация она ничего не получает. А если ревность? Агата явно запала на Литу, Настёна вполне могла об этом узнать. Вот и натравила на соперницу Врагов.

Агата, мудрейшая как-никак, мгновенно во всём разобралась, и теперь прикрывает возлюбленную. А может, прикрывает не от любви, с её-то бьющей через край слабостью на передок, а потому, что не хочет, чтобы Совет узнал — последний мужчина Рода погиб из-за её, Агаты, болтливости и развращённости. Но как быть со сроками? О том, что её организм вот-вот станет готов к зачатию, Лита поняла всего за четыре дня до Ритуала, тогда же она и оповестила Агату. Настёна могла узнать об этом сразу же, подслушав их разговор. Но как за четыре дня найти способ связи с Врагами, да ещё и убедить их, что это не ловушка, что ты говоришь правду? Лита решила, что никак.

Может, Настёна заранее снюхалась с Ван Хельсингами, и только ждала, когда придёт черёд Литы проводить Ритуал? Нет, исключено. Агата стала липнуть к ней совсем недавно, неделю назад, как раз когда Лита созрела для Ритуала. До этого никакой ревности быть не могло. Значит, целью Настёны была не именно Лита, а кто угодно? Или жертвой должен был стать Бонифаций, как это фактически и случилось? Но почему напали, когда в его квартире была страж? Неужели не могли подождать следующего Ритуала? Или его тоже должна была проводить страж? Машина безнадёжно стояла в пробке, так что Лита спокойно смогла позвонить матери и спросить, когда намечался следующий Ритуал и кто собирался в нём участвовать.

— Понятия не имею, когда, — охотно ответила та. — Сроки знает только Агата. То есть, знала, Ритуалов же больше не будет. А чья была очередь — могу сказать. Как раз именно Агаты. Ты же сама мне жаловалась, что она бросается на людей, как конченная нимфоманка. Так ведут себя все, у кого организм созрел.

— Глупости, мама, — возмутилась Лита. — Я ничего подобного и близко не вытворяла!

— Ты — страж, доченька. У вас всё не как у людей. Вы умеете сдерживать эмоции, вас к этому готовили. А вот она совсем себя не контролирует. Не осуждай её, пожалуйста, я в таком состоянии веду себя не лучше.

Вот теперь Лита всё понимала. С чего бы Настёне ревновать подружку к женщинам? Они давно вместе, и Агата всё это время вовсе не была образцом верности. Пусть не так откровенно ко всем приставала, как сейчас, но приставала же. Настёна тоже вряд ли соблюдала обет целомудрия, пока её подружка предавалась разврату на стороне. Так что ревность если и была, то тлела, а не полыхала. Но вот на горизонте замаячил Ритуал. Секс с мужчиной считается природным, вдруг Агате это так понравится, что она больше не захочет с женщинами вообще? Тем более, живёт рядом с Бонифацием. Тут уж не приходится выбирать, на кого лучше наткнуться Врагам, на стража или нет. Откладывать нельзя, следующая — Агата.

— Мама, мы с тобой должны сходить в гости к Настёне, — заявила Лита.

— К подружке Агаты? Зачем?

— Хочу кое о чём у неё спросить. А если не ответит или ответит неправильно — прикончить.

— Ты только что говорила, что контролируешь эмоции. Лучше уж соблазняй весь Род, как Агата, чем убивать направо и налево. О чём ты собралась спрашивать?

— О том, не она ли навела Врагов на меня и Бонифация во время Ритуала.

— Почему ты думаешь на неё?

— Кто-то же это сделал. Почему не она?

— Зачем ей убивать тебя и Бонифация?

— Меня — незачем. А мужчину — чтобы Агата не прекратила с женщинами.

— Неубедительная причина, доченька.

— Придумай лучше. Я — не смогла.

— Ладно, если хочешь, давай навестим Настёну. Только дождись меня, сама на неё не наезжай.

— Во-первых, я стою в безнадёжной пробке и выберусь из неё нескоро. Во-вторых, она меня не пустит в дом. Одну не пустит. А с тобой— пустит, никуда не денется.

* * *

Ожидать звонка инспектора венгерской полиции Бардину пришлось не слишком долго. Ему даже показалось, что совсем не пришлось — он не замечал хода времени, пока смотрел на Палёнку, и мог бы это делать часами, днями, месяцами, годами, веками... Нет, годами и веками — пожалуй, перебор. Сидели они молча, Палёнка говорить не хотела, она читала очередной журнал, а Бардин, как ни пытался, не мог ей сказать ничего интересного или хотя бы осмысленного. В тиши кабинета компьютер загудел вполне отчётливо.

— Гражданин капитан, вас вызывает венгерский мусор, — сказала Палёнка.

— А? — откликнулся Бардин.

— Хрен на. Венгр. Звонит. По скайпу. Дошло?

— О! — Бардин повернулся к экрану и включил связь. — У! То есть, здравствуйте!

— Добрый день! — откликнулся венгр с еле заметным акцентом. — Это вы капитан Бардин?

— Я.

— Очень приятно. А меня можете называть Ференц. Мою фамилию вы вряд ли сможете правильно произнести.

— Принято, Ференц. Это вы расследовали убийство русской циркачки, которую...

— Городок у нас небольшой, и на моей памяти в нём произошло только одно убийство, так что я отлично помню.

— Как это одно?

— Одно пришлось расследовать. А так бывают иногда, конечно. Муж жену зарежет, или тёщу, или они его, вот такая вот ерунда. Или подерётся насмерть, так тоже бывало. Но искать убийцу пришлось только раз. Хотя официально как раз оно и не было убийством.

— А на самом деле?

— Кто знает, как там всё было на самом деле? Убитая, как бы это сказать? Была не очень верна мужу, как, впрочем, и он ей. Но у него — непробиваемое алиби.

— А у его любовницы?

— Вы будете смеяться, капитан, но я не смог установить, кто его любовница. Циркачи ничего не хотели мне говорить. Я из них клещами тянул каждое слово. А ведь погибла одна из них. И что я должен был думать? Только одно: убийца — тоже циркач, они знают или догадываются, кто он или она, и одобряют. В крайнем случае, не осуждают.

— Нет, Ференц. Убийца, действительно, один из них, и они наверняка хотели сами разобраться, без полиции.

— Вот как? И вы уже выяснили, кто убил?

— Не то, чтобы точно выяснили. Всего лишь обоснованно предполагаем, как у нас говорится. Безутешный вдовец покинул труппу и очень быстро женился. Его избранница, она тоже в этой труппе была, и есть наша главная подозреваемая.

— Женился, говорите, да ещё и быстро? Тогда конечно. И не говорите мне, кто она, мы это дело закрыли, пусть так всё и остаётся. Я тогда поначалу заподозрил кого-то из дрессировщиков, но и у них нашлось отличное алиби. Да и по возрасту они не подходят для таких преступлений.

— Это не они, но почему вы заподозрили именно их? — с любопытством поинтересовался Бардин.

— Жертву загрызли звери. У нас такого уже несколько веков не бывало. Жертва приезжая. Разумно же предположить, что и звери приехали вместе с ней. А кто мог им скомандовать, кроме дрессировщиков?

— Что сказать? Почти угадали. Это их дочь.

— Я этого не слышал, — раздражённо заявил Ференц. — Дело окончательно закрыто!

— Простите, коллега. Вырвалось невольно. Ещё я хочу показать вам фоторобот одного скользкого типа, может, он проскальзывал в то время в ваших краях. Сейчас отправлю вам файл, только электронный адрес скажите.