Путь самурая

— Мы желаем заключить с Вами союз. Если Вы в будущем захотите пойти в Киото и стать Сёгуном, мы поддержим Вас...

Ходзе Удзиясу на некоторое время задумалась. Тяжело вздохнув, она ответила:

— Я не хочу никоим образом обидеть ни Вас, ни императора. Однако, что Вы подразумеваете под "поддержкой"? Насколько мне известно, у императора Го-Нара нет союзников. Давайте говорить открыто. Вы просто хотите использовать нас и выйти из-под опеки кланов и самого Сёгуна. Но вот посильной помощи Вы не можете оказать. И, если честно, я не понимаю зачем мне становиться Сёгуном?

Последний вопрос открыто подчеркивал волю Ходзе Удзиясу. Ведь клан Ходзе стремился завоевать обширные земли Канто и лишь после захватить восточную часть страны. Если клану Ходзе удастся достичь этих целей, то им нет нужды становиться Сёгуном. Ведь в этом случае господство клана достигнет таких высот, что Киото падет без малейших усилии со стороны Ходзе...

Причина, по которой императорский дом искал поддержки вдали от столицы была в том, что на западе никто не хотел брать оружия за сомнительные заслуги.

— Я Вас поняла. А как насчет императорских титулов?

— Боюсь, мне придется отказать и в этом...

Молча уставившись в одну точку, гостья на некоторое время застыла. Она не этого ожидала, отправляясь в далекое путешествие. К тому же, императорскому дому пришлось изрядно потратиться...

Девушка даже не заметила уход лорда Удзиясу. Лорд клана, извинившись еще раз, после донесения слуг, оставила гостью одну.

Неужели, это всё? Неужели никто не решится пойти против Сёгуна? Помочь императору? Ведь Сёгун в конце-то концов лишь военный советник — ни больше, ни меньше. Страна изначально принадлежит им, императорам. Принадлежит ей, но в настоящее время ей нужны силы, которые смогут вернуть законную власть истинным владельцам...

Даже когда открылись сёдзи, девушка не обратила на это внимание.

— Вы не против, если я здесь посижу...

Юноша в изящном наряде, не ожидая дозволения, закрыв за собой двери и присел рядом. После его появления в коридорах замка начали доноситься разные голоса.

— Что там твориться?

— Ну, думаю, мое исчезновение подняло шумиху, — грустно улыбнулся парень.

И лишь только сейчас девушка заметила, как его волосы отдавали легким красным оттенком. Если на западе семья Ода отличалась от других самурайских родов тем, что у представителей рода были неестественные желтоватые волосы, тогда как на восточной части страны лишь у представителей клана Такеды головы украшали ярко-красные волосы...

— Ты...

— Да, я Такеда Нобукада... А тебя как зовут?

— Митохи... Айкава, — прикусила губы девушка.

— Так Митохи или Айкава?

— Айкава...

— Ладно, Митохи-Айкава. Ты ведь не против, если я посижу здесь?..

Девушка никак не ответила. Но Такеда Нобукада вскоре разговорился. Парень рассказал, что свадебная кутерьма была ему в тягость.

Гостья отчасти понимала его. Он был чужим здесь, в стане Ходзе, как и она. То ли из-за того, что девушка уже не могла носить всё в себе, то ли из-за того, что в этом парне она увидела родственную душу, но так или иначе, она поведала ему свою историю.

Неудачи в клане Имагавы и Ходзе всё же были неприятны. Открывая некоторые свои мысли, девушка с удивлением поняла, что иной раз легче поговорить вот так с незнакомцем. Ведь их пути вскоре разойдутся, и они больше никогда не увидятся...

— А почему бы тебе не поехать в Каи? — вдруг спросил Нобукада.

При этом глаза юноши загорелись огнем. Но этот всплеск Айкава списала на то, что парень лишь тосковал о клане, о доме...

Видя явные сомнения гостьи клана Ходзе, парень быстро заговорил:

— Послушай. Если ты поговоришь напрямик с моей сестрой Харуной, то, думаю, дело обернется так же, как и здесь. Тебе будет лучше сперва обговорить детали с моим учителем, с Канске Харуюки...

Странствуя по землям кланов и приближаясь к землям Имагавы и Ходзе, Айкава часто слышала про некого Канске. О нем говорили такие небылицы, которые зачастую люди сами придумывают. До этого времени девушка даже не придавала значения этому имени, посчитав его эдаким героем из сказок...

Но с другой стороны, кроме клана Такеды она не могла больше никуда пойти. Клан Уэсуги отдал власть своим вассалам, Нагао, удочерив Нагао Кагэтору, называемой ныне Кенсином.

Кенсин была человеком слова, что уже было доказано не раз. Однако, она проявила верность Сёгуну. А в этом вопросе нельзя было держаться за две параллели: и за Сёгуна, и за императора. Выбирая одну сторону, ты отрекаешься от другой. По край ней мере, ситуация виделась для неё именно такой.

— Но станет ли он со мной разговаривать?..

Иной раз некоторые кланы прогоняли её со своего двора, принимая её за шарлатанку...

Достав из внутренних карманов что-то, парень быстро передал это ей.

— Если ты покажешь эту деревянную фигурку и скажешь, что получила её от меня, Канске примет тебя.

Держа маленького деревянного воина, девушка поняла, что в этом предмете крылась нечто такое, что было известно лишь им двоим: учителю Канске и его ученику. Гостья и подумать не могла, что фигурка воина была когда-то сделана для Нобукады. Что юноша до сих пор был благодарен учителю за непревзойденный подарок, за шахматы...

— Ладно. Я пойду, а то, наверное, слуги сходят с ума...

— А что ты им скажешь?

Айкава не знала, как могла поступить Ходзе Удзиясу, узнай, что Нобукада приходил к ней в эту комнату.

— Скажу, что заблудился.

На прощание юноша дружески улыбнулся ей. И девушка, разглядывая его подарок, решила для себя непременно встретиться с его учителем Канске...

Глава 8

Горные хребты стали мельче, как только войска Уэсуги выбрались на просторные земли. Земля эта, однако, была каменистой и включалась в пограничные земли Северного Синано. На ней почти не виднелись крестьянские деревни, несмотря на то, что поблизости стояла крепость Кайдзу.

Обычно крепости со временем перерастали в огромные города, охватывая приближенные деревни. Но с крепостью Кайдзу всё обстояло иначе. Ведь она служила для одной цели — защиты от северных кланов.

Стены замка были построены дугой, и они напоминали собой неполный круг. Территория крепости была мала, но воины Уэсуги не могли окружить её стены полностью, так как тыловую часть защищали горы.

Крепость Кайдзу идеально подходила для того, чтобы с малыми силами отражать многочисленные войска противника.

Осадив её, Кенсин обустроила лагерь рядом. Но из-за каменистой почвы, нельзя было провести подкоп под стенами замка.

Бросая взгляд на стены неприступной крепости Кайдзу, Мураками Ёсикие сперва направил свой взгляд на знамя, которое висит на стене. Его хозяина знают почти все воины Уэсуги, иероглифы "Хатиман" на нем видятся будто бельмо на глазу. Бельмо, которое Уэсуги не в силах стереть.

Рядом с Мураками стоят его верные слуги: самураи Суда и Инукаи. Оба не раз поддерживали его и вместе с ним бились против Канске, небезызвестного стратега дома Такеды.

— Вечереет, — ни к кому не обращаясь, промолвил Суда.

Оба самурая Мураками не отрывали глаза от знамени. Будто оно могло исчезнуть вместе с самураем, который мешал планам не только Мураками, но и Уэсуги...

Ёсикие в этот момент признался себе, что и он тоже порой смотрит и ждет, будто Канске улетучится или испарится из замка, оставив снова их в дураках. Когда дело касалось стратега дома Такеды, нельзя ни в чем быть уверенным. Ведь ему и вправду подчинялись демоны. Как иначе можно объяснить ту битву при Сиродзитоге? Когда жизнь Харуны была в его руках, и Мураками тогда намеревался поставить точку в их споре. Но вмешательство Канске обернуло победу на поражение.

— Интересно, он снова появится на стенах замка? — спросил Инукаи.

Обернувшись, Мураками заметил, что не только они ждут появление Канске на стенах, но и другие воины.

Между лагерем и замком находилось определенное расстояние, длинной в упор пущенной стрелы. Так что лучники с обеих сторон не могли причинить друг другу особого вреда.

Пользуясь этим, Канске, нарядившись будто актер из театра Но, пел на стенах смешные песни. Вначале воины Уэсуги удивились, увидев чудака на стене, намазанного театральным гримом и поющего веселые, а порой и неприличные крестьянские песни.

Некоторые удальцы пускали стрелы, чтобы сбить с того спесь. Но, узнав, что этим чудаком был не кто иной как сам Канске, воины Уэсуги пришли в замешательство. Ведь молва говорила о нем как о человеке, который не сделает и лишнего шага без продуманного на то плана.

А в этой выходке воины не могли понять чего добивался стратег дома Такеды.

Пока Мураками предавался мыслям, на стенах появился он, с кем не раз Ёсикие сходился в битвах и один раз даже мог забрать его жизнь, ну, или отдать душу богам. Шрам от острия меча теперь всегда будет напоминать о заклятом враге клана Мураками. Даже если лорду Мураками в итоге удастся забрать его жизнь.

— Смотрите, на этот раз он не один, — показывая пальцем, удивлялись воины.

Канске вместе с двумя новыми лицами показывал небольшое представление. Трудно было сказать кем были новоиспеченные помощники стратега. Так как на них были одеты странные маски и чудные одежды, напоминающие скорее демонов, нежели мифических тварей.

Постановка была комичной, где Канске умоляюще сновал вокруг демонов, будто прося пощады. По мнению Мураками представление, конечно, было посредственным, но, к его удивлению, простым воинам нравилось. Воины Уэсуги после целого прошедшего дня принимали всё это как должное.

— Видишь, Усами? Я тебе говорила, что он не остановится на паре песенках, — донесся голос Кенсина.

Воины, увидев предводителя, выказывали знак уважения. Мураками и его помощники последовали примеру остальных. Но увидеть Кенсина вблизи — для простых воинов в этом не было ничего удивительного.

И Мураками находил это весьма разумным. Чего стоит главнокомандующий, который только и делает, что прячется от остальных в своем штабе, уткнувшись в свитки. Воины должны чувствовать связь с тем, от кого зависят их жизни, иначе армия многого не добьется...

Между тем, Кенсин неспешно приблизилась к Ёсикие и его помощникам. Девушка была одета в свои доспехи белого цвета. Цвет так любимый и почитаемый воинами сохеев.

Воины, что стояли вблизи, поначалу не решались насладиться бесплатным представлением, которое устраивалось стратегом Такеды. Но вскоре поняв, что Кенсин вовсе не против, воины, не отводя взгляда, смотрели на стены...

— Ёсикие, говорят, что ты непревзойденный лучник? Подстрели-ка этого наглеца, — с пылом проговорил Усами Садамицу.

Будучи советником Кенсина и стратегом дома Уэсуги, Усами Садамицу видел угрозу в лице Канске Харуюки. По мнению Мураками, старик испытывал неподдельный страх перед своим врагом. Что, в свою очередь, стало ясно и Кенсину, да вообще любому другому, кто надолго находился рядом с Усами. Но, похоже, сам старик этого еще не осознал.

— Полно тебе, Усами. Уже темно... И если Мураками промажет, это лишь убедит остальных в том, что его охраняет Хатиман...

В словах Кенсина была истина. Однако Мураками понял, что лежало за словами девушки. Ведь промах Мураками не только повысит Канске перед воинами Уэсуги, но и в тоже время пошатнет положение Ёсикие перед другими.

— Скажи, Мураками. Чего добивается вот такими представлениями наш враг, Канске? — спросила девушка.

Глядя на пытливый взгляд, Ёсикие понял, что сама Кенсин уже знала ответ на поставленный вопрос. Помощники Ёсикие навострили уши, не отрывая взгляда от стен замка.

— С нашей стороны пока не было проведено активных штурмов. Воины простуживаются, осадив этот замок. Однако среди воинов могло проявиться недовольство из-за этого. Мне кажется, хитрый Канске учел всё это и своеобразным образом решил привлечь внимание воинов.

Услышав мысли парня, лицо девушки засияло в улыбке.

— Верно. И я могу поклясться, что Канске нарочно оказался здесь до прибытия основных сил. Он предвидел, что его пребывание в замке посодействует тому, чтобы наше войско осталось тут, осаждая крепость Кайдзу...

Мурками кивнул в знак подтверждения. Он и сам пришел к такому выводу. Ведь оставлять такого врага в тылу было опасно. А в данный момент Кенсин не могла позволить себе делить войско надвое. Ожидая кровавой битвы с Такедой...

Мураками знал, что в эту военную кампанию Кенсин могла взять с собой лишь тринадцать тысяч воинов. Половину войска, остальную же половину она отправила на запад, под командованием опытного генерала Какегавэ.

Перед генералом Какегавэ ставилась задача разбить недругов и защитить провинцию Эттю. Со стороны соседей и в основном со стороны кланов провинции Хида веяло нешуточной угрозой.

Мураками понимал и поддерживал стремление Кенсина добыть голову Харуны. Ведь в этом случае клан Такеда уже не сможет так яростно сражаться с кланом Уэсуги. Обстоятельства требовали, чтобы Кенсин поскорее устранила угрозу в лице Такеды и разобралась с другими врагами клана...

— Но это даже к лучшему. Учитывая отношения между Канске и Харуной, войска Такеды, наверное, спешат отбить стратега...

Голос Кенсина вернул Мурками к действительности.

— К тому же, наши воины порядком восстановились от пройденных горных дорог...

В битвах сила и состояние простых воинов играли не последнюю роль. Быстрый марш всё же был утомительным. И парень был согласен с тем, что маленькая передышка была не лишней.

— Наша госпожа не уступает ни стратегу Такеды, ни самой Харуне. У лорда Сингена мало слабостей, но одно мы знаем точно. Канске не только сила клана, но и огромная слабость... Из-за него Харуна приведет своих воинов быстрее, чем на это требуется время, — добавил старик Усами.

— Не обольщайтесь. Харуна вряд ли загонит своих воинов до истощения. Но, впрочем, состояние войск и у нас, и врагов будет приблизительно равным, — заметила девушка.

Обернувшись, Мураками понял, что к разговору прислушались не только его помощники, но и другие воины. И в этот момент парень догадался чего добивалась девушка. Ведь среди воинов нет-нет, да проскальзывал возглас недовольства от недопонимания происходящего. Девушка зачастую поясняла в этот момент ситуацию не для Мураками, а для воинов...

Не надо было быть семи пядей на лбу, чтобы понять, что к завтрашнему утру весь лагерь будет знать то, о чем обсуждали вышестоящие самураи.

Мураками всю свою сознательную жизнь жил в Синано, чтя веру своих предков. Он с детства почитал богов, и всей душой жаждал заполучить хоть чуточку внимание высших сил, в частности внимание бога войны, Хатимана.

Стратег дома Такеды никак не походил на служителя бога войны и тем более на его земного эмиссара. Однако, если и был прок от последних битв с кланом Такеды, то Мураками казалось, что главной пользой было то, что он понял суть Канске, суть своего врага.

От Канске не веяло силой и уверенностью. И в этом была хитрость, которую любит Хатиман. Ведь Хатиман в первую очередь многолик и хитер, хитрее самой лукавой богини Инари...