2. Морские короли. Перекрестки

Интересно, кого прислал за ним отец?

Маркус огляделся. А вот и...

На причале стоял мужчина в цветах Эфрона. К нему-то и направился тьер Маркус.

— Вы меня встречаете?

— Да, господин.

Мужчина отвесил низкий поклон. Маркус довольно кивнул. Тяжело благородному тьеру в странствиях. Мало того, что никакого почтения, так еще и едва ли не в лицо посмеиваются. Он-то знает! Пусть и не поймал ни разу негодяев, но...

— Я тебя не помню.

— Господин граф взял меня на службу недавно. С вашего позволения, мое имя Ришер Кост, я десятник замковой стражи...

Маркус кивнул.

— Я запомню, Ришер. Где ваши люди?

— В таверне, господин граф. А здесь мы дежурим, чтобы вас не пропустить.

Графом Маркус не был, но обращение ему польстило.

— Тогда ведите. Сколько вас здесь?

— Два десятка. Господин граф прислал наш отряд, чтобы препроводить вас домой.

Маркус довольно кивнул.

— Распорядитесь забрать мои вещи с корабля. И поедем.

— Вы не хотите отдохнуть в таверне? Мы сняли там комнаты, и горячая ванна вас ждет в любую минуту...

Маркус подумал о горячей воде.

О вкусной еде, чистой постели, и — да! Об уступчивой симпатичной женщине! Дома-то не до того будет...

— Отец будет недоволен...

— Монтьер, — мужчина склонился еще раз. — Мы ведь можем сказать ему, что корабль пришел... чуть позднее? Вреда от одного дня не будет, а вы сможете отдохнуть. Да и не дело это — являться пред отцовские очи, собрав на себя всю дорожную грязь.

Маркус подумал пару минут.

Что ж, повод был хорош. Действительно, к чему такие мучения? Не спамши, не жрамши... лучше сегодня он приведет себя в порядок и выспится, а уж завтра, на рассвете...

Хороший слуга этот Кост. Умный и расторопный. Маркус уже с большей симпатией пригляделся к десятнику.

— Я согласен с твоим предложением, Кост.

Мужчина вновь поклонился.

— Вы позволите позаботиться о вашем багаже, тьер Эфрон?

— Да.

Через полчаса все было сгружено с корабля в специально нанятую карету, туда же уселся Маркус, а Ришер Кост вскочил на запятки.

— Правь к 'Сытому селезню'!

Карета заскрипела и тронулась. Маркус откинулся на мягкие подушки, предвкушая все то, чего был долго лишен. А горячая ванна — вообще предел всех мечтаний.

Ах, хорошо...

* * *

Каково это — проснувшись, увидеть над собой глаза злейшего врага?

Отвратительно. Только врагу такого и пожелаешь. А уж если ты с похмелья, то жизнь и вообще становится невыносимой. Вот, как у тьера Маркуса Эфрона.

Засыпал с бутылкой и красивой девушкой, проснулся со связанными руками и Таламиром в кресле напротив. И Ант со злобной ухмылкой изучал тьера Эфрона.

— Как поездка?

Маркус только глазами хлопал, не в силах сообразить, что происходит. Ант Таламир закатил глаза, но понял. Подхватил с пола бутылку с вином, приставил к губам Эфрона, и влил в него изрядную дозу. Маркус закашлялся, но вино все же попало внутрь, разогнало утренний туман, и тьер Эфрон смог соображать.

— Ты!?

— Я. А ты кого ждал? Отца? Извини, он не приедет.

— Почему?

— Я его убил. Случайно, правда...

И так это было сказано, что Маркус поверил — все. Его отец действительно убит этим подонком, а сам он в руках у злейшего врага. И пощады тот ему не даст.

— Ты...

— Я. А то кто ж! Вот принесло вашу семейку на мою голову! — Таламир со злостью смазал Маркуса по щеке перчаткой. — Чего вам, тварям, не хватало? Не ваши же земли! Чего ты на мою жену пасть разевать стал? Книгу Ардена не читал? Там ясно сказано, не пожелай жены ближнего своего! А вы... вам все мало!

Маркус криво усмехнулся.

В стремительно трезвеющем мозгу словно костяшки счетов падали.

Отец мертв. Щелк.

Маркус теперь граф. Щелк.

Он в плену у Таламира. Щелк.

Родные ничего не знают, наверняка. Щелк.

И что с ним теперь сделают?

Тут счеты окончательно сломались. Маркус вдохнул воздух, выдохнул, и зло прошипел:

— Ты, выскочка, должен быть...

Хлоп!

В этот раз Таламир не стеснялся. Хоть и перчатками, но врезал от души. А учитывая, что те были из кожи, да с бляшками... под глазом тьера Эфрона кровью набухла царапина.

— Тебя не спросили. Может, ты тоже сын конюха, мало ли с кем твоя мамаша на сене валялась?

— А ты ее по королеве не равняй, она брезгливая, — терять тьеру Эфрону было уже явно нечего, так хоть отыграться напоследок.

— А я по супруге. Чай, не побрезговала мной...

— Алаис-то? Этот урод в семье Карнавонов? Да Алита бы к тебе и кнутом не притронулась.

— Та, которая шлюхой оказалась? Ошибаешься. Я был у нее первым, но далеко не последним. И старалась она на совесть, — оскалился Таламир.

Маркус едва не застонал от новой боли. Алиту он, все же, любил. Уж как мог своей эгоистичной душой, но любил. И слышать такое...

— Хвастаешься насилием? По доброй воле тебе только шлюхи дают...

Таламир фыркнул.

— Знаешь, я думал тебя пригласить в гости.

— Перебьюсь.

— Вот и я думаю, что перебьешься. Лучше уж я к вам.

— Что!?

Почему-то в голове у Маркуса мелькнула мысль о Таламире в темнице Эфрона. Но.... глупость же!

И оказалась глупость. Таламир медленно натягивал перчатки.

— Поживем здесь пару дней, домик у меня есть. Побудешь моим гостем. Вина налью. Вот девок не обеспечу, но ты уж потерпи. А потом мои люди соберутся — и нанесем визит в Эфрон. Нас там не ждут... полюбуешься на своих родственничков. Интересно, твои сестры тоже шлюхи, как и невеста — или за ними следят лучше?

Этого Маркус уже не выдержал. Он с ревом раненного животного бросился вперед, но веревки удержали. Кровать — и та не пострадала.

— Алаис хотя бы девушкой была. Видимо, действительно выродок среди вас, тьеров, — ухмыльнулся Таламир, выходя из комнаты.

Маркус от души взвыл. Громко, но ненадолго. Явившиеся слуги попросту заткнули ему рот кляпом.

А нечего тут!

Мало ли, что у благородного тьера душа болит?

У него свербит, а им слушать?

Пусть страдает молча! Вот!

Семейство Даверт.

— Луис, сегодня у нас будет гостья.

Тьер Даверт-старший смотрел на сына, ожидая вопросов, и Луис решил его не разочаровывать.

— Это случайно не тьерина Альенсе?

— Ты угадал. Тьерина Лиона с братом.

Луис поморщился.

— С которым из?

— То есть? — вскинул брови Эттан.

Луис усмехнулся, выкладывая на стол бумаги, которые достал ему Эрико. Уж пронырливости у младшего из Давертов на шестерых хватило бы.

— Братья у нее меняются. Сначала был некто Лойст, потом тьер Керн, теперь тьер Иллон. Всех их объединяет одно и то же. Все они молоды, безземельны, безденежны и по слухам — удальцы в постели. Для заработка у тьерины есть другие способы. А это — братики. Родственные узы.

Эттан побагровел от гнева.

— Да как ты смеешь, щенок?!

Луис пожал плечами.

— Я не настаиваю, отец. Ты знаешь, я отношусь к женщинам с уважением...

Эттан остыл так же быстро, как и вскипел. Было что-то такое в глазах Луиса...

Он не лгал. Нет, ни капельки не лгал, разве что недоговаривал.

— Ты это точно знаешь?

Луис молча подвинул отцу бумаги, из которых следовало много интересного. И история семьи тьерины Лионы, и кто платил за ее дом, наряды, украшения... Многое можно раскопать, зная пути движения денег. Эрико знал.

И 'мамочка Лиона' братьям была ни к чему.

Эттан вчитался, скрипнул зубами.

— С-сучка.

Луис молчал. Что он мог сказать? Что обмануть тебя не трудно, когда ты обмануться рад? Это и так понятно. Что отца едва не обвели вокруг пальца?

Тоже не новость.

— Ладно. С этим я разберусь, — бросил бумаги Эттан. — Ты на ужин не приглашен.

— Как прикажешь, отец.

— Где Эрико? Пора бы ему вернуться?

— Обещал скоро быть, сказал, что там с деньгами что-то не то. Утрясет все и приедет.

Эттан поморщился, но ругаться не стал.

Не по бабам — по делам. Ради денег Преотец мог стерпеть и годичную отлучку сына.

— Лу не пишет?

— Пишет. Ждет ребенка, все хорошо.

— Нашли они с мужем общий язык?

Луис вздохнул.

В историю беременности Лусии Эттана тоже не посвятили. От греха подальше.

— Нет, отец. Но ребенка сделали, а остальное не так важно.

Эттан кивнул.

— Ладно. Ты на сегодня свободен.

Луис поклонился и вышел из комнаты. Отлично!

Ужин ему был решительно некстати, а вот свобода очень нужна. Потому что в Тавальен прибыл наконец долгожданный Амедей Арьен. Массимо уже узнал, где остановился сей достойный человек, и ночью Луис планировал нанести Арьену визит. Скромный такой, тихий, почти родственный.

И — да. Письмо, которое прилетело из Ростали на крыльях голубя, намного облегчило Луису работу. Всего два слова, а какая гора с плеч свалилась?

Как получится.

Вот как получится, так и будет. Не будет сопротивляться — посидит под замком пару лет, пока не понадобится.

Будет сопротивляться?

На руках у Луиса Даверта столько крови, что каплей больше, каплей меньше... все одно не отмыться.

Массимо поможет, а дальше...

Амедей, письмо, отъезд Эрико, а потом и сборы.

Пора, пора. Времени остается все меньше. Пусть отец сам пожинает плоды своего безумия, а Луис Даверт стряхнет со своих ног землю Тавальена.

Морем смоет.

* * *

Сам Амедей Арьен и отдаленно не думал ни о чем плохом. Мужчина радовался жизни.

Он добрался до Тавальена. Здесь-то маританцы его не достанут!

Поделом тебе, братик гулящий! Поделом!

Его тут двадцать лет не было, как и звать-то забыли, а поди ж ты! Появиться не успел, как всё ему! Все к нему! И мать, и Альетта...

Тоже сучка! Наверняка это ее происки! Некому больше!

Амедей не думал, что под его чутким руководством семейное дело разорилось бы раньше, чем он себя проявил по-настоящему. Не думал, что они с Эмиссой собирались разорвать его на две части. Заметим — нежизнеспособные. Не понимал, что Эдмону ничего не нужно — для счастья у него уже все есть. Не-ет...

Посягнули на его место!

На его долю.

На его...

Да неважно, на что там посягнули, важно, что Амедей преисполнился гнева и ненависти! Он! Тут ! двадцать лет! Как проклятый! Вкалывал, света не видя! А Эдмону сразу и все в руки?!

Сволочи!!!

Кругом враги!!!

Отец — и тот его из завещания не вычеркнул, хотя обещался!

Все врали, все его предавали, все подставляли... ну и получите добра обратно взад! Амедей не считал свой поступок воровством, кража — это когда берешь чужое, а он взял свое! То, что ему причиталось за двадцать лет 'каторжного' труда в отцовском деле! Когда отец только и знал, что требовать, когда каждый день смотрел на сына, и думал, что Эдмон бы справился лучше, когда ставил первенца в пример, когда...

Да неважно — что! Теперь Амедей сам по себе, теперь он всем покажет! Откроет свое дело в Тавальене, здесь это несложно. Говорят, Преотец охотно благословляет на такие вещи, надо только ему занести долю малую, а к откатам Амедей привык. Какая разница, как зовут высокого чиновника? Преотец, градоправитель...

Руки у них обоих липкие.

Вот Амедей и займется делом. Той же торговлей. А маританцы в Тавальен не сунутся, неуютно им здесь. Безбожники они...

Конечно, бить их не бьют, и вслед не плюют, потому как Преотцу Ридону Шестому было предупреждение. Он как раз приказал во времена оны схватить нескольких маританцев, бросить в тюрьму, и собирался устроить над ними суд веры.

Узнав об этом, маританцы поступили просто. Они не стали протестовать, направлять послов или писать письма — к чему? Просто в один день их корабли вошли в порты Ростали, Элора, Диасана и еще дюжины городов. А Преотцу было отправлено письмо, из которого следовало что все маританцы друг за друга стоят горой.

И если хоть волосок упадет с головы заключенных, а более того, их потащат на какой-то сомнительный суд, да еще попробуют осудить, маританцы высадятся с кораблей.

Для начала ни устроят кровавую баню в тех городах, в которых стоят их корабли. А потом просто двинутся на суше, уничтожая все на своем пути. И так будет, пока Преотец не одумается.

Тавальен они не тронут, что вы!

В воды Тавальена и заходить нельзя — это смерть. И под катапульты Тавальена тоже идти дураков нет.

А вот все окружающее...

Хватит ли у Преотца войск, чтобы защитить свои владения. А если не хватит войск, то хватит ли в Тавальене денег, продуктов и прочего?

Маританцы не станут завоевывать Тавальен. Они просто блокируют его с суши, а с моря и того делать не надо.

На заявление Преотца, что все верующие люди, как один, поднимутся на защиту символа веры, маританцы даже расхохотаться не соизволили. Поднимутся?

Кто бы спорил!

Только с других континентов они далеко не уплывут, потому что в море маританцам равных нет. А те, кто поближе...

Карсты, что ли, встанут на защиту Преотца?

Или Лаис?

Это шутка такая?

Скорее уж, означенные семьи посмотрят и подумают, чем можно разжиться на развалинах Тавальена, или договорятся с маританцами, чтобы не пропустить помощи к осажденным. Потомки Королевской стражи и старые герцоги скорее найдут общий язык, чем какие-то рясоносные болваны, что бы последние о себе не возомнили.

Преотец внял, и маританцев выпустил. Но с тех пор между Маритани и Тавальеном установился вооруженный нейтралитет. Они просто не трогали друг друга, и старались обращать поменьше внимания. Особенно преотец. Неприятно осознавать, что ты не всесилен, и есть во вселенной место, которое тебе совершенно неподвластно.

Может быть, Эттан Даверт это изменит? О нем говорят, как о властном и сильном человеке...

Амедей помечтал еще пару минут, а потом махнул рукой, подзывая служанку. Та подбежала с кувшином вина, услужливо наклонилась над столом, показывая щедрые прелести в глубоком вырезе.

Амедей взглянул замаслившимися глазами.

Соблазниться, что ли?

Почему бы нет? Он мужчина холостой, свободный... дети? А что — дети? Все равно он их никогда не любил! Ни их, ни жену... женился, чтобы отца порадовать, а сам, в результате... вот Эдмон, наверняка, женился получше.

Амедей с гневом вспомнил парня стоящего рядом с братом. Высокого, синеглазого, явно маританца... сына! Продолжение рода...

А то его детки! Слова им не скажи — тут же реветь начинают, или смотрят тупыми глазами и ничего сделать не могут! Болваны!

Амедей сунул за корсаж несколько монет, девушка просияла и наклонилась еще ниже, чтобы за корсаж скользнул еще и ключик от комнаты. Амедею и в голову не пришло, что этот ключик она тут же передала симпатичному мужчине лет пятидесяти, который ждал на кухне. А в ладонь девушки перекочевали два золотых. Более, чем справедливая цена за голову Амедея.

* * *

Амедей не спал, когда приоткрылась дверь. Но вместо горячего тела, которое должно было скользнуть к нему под одеяло, к горлу мужчины прижалось холодное лезвие кинжала.

— Издашь хоть звук — прирежу, как свинью, — мягко произнес неизвестный.