2. Морские короли. Перекрестки

Но мы еще в пути, пока нас держат ноги

И мы еще друзья, и есть еще задачи

И нас ведет любовь, и не было иначе,

Наш выбор на весах, и есть еще мотивы,

И песни есть, мой друг, пока еще мы живы! — прим. авт.

И они таки сверкали, когда Луис посмотрел на женщину и светски поинтересовался:

— Что я получу, Алаис, если ввяжусь в авантюру по освобождению магистра Шеллена?

— А что вы хотите? — ответный взгляд был безмятежен, как море в ясную погоду.

Луис задумался. Или сделал вид? Все уже было обдумано и взвешено раньше.

— Вы поможете мне пройти ритуал принятия, и съездите со мной в Лаис. Я хочу получить то, на что имею право рождения.

— После того, как мы освободим магистра, — жестко поставила Алаис. — У нас еще есть время, у него — нет.

— Справедливо, — согласился Луис. Ему хотелось и побыстрее, и побольше, но и правоту Алаис он признавал. Карий взгляд скрестился с синеватыми глазами Алаис.

— Вы должны понимать, что ритуал признания может окончиться вашей смертью?

— Я понимаю.

— Может — или окончится? — Массимо смотрел не менее жестко. За Луиса он бы девчонке горло вырвал. За то, что задурила парню голову, с-стерва.

— Не знаю. Я после ритуала малым не десять дней пластом лежала, — честно призналась Алаис. — Я — Карнавон, кровная, признанная отцом еще в младенчестве, знающая о последствиях... Мне было очень плохо. Полагаю, что тьеру Верту будет еще хуже.

Массимо скрипнул зубами.

— Вы не стремитесь нас успокоить, — вмешался Эрико.

Алаис развела руками.

— Чем богата. Если мы союзники, то я буду играть в открытую. Лучше напугать вас сейчас. Пройдет принятие легче — отлично! Я буду только рада. А если нет? Кто первый упрекнет меня в неискренности?

Крыть было нечем.

— Я съезжу с вами в Лаис, тьер Верт, я помогу вам принять наследие и сделаю все, от меня зависящее, но прошу не забывать — у меня ребенок. Поэтому потрудитесь обеспечить нам определенный комфорт.

Луис кивнул. И — не удержался.

— Ваш ребенок — Карнавон?

— Он мой сын, он уже Карнавон, даже если бы я родила его от конюха, — пожала плечами Алаис. — Но вы могли бы спросить прямо, и получить прямой ответ. Я буду проводить ритуал для сына, и вы, тьер Верт, можете при этом присутствовать.

— Вы не будете проводить его после возвращения?

— Нет. Признание и введение в род проводят у моря, сразу после родов. Там, где мы жили, я не могла этого сделать. Здесь — могу. Если хотите, завтра ночью. Как раз будет полнолуние.

Разумеется, Луис хотел. Алаис посмотрела, и покачала головой.

— Луис, вы сейчас путаете. Мой сын пока не глава рода Карнавон. Глава рода — я. Я приняла ответственность, я сделала выбор. А мой ребенок просто станет Карнавон. Когда он вырастет, я передам ему главенство, это уже другое. Вам же придется проводить два ритуала. Вы не просто становитесь Лаис, вы берете на себя ответственность за весь род. Вот где тяжко придется...

Луис только вздохнул.

Тяжко?

Да.

Но... было в глубине его души это противоречие, словно червячок в яблоке.

Незаконнорожденный.

Бастард.

Ублюдок.

Как ни назови, а это — он, его брат, его сестра... и в любой момент этим слова могли полететь им в спину комьями грязи. Неприятно? А уж ему-то как было неприятно. И всех сразу на дуэль не вызовешь. А дам — тем более.

Сейчас у Луиса появлялась возможность накинуть на грязь своего происхождения роскошное покрывало герцогской мантии. Для герцогских родов ведь не важна законность и венчание в храме, важна только кровь... кто бы отказался на его месте?

Тьер Даверт устоять не мог.

— Я хочу присутствовать при ритуале. Можете вы провести его и для меня?

Алаис прищурилась.

Разнести два ритуала по времени? Чтобы Луис стал Лаис, но пока еще не стал главой рода?

— Это возможно, — сухо кивнула она. — Для вас — или для ваших брата и сестры тоже?

Эрико и Лусия переглянулись между собой. Такого они не ожидали.

— Я подумаю, — решил Эрико. И Лусия согласно склонила голову. Они подумают.

— У вас есть время до завтра, — согласилась Алаис, не горя желанием проводить ритуалы для целой толпы. — А пока предлагаю поговорить о том, как мы будем освобождать магистра Шеллена.

* * *

Луис почувствовал, как уголки его губ помимо желания растягиваются в улыбке.

— У меня есть отличная идея, герцогиня, но вряд ли вы на нее согласитесь.

Алаис вскинула брови.

— И в чем же она заключается?

— Я могу вернуться в Тавальен с любимой женщиной и сыном. В таком случае отец, хоть и пожелает оторвать мне голову, но ненадолго.

— А не пожелает ли он оторвать голову мне? — усмехнулась в ответ Алаис. — Как сын Преотца — вы отличная партия для наращивания силы, власти, влияния, а тут какая-то девка, да еще с ублюдком?

— Отец и предложит мне с вами расстаться. Или предложит вам отступных — для начала, — согласился Луис. — Я поломаюсь и соглашусь.

— И будете при этом очень страдать, — не удержался Далан.

Ответный взгляд Луиса был исполнен яда.

— А слуга моей любимой женщины будет подавать мне шелковые платочки. И пусть только попробует сделать это недостаточно быстро.

После путешествия с Алаис, Далан за словом в карман не полез. И за лопухом далеко лезть тоже не пришлось, благо, те росли возле беседки. Зато поклон получился невероятно изысканным.

— Монтьер, не соблаговолите ли утереться?

От смешка не удержался даже Массимо, что уж говорить про самого шутника. А вот подходить слишком близко не стоило. Молниеносным движением Луис сцапал бедолагу за ухо.

— Герцогиня, напомнимте мне, герцоги имеют право драть друг другу уши?

— Имеют, — вздохнула Алаис. — И уши драть, и муравьев в постель подсыпать, и сапоги клеем мазать, и тухлые яйца в кареты подкидывать...

Ухо было выпущено, а глаза Луиса приобрели правильную, круглую форму.

— Стесняюсь спросить, герцогиня, откуда такой опыт... эээ... боевых действий?

Алаис ответила Эрико веселой улыбкой, встала и присела в реверансе. Насколько позволило маританское платье. После родов ей еще было тяжеловато, но что ж теперь? Трудно тебе?

А ты встань и иди!

— Когда ты — нелюбимый ребенок в семье, приходится прибегать к любым ухищрениям, лишь бы тебя просто заметили. Хоть бы и отругали.

Все посмотрели с сочувствием, но углубляться не стали, и вернулись к прежней теме.

Алаис прошлась по беседке, постукивая каблучками. Подумала.

— Вижу лишь несколько препятствий. Первое — я все же герцогиня.

— И это претит вашей чести? — Элисса не удержалась.

— Моя честь выше сплетен, — обрезала Алаис нахалку. — Меня могут опознать. Если в Тавальене случится кто-либо из Сенаорита, или, не дай Арден, Эфрона...

— О, этого можете не бояться, — отмахнулся Луис. — Ваш муж сейчас прочно схватился с Эфроном, им ни до кого и ни до чего. Полагаю, что драться они будут еще долго.

Алаис довольно улыбнулась.

— Я тоже на это надеюсь. Просто... мало ли?

Луис расправил плечи.

— Кто сказал, что герцогиня Карнавон не может быть любовницей тьера Даверта? Я мог и увезти вас от мужа, узнав о своем ребенке.

— Хм-м... ладно, это на крайний случай, если меня опознают, как Алаис Карнавон. Но пока я — Александра Тан, даже не тьерина...

— Тьерина, но из бедных. Нищих даже, — поправил Луис. — Мой отец не будет считаться с простонародьем, а вот благородная дама...

— С благородной дамой он тоже считаться не будет, — покачал головой Эрико. — Но хотя бы не убьет, а попробует для начала поторговаться или соблазнить.

— Меня устроят оба варианта, — согласилась Алаис. — Лишь бы нам дали время. Итак — первое препятствие разобрали. И второе. У меня ребенок, то есть его жизнью я рисковать не могу.

— А вам и не придется, — Луис махнул рукой. — Если мы едем, то в составе группы будут я, Массимо, вы и юный... Атрей?

— Шедер, — поправил Далан.

— Хорошо. Шедер. И на вас, Алаис...

— Алекс. Сразу — Алекс, чтобы потом не ошибиться.

— Хорошо, Алекс. На вас ляжет задача отвлечь всеобщее внимание. Разумеется, не рискуя сыном.

Алаис медленно кивнула.

— Это я смогу.

— А вытаскивать магистра будем мы. Я, Массимо, Шедер...

— Тогда уж Далан, чтобы потом не привыкать.

Луис молча кивнул. Алаис шкодно улыбнулась.

— Вы забыли еще об одной переменной в нашем уравнении?

— Простите?

Теперь с непониманием поглядели почти все, кроме Эрико и Далана. Луис не особенно увлекался математикой, справедливо полагая, что тьеру хватит и умения проверять счета, а женщин традиционно ничему подобному не учили. Алаис чертыхнулась про себя, и поспешила пояснить:

— Маританцы.

Теперь удивление было написано на всех лицах.

— А что? Маританцы могут помочь? — Лусия просто не сдержалась.

— Могут, — кивнула Алаис. — Более того, это их обязанность. Они — стража древних Королей, а мы — потомки герцогов. Если люди решили убить одного из герцогов, они обязаны вмешаться и защитить.

— Главное, чтобы они об этом знали, — фыркнул Далан.

— Главное, чтобы поблизости были маританцы, — отмахнулась Алаис. — Эдмон Арьен, например, нам не откажет.

— Вы уверены... Алекс?

— Я уверена, Луис. И изволь обращаться к своей любовнице на 'ты', — поправила Алаис.

Даверт не покраснел, но все же немного смутился.

— Хорошо, Алекс. Ты уверена?

— Эдмон Арьен отмечен Маритани, он не захочет лишиться ее покровительства. А если его корабль пройдет в одну из бухт рядом с Тавальеном и станет там на якорь...

— Воды вблизи Тавальена прокляты, — покачал головой Луис.

— Я знаю. И даже предполагаю, что являлось причиной проклятья, — отмахнулась Алаис. — При соблюдении определенных предосторожностей, ничего случиться не должно.

Взгляды мужчин выражали сомнение. Алаис взмахнула рукой.

— А как вы себе это представляете? Магистр наверняка болен, ранен, ему нужна помощь, а мы его потащим по дороге в неизвестность? Да еще с погоней на плечах? С маленьким ребенком? Нет уж! Когда вы пойдете за Шелленом в темницу, мой сын будет уже на корабле, ждать нас. И никак иначе. К тому же, он последний Карнавон по крови и роду, и случись что со мной, маританцы смогут хотя бы вырастить его и рассказать о правах и обязанностях герцога.

— Алекс... — Далан выглядел смущенным. Алаис положила ему руку на плечо.

— Я знаю, Лан, твои родные тоже помогли бы, но я не хочу подвергать их опасности.

Далан благодарно кивнул, принимая и то, что Алаис опустила за ненадобностью. И опасно, и приемный отец Далана может попытаться получить свою выгоду, продав малыша королеве Сенаорита, и военной силы на Маритани всяко больше, и знают они о роде Карнавон уж всяко больше, чем семья купцов. Но к чему это произносить вслух?

Боюсь — и точка.

— Я сама поговорю с Арьеном, — подвела итог Алаис. — Завтра ночью проводим ритуал, и можем отправляться в путь. Даже если Луису станет плохо, он отлично отлежится на корабле. А детали можно обговорить и по дороге в Тавальен, все равно больше заняться будет нечем.

— Это тебе-то?

— Далан! — нахмурилась Алаис. Все взгляды скрестились на ней, и женщина пожала плечами. — Ладно, но не круглые же сутки я буду петь и играть?

— А вы... — Эрико запнулся, не зная, как спросить. Умеете играть на музыкальных инструментах? Да все благородные умеют. И петь тоже, кто лучше, кто хуже, это обязательно, их Вальера в свое время со свету сживала, требуя, чтобы дети умели все, что должно тьерам. Но делать это так, чтобы тебя еще просили спеть?

Алаис перевела взгляд на Далана.

— Сам ляпнул, сам и выкручивайся.

— Я могу принести гаролу?

Алаис обвела взглядом Давертов, и кивнула.

— Ладно. Неси.

Мальчишка подскочил, и умчался в сторону дома.

— Я достаточно неплохо играю и пою, — Алаис запустила пальцы в короткие пока еще волосы, взъерошила прическу. — И намеревалась использовать эти свои знания.

— Это может помочь, — согласился Луис. — Отец всегда любил талантливых людей.

— Надеюсь, до определенных пределов, — одними губами улыбнулась Алаис. — Я, видите ли, весьма не люблю религиозных деятелей.

Луис спросил бы — почему, но Далан обернулся очень быстро. И в руки Алаис легла старая на вид, потрепанная жизнью гарола, богато украшенная ленточками, бисером, амулетиками и прочей пакостью, столь любимой женщинами. Благо, под ней не видна была истинная стоимость роскошного инструмента.

Пальцы Алаис легли на струны, легко пробежались, лаская туго натянутые жилы...

О чем можно спеть людям из другого мира? О том, что одинаково для всех миров. О любви...

Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю...

Музыка поплыла над садом, низкий грудной голос вплелся в нее, очаровал, повлек за собой, заставляя увидеть и лунную ночь, и поцелуи в саду, и даже удивленные женские глаза...

Виновата сама, виновата кругом...

За девичьей виной последовали: 'на Муромской дорожке', 'черный ворон', 'каждый выбирает для себя'...

Слушатели сидели молча, стараясь не спугнуть волшебство, которое внезапно окутало сад, и Алаис не удержалась от маленькой шалости. Серенада Франца Шуберта со стихами Людвига Рельштаба сама сорвалась с губ.

Песнь моя летит с мольбою тихо в сад ночной...

Отзвучали последние аккорды, умолк голос певицы, но Даверты сидели молча. И только минут через десять Луис сбросил с себя оцепенение. Подошел, молча коснулся губами руки Алаис.

— Ваша светлость...

Этот жест словно сорвал колдовской покров с окружающих. Но высказалась за всех Лусия.

— Отец не устоит. Нет, не устоит.

Луис посмотрел на герцогиню Карнавон, и вдруг понял: а ведь он тоже может не устоять.

* * *

Эдмон Арьен был рад видеть и Алаис и Далана. Гости были приглашены в капитанскую каюту, Эдмон лично разлил вино по бокалам, и светски улыбаясь, завел разговор о погоде. Впрочем, ненадолго.

Алаис коснулась губами кубка, показывая, что чтит гостеприимство, и перешла к делу.

— Капитан, я вынуждена просить вас об одолжении.

— Да, Алекс?

Алаис вздохнула.

— Не Алекс, к сожалению. Алаис Карнавон, к вашим услугам.

Эдмон онемел. Остолбенел и окаменел одновременно.

— К-как?

— Алаис Карнавон. Если хотите — ее светлость, герцогиня Карнавон. Та самая.

Изумления Эдмона хватило на пару минут, потом глаза опять стали недоверчивыми.

— Простите, Алекс...

Медальон мягко лег на стол.

— На Маритани еще чтят заветы предков?

Заветы чтили, и медальон этот Эдмон отлично знал. И рисунок на нем тоже. А что это оригинал... да кто бы решился подделывать такое? И как?

Мужчина коснулся кончиками пальцев старого камня, ощутил тепло под пальцами.

— Н-но как...?

Алаис только развела руками. Хотите верьте, хотите нет, а дело было так...

История заняла не слишком много времени, гораздо больше его ушло, чтобы объяснить все остальное. Про Атрей, про магистра Шеллена, про...

Эдмон слушал, и глаза его становились все больше и больше. А когда Алаис закончила, он произнес лишь два слова: