Волчья песнь

— Да тут же клад прсото! — выразил наконец словами своё восхищение Дика.

— Только вот как мы перетаскаем этот клад за двадцать километров в нашу пещеру? — покачал головой Олмер. — Даже с промежуточной базой — долго... а тут уже скоро будут гости.

— Эй! — встревожилась Галя. — А где Горька?! Горька где?!

Тут забеспокоились уже все сразу. Они вспомнили теперь, что их товарищ в одиночку бросился в погоню за врагом. Но предпринять чего-либо никто не успел — из-за горящих машин с другой стороны дороги раздался жизнерадостный возглас:

— Эгей, люди! Вы тут ещё живы?!

— Горь! — взвизгнула Галька, бросаясь на голос дробной рысью. — О! Ребята, он ранен!

Горька в самом деле был бледен и ковылял, опираясь на карабин — но на его лице буквально цвела улыбка.

— Я? Ерунда, моему противнику не повезло больше! — и он подкинул в воздух отрубленную голову. Она с гулким стуком ударилась оземь и покатилась в сторону.

— Уйооооо!!! — взревела в восторге компания. Между выкаченных глаз головы был виден отчётливый след от попадания кинжала.

— Ну вот встретить бы мне человека, ковавшего мой "Глиммер"! — Горька покачал головой. — Я бы ему земной поклон отбил. Ещё пара секунд — и во мне было бы дырок больше, чем звёзд на небе.

— Белкин, — Сашка показал ему кулак — медленно поднеся прямо к носу (Горька с серьёзным видом его понюхал), — если ты ещё раз вот так сорвёшься в погоню или ещё куда один — я тебя убью. Сам, чтобы не дожидаться, пока тебя прикончат враги.

— Извини, — покаянно сказал Горька. — Впрочем, я уже наказан. Люсь, я ранен в ногу. Посмотри... Так, вы, я вижу, тут повеселились? А в чём проблема?

— В массе груза, — вздохнул Сашка, садясь рядом с вытянувшим ногу другом. Люська закатала штанину, Галя, морщась, положила ладони на плечи юноши.

— Ерунда, — улыбнулся Горька. — Сейчас тут будут волки. Галь, — он откинул голову, снизу вверх глядя на свою девушку, — объясни им, что требуется. Мы быстро утащим груз километров на пять в лес, а оттуда спокойно перетаскаем на базу.

* * *

Пожалуй, никогда ещё за все восемь лет отряд не был так богат и не имел такого замечательного убежища. Волки не проявили особого любопытства ни к боеприпасам, ни к консервам, концентратам и сухарям. Посмеиваясь, Галя сказала, что звери недоумевают, как могут люди есть всю эту гадость, если в лесу — столько живого мяса?! Перетаскав всё к пещере, стая попрощалась с друзьями воющим лаем и вслед за вожаком потрусила в чащу.

Но партизаны не разделяли мнения четвероногих друзей. Очень давно они не ели консервированных фруктов, не пили сока... Мясных консервов и вообще мясного брать никто не стал — боялись (1.), да и качество у всего уступало земному, но лучше такое, чем никакое — здесь все были согласны.

1.Во время войны неоднократно фиксировались случаи изготовления консервов из человеческого мяса. Заказчиками выступали джаго, изготовителями — фирмы калмов.

— М-м-м-м... — у Элмера не было даже слов, сидя со скрещёнными ногами, он пальцем подчищал банку мёда.

— Если обожрёмся — будет плохо. Заканчиваем это, — Сашка с сожалением завинтил банку каких-то фруктов в сиропе — вроде небольших яблок. — Дик! Я что сказал?! Лопнешь!

— Угу, — Дик со вздохом кивнул. — Хорошо, но теперь бы ещё чего-нибудь сладенького... — перевернувшись на бок, он провёл ладонью по ступне сидящей рядом Машки, они оба поднялись и в обнимку вышли из пещеры.

— Не сметь хрустеть кустами и мять траву! — крикнул вслед Сашка. — Ну что, Горь?

— Не знаю, — искренне сказал Горька. — Не могу толком сосчитать. Всего очень много. Думаю, надолго хватит... Можно больше за продуктами и боеприпасами не гоняться... но не стоит так тратить консервы! — он пронзительно посмотрел на Машку, которая спрятала за спину банку консервированного сока и придала своему лицу выражение "средневековая девушка из деревни Большие Пупыри впервые на улицах стольного града Владимира".— И надо недельку хотя бы посидеть тихо, совсем тихо. Больно уж близко эта дорога от нашей нынешней базы.

— Ещё прятаться опять! — возмутился Димка.

— Не прятаться, — Горька покачал головой, — но мне не хотелось бы вот так, обожравшись грушами в сиропе, или что там у вас, проснуться в луже пирогеля, который закачают во вход.

Но Димку сейчас, похоже, не слишком занимали проблемы какой-то там безопасности. Подхватив под руку Люську, он тоже выскочил из пещеры. Их смех и ойканье донеслись с противоположного склона — они вломились в малинник.

— What the... (1.) Ты что, сдурел?! — раздался окрик Дика. — Я тут с девушкой!

1.Что за... (англ.)

— А я что, с бревном, что ли?! — ответил Димка не менее свирепо. — Развалился под ногами...

Оставшиеся в пещере глухо фыркали и стонали от сдерживаемого смеха. Мирко лежал на животе, поставив подбородок на ладони; Бранка, лёжа рядом на боку, играла его медно-рыжей гривой. Горька и Галя сидели, обнявшись и переплетясь пальцами. Нина спала. Олмер осматривал снаряжение. Сашка устроился на спине, подложив под голову рюкзак.

— Галь. — спросил он задумчиво, — а вот как ты говоришь с волками? Я имею в виду — ты слова слышишь, или...

— Нет, что ты... Я как будто смотрю кино — то, что они видели или хотят сказать. А им мысленно отвечаю словами.

— Ясно, — подвёл итог Горька. — Мой браслет нас с волками подружил. Перстень Галюшки позволяет "говорить" с ними.

— А мой меч? — ревниво спросил Сашка, поглаживая звериноголовую рукоять.

— Может быть, он приносит военную удачу? — неуверенно предположил Горька.

— Много удачи он принёс своим прежним владельцам... — возразил Сашка. — Да и вообще... если бы можно было создать вещь, приносящую военную удачу — её бы штамповали серийно и выдавали командирам до взводного звена. Нет, тут что-то другое... Может, просто хорошее оружие?

— Всё может быть... — Горька неудачно переместил ногу, поморщился. — Да ладно, хватит тебе голову мучить... Ты бы спел, Олмер?

— Своё? — оживился немец.

— Да чьё хочешь пой.

Олмер задумался, тряхнул головой и сообщил:

— Тогда слушайте... Это очень старые стихи. А в книжке не было автора, сказано только, что они с одной пластинки — ещё до Безвременья... В общем — вот...

Вчера был день без лишней грязи и без фальши,

Был день открытий, достижений и побед,

Настала ночь, и мы не знаем, что же дальше,

И все почти забыли, что такое свет.

Народ героев превратился в свору нищих,

Закрыла свет всепоглощающая тень...

Нам говорили — будет день, и будет пища.

Я вижу пищу, но не вижу, где же день!

Вчера закончилось, и алая звезда

Давно снята с вершины ёлки новогодней;

Мы верим в Завтра, забывая иногда,

О том, что Завтра не наступит без Сегодня.

Мы ищем проблески и признаки рассвета,

Поскольку верим, что не вечна темнота,

И что последняя минута ночи — эта,

Хотя пока выходит, что, увы, не та;

Давно устал жить в темноте любой и каждый,

Но мы не станет думать, что всё было зря,

Мы помним старые заветы, и однажды

Перевернём застывший лист календаря.

Вчера закончилось, и алая звезда

Давно снята с вершины ёлки новогодней;

Мы верим в Завтра, забывая иногда,

О том, что Завтра не наступит без Сегодня. (1.)

1.Стихи Бориса "Сказочника" Лаврова.

23.

Прошло ещё несколько дней. Жизнь отряда шла ни шатко, ни валко — за последние пять суток никто ничего не предпринимал, только неутомимый бродяга Горька совершал новые и новые походы по окрестностям, утверждая, что нога нуждается в разработке и физзарядке.

— Оторвать бы тебе ходилки по самое немогу! — сказал как-то в сердцах Сашка, но Горька лишь расхохотался в ответ. — И как ты его терпишь, Галь?! Его же утопить — самое разумное!

Но Галя твёрдо знала, что ей достался лучший на свете парень...

...Горька видел, что у волков уже появились щенки. Одно логово располагалось километрах в десяти к северу от постоянного лагеря — его разбили на ветках огромнейшего дуба довольно далеко от базы. Волчица не подпускала даже близко к щенкам ни Горьку, ни папашу-волка, но охотно принимала добычу — пара мужского пола часто сидела бок о бок над логовом, наблюдая за тем, как играют шесть толстолапых, большеголовых и неуклюжих серых зверьков. Волк против компании человека не возражал. Изредка он вздыхал совсем как человек, смотрел на Горьку так, словно спрашивал: "Вот видишь, что она делает?! Своих детей посмотреть не даёт!" Горька утешал его, поглаживая по холке, груди и трепля уши. Иногда они вместе охотились, иногда Горька плавал, а волк посиживал на берегу и сторожил.

Этим утром Горька явился к логову, издалека посвистывая песенку, которая нравилась волкам — простенькую "Песенку про дождь", которую помнил с самого детского детства. Он знал, что в целом это не требуется — волки издалека узнавали его по запаху — но почему бы не доставить друзьям удовольствие?

Он добрался до холма, в противоположном склоне которого была выкопана нора. "Папаша", кажется, был в отлучке — наверное, на охоте, по крайней мере, на холме никто не сидел. Мягко ступая по траве и улыбаясь, Горька взбежал на холм и, плюхнувшись на живот, выглянул над краем.

Волчица лежала в стороне от норы. Её стройное тело было рассечено почти надвое, череп размозжён. Между оскаленных зубов чернела густая кровь.

Волк застыл у входа в нору. Он тоже был окровавлен, шкура с ушами с головы содрана, на боку — открытая рана с торчащими рёбрами.

Горька даже не понял, как спустился вниз. Волк ещё дышал. Он зарычал и попытался поднять голову, но узнал Горьку, рычание сменилось тихим стоном и поскуливанием. Волк лизнул руку юноши, скосил глаза и заскулил снова, словно хотел выговорить по-человечески: "Больно, как мне больно!"

Горька видел, что раны зверя смертельны. Кроме того, он видел, что нет волчат. И ему не нужна была Галя, чтобы понять, что же тут случилось. Кое-где трава была вытоптана и залита кровью — это была не только волчья кровь. Картина стала ясно: на логово напали джаго. Четверо пришли сюда перед рассветом и даже не дали волкам позвать на помощь. Драка была короткой. Волчат унесли; скальп с волка содрали, чтобы поглумиться и потом похвастаться трофеем.

Волк снова заскулил и попытался встать, но лишь захрипел от боли и ткнулся мордой в кровь. Тоскливо посмотрел на юношу закатывающимися глазами — ужасен был их взгляд с покрытого засохшей кровью черепа! — слабо взвизгнул и вытянулся омертвело.

Горька встал на ноги. В ушах гудела кровь, с лязгом поднимались и опускались стальные чёрные шторы над прошлым, и Горька видел то логово и мёртвого волка — то пепелище своего дома и разлагающийся уже труп отца с пустым карабином в руках.

Юноша поднял лицо к небу и завыл...

* * *

— Ты уверен, что это они?

Горька никак не успел отреагировать, вопрос в первую очередь возмутил Нину:

— И что с того, если не они?! — прошипела она. — Какая тут разница?!

— Мелочь бешеная, — сказал Димка и получил прикладом по хребту.

— Нет, это точно они, — Горька мелко вздрагивал от ненависти и напряжения. — Смотрите, как волнуются волки.

Четверо волков в самом деле были явно неспокойны. Они не сидели на месте, а ходили туда-сюда за кустами, то и дело молча обнажая клыки и бросая на пост пристальные взгляды.

Лёгкие модули образовывали русскую букву П. За оградой из колючей проволоки стоял открытый автомобиль и бегали два тситсу. Какой-то джаго перегружал из-под высокого навеса непонятные тюки.

— Надо убрать его и тситсу, — сказал Сашка. Галя повернулась к волкам; они зарысили вниз и пропали в траве.

Тситсу забеспокоились почти сразу. Длинноногие, остромордые, они подвывали и взвизгивали, надсаживаясь, в голосах их звучали ярость и страх — но джаго не обращал на них внимания.

Он и погиб первым. Один из волков обошёл кордон, по какой-то перекладине вошёл на крышу и прыгнул сверху, тут же вцепившись в горло и повиснув на джаго — так, что тот крутнулся и грохнулся наземь всей тушей. Тситсу пережили джаго на полминуты — волки расправились с ними беспощадно и быстро.

— Пошли, — Сашка легко поднялся на ноги. Бесшумно и быстро они сбежали к посту и просто вошли во двор. Во всех помещениях было тихо, только из центрального доносился отчётливый шум гулянки.

— Гранату в окно — и с концами, — внёс конструктивное предложение Дик. Но Горька прищурился:

— Стоп-стоп. Я хочу с ними поговорить. И попрошу не мешать душевной беседе.

— Их там по звуку — минимум четверо, — беспокойно предупредил Сашка. Горька поднял и опустил плечи в почти комичном жесте:

— Если что — я позову.

Бесшумно взбежав на крыльцо, он толкнул дверь в сторону и вошёл...

...Внутри было почти темно — какой-то небольшой "предбанник" — но темнота юноше ничуть не мешала. Он безошибочно отыскал ещё одну дверь, толкнул её и оказался в обычной, скудно обставленной комнате. На откидном диване сидели двое джаго — в раздрызганной форме, сильно пьяные. Ещё двое устроились за простеньким, тоже откидным, но буквально заваленным едой и выпивкой столом. Один тискал самку. Грин про себя удивился — самок джаго редко кому удавалось увидеть, их держали фактически в полурабстве, не давая ни малейшей воли — может быть, ещё и поэтому сами джаго сексуально были отвратительно неразборчивы даже с точки зрения своих же союзников, для землян же — просто омерзительны. На шелест двери повернулись все замедленно — они как раз смеялись своим обычным квакающим смехом над тем, как один из сидевших на диване плеснул кипяток из чашки прямо в мордочку одному из лежавших на полу со связанными лапами щенков. Бедный зверёныш зашёлся плачущим жалобным визгом.

Вся компания тупо уставилась на возникшего на пороге худощавого юношу-землянина с обветренным лицом и перехваченной повязкой копной светлых волос. Впечатление было такие, что к джаго явился разгневанный дух леса, чтобы требовать ответа за насилие над своими детьми. Горька заметил, что морды джаго и вправду отразили испуг — конечно, они не думали о духах леса, но землянин?! Наконец один из сидевших за столом рыкнул на мьюрике:

— Ты кто такой?!

— Не важно, — отозвался на том же языке Горька. И по-русски продолжал — не заботясь, поймут или нет: — Я из тех, кого вы в порошок стереть грозились. А стёрли в порох.

Диспозиция была никудышней. Горька хотел использовать дробовик, но трое за столом сидели далековато от тех, на диване, да и щенки... И ещё, кажется, один из сидевших на диване был вообще трезвый. Он вдруг рявкнул:

— Заходи, гостям рады! — и схватился за автомат рядом.

С лопающимся звуком вылетело стекло, и джаго с изумлением на морде повалился на пол — ему снесло полчерепа. Горька немедленно выстрелил картечью в тех, за столом, разметав еду. Последний, выхватив из-за голенища сапога кривой нож, бросился на Горьку, но ворвавшийся в дверь Дик срезал его из "парабеллума". Сказал:

— А говорил — сам справишься... Смотри!

Один из волчат, судорожными рывками добравшись до ближайшего убитого, с рычанием начал рвать рукав его куртки.